Не кровные (СИ)

И провалилась... в сон? Нет. Наверно, в абсолютное, непобедимое счастье.

В феврале Карина свалилась с гриппом, а Слава получила ранение, причём одновременно. В ходе операции по захвату группировки торговцев оружием один из преступников, убегая, бросил целую связку гранат. И Батя отдал долг, накрыв Славу своим телом. Один осколок умудрился прошить ей ногу, задев крупную артерию. Кровь ударила фонтаном. Если б не своевременно оказанная помощь, Славе пришёл бы конец в течение нескольких минут.

Кусочки разбросанного взрывом сознания сползались вместе бесконечно долго – целую вечность, тошнотворную и мучительную. Больница... Почему-то она просто знала это, даже не видя палаты. Кто-то сидел у постели... На размытом пятне лица не разглядеть ни глаз, ни носа, голос пробивался с искажениями сквозь хрустящую пелену.

– Ничего, ничего... Прорвёмся.

Она сама частенько говорила эти слова, но теперь её подбадривал ими кто-то другой. Не глазами, не слухом, но душой Слава знала: это Виталик. Живой. А вот Батя?

– Ба... тя... – шевельнулись пересохшие губы.

– Он всегда будет с нами. – Железная рука друга стиснула её ослабевшие, ни на что не способные пальцы.

Да, она знала и чувствовала это – там, в невесомости небытия. Наверно, душа старшего коснулась её своим крылом.

– Сколько... я... здесь? – вытолкнула она вопрос из придавленной невидимой тяжестью груди.

– Трое суток, – сказал Виталик.

Вопрос этот был не праздный: Карина там, наверно, с ума сходила. Славе случалось отсутствовать и дольше, но она всегда старалась предупреждать.

– Карина, – прошептала она.

– Сестрёнке твоей я уже позвонил. – Рука Виталика тихонько похлопывала Славу по плечу. – Она с гриппом свалилась, температура – тридцать девять и пять. Рвалась к тебе, но Натаха её там, наверно, наручниками к кровати приковала.

Слёз не было, просто душа вдруг вывернулась наизнанку остро и болезненно, до стона, до колючего царапанья под рёбрами.

– Спасибо... вам обоим...

– Да ладно, чего там.

На пятый день самочувствие улучшилось – Слава уже могла нормально говорить. Связно, а не выдохами-обрывками. Чувствовала она себя по-прежнему так, будто асфальтовый каток по ней проехал, но тело уже более-менее повиновалось. Виталик снова заскочил к ней в больницу и дал поговорить по своему мобильному с Кариной (телефон Славы разбился).

– Слав... Славочка, – всхлипывал в динамике любимый голосок. – Как ты?!

– Нормально... Прорвёмся, солнышко, не переживай. – Размягчающая сердце нежность встала комом в горле, сделав голос хриплым до неузнаваемости. – Сама-то как? Всё ещё гриппуешь там?

– Уже поправляюсь... Уже лучше, Слав. Я хотела к тебе прийти, но меня Наташа не пустила... Чтоб тебя не заражать.

Карина судорожно всхлипывала, и Славе до щемящей тоски хотелось её обнять, но она могла сделать это лишь мысленно.

– Не плачь... Не реви там, слышишь?

– Я не буду... Всё. Уже не плачу...

В голосе Карины слышалась улыбка. Слава, закрывая глаза, видела эту улыбку, дрожащую и залитую слезами.

На похороны командира у неё не получилось выбраться: провалялась в больнице. Позже, выписавшись, она, конечно, побывала на могиле. Гибель Бати легла на душу ноющей, холодящей раной, и прошло немало времени, прежде чем Слава снова смогла улыбаться – в основном, благодаря своей ненаглядной Карине, которая отогревала ей сердце одним нежным взглядом, одним фактом своего существования.

В июле она сходила в отпуск; они с Кариной съездили на Алтай, и там, среди величественных гор и цветущих лугов чувства обострились как никогда. Получилось что-то вроде медового месяца. Карина исполнила свою мечту – поваляться голышом в цветах под открытым небом, и зрелища прекраснее, чем это, Слава не видела в своей жизни. Они забрались в какую-то глушь и жадно набросились друг на друга, утоляя жажду нежности. Домой они приехали похудевшие и загорелые. Столько секса у Славы не было уже очень давно: до еды, после еды, а часто и вместо неё.

В службе ей оставалось самое сложное и опасное – антитеррористическая операция. Её освобождали от командировок на Кавказ, но в декабре ей представлялась такая возможность. Она могла отказаться, но приняла решение ехать, и это решение ей далось совсем не просто. Карина победила страх перед супермаркетами и страх вождения, получив в сентябре права, а Славе предстояло побороть свою боязнь оставлять её одну. А оставлять приходилось на целых сто восемьдесят дней. Перед отъездом – месяц интенсивной подготовки в полевых условиях.

