Жара в Архангельске-1

Гл. 21. Скандал в Отрыве

Подмоченная репутация Салтыкова была уже давно известна всему Архангельску. «Президент