Карина, услышав слово «Кавказ», помертвела. По её побелевшему, трагически застывшему лицу молча катились слёзы, отражаясь в тёмном окне. К стеклу лип осенний мрак, в кружке остывал чай.

– И что, совсем нельзя отказаться? – глухо спросила Карина, теребя нитку чайного пакетика.

– Можно. Но я подумала и решила, что это будет неправильно.

Две фигуры отражались в окне. Руки отражения Славы легли на плечи отражения Карины.

– Зачем, Слав? Для чего тебе это? Доказать, что ты круче мужчин? Ты уже и так доказала, что ни в чём им не уступаешь.

– Называй это как хочешь, родная. Я ни перед кем не рисуюсь. Я просто служу, делаю свою работу. Это – тоже часть моей работы. Да, очень опасная. Но без неё я не смогу состояться до конца.

Карина повернулась спиной к своему отражению, и Слава смахнула слезинки с её щёк.

– Я так устала бояться за тебя.

– Что поделать... Такая тебе выпала доля, – усмехнулась Слава. – Я и рада бы облегчить её для тебя, но... Так уж получается.

Слезинки упрямо катились снова и снова, застревая в уголках горькой улыбки Карины.

– И я не могу от этой доли отказаться. Это уже невозможно... Потому что только мы друг у друга и есть в этом мире. И это прописано вот здесь. – Дрожащая рука Карины стиснулась в кулак и прижалась к груди напротив сердца.

– Принцесса моя... – Слава вздохнула, прижав её к себе. – Не спеши ты меня хоронить, ладно? Я вернусь. Вернусь и точка. Всё будет хорошо.

– У тебя хоть связь-то будет там? – всхлипнула Карина. – Просто очень страшно, когда вот так... Ни слуху ни духу.

– Будет, сейчас ведь не девяностые, – успокоила её Слава. – Может, и не всегда стабильная, но постараюсь давать о себе знать.

*

Тёплый вечер начала июля сладко разливался ароматом липового цвета. В аэропорт Карина приехала на Славиной машине.

«Форд» мамы они продали, решив, что двух «железных коней» их семья не потянет по расходам – тут одного бы прокормить. Половину суммы от продажи положили на счёт в банке, а вторую оставили дома. Пока Слава была в командировке, Карина брала из этой кубышки понемногу – на оплату коммунальных услуг, интернета, мобильной связи, на продукты. Её подработки приносили лишь небольшой доход, а с квартиросъёмщиками возникли проблемы: предыдущие съехали, а новые вскоре перестали регулярно платить. Это был дюжий, пузатый дяденька с женой и ребёнком; семейство, на первый взгляд довольно милое и приличное, на деле оказалось весьма наглым. Пели они одну и ту же песню: «Сейчас денег нет, но в следующем месяце обязательно заплатим». Карина просто не знала, как быть с ними. Она не представляла себе, как выставить их в одиночку, без силовой поддержки в виде Славы: не хватало ей для этого ни жёсткости, ни решительности. Она корила и ругала себя за мягкотелость и недальновидность. Пухлый и весёлый добрячок оказался тем ещё жуком. Этот дяденька, видя перед собой робкую и хрупкую девушку, совсем распоясался: держался неуважительно, над угрозами и предупреждениями только смеялся. Супруга его оказалась немногим лучше. Да что там – два сапога пара. Дама эта постоянно сидела с ребёнком дома, что не позволяло в отсутствие жильцов поменять замки. И вот что с такими пройдохами делать? Отрезать электричество? Карина предупредила, что так и сделает, а этот тип сказал, что сам электрик – восстановит в два счёта. Ещё и грозился от соседних квартир подключиться, устроив тем самым Карине проблемы с соседями. Выгонять их с милицией на улицу Карина считала негуманным делом – всё-таки ребёнок в семье маленький, с беготнёй по судам тоже связываться не хотела, учёба и работа и без того выматывали ей нервы. Слава звонила примерно раз в одну-две недели, справлялась, как у Карины дела, нет ли трудностей; беспокоить её своими проблемами девушке было стыдно, Славе и своей тяжёлой службы хватало. В общем, Карина попала в тупик. Наверно, всё-таки стоило подключить милицию... Налог она платила как физическое лицо, но в этом году ещё не успела подать декларацию – а если милиция придерётся и натравит на неё налоговую, и те устроят ей тридцать седьмой год? Словом, куда ни кинь – всюду клин. И дядя Виталик, как назло, тоже был вместе со Славой в командировке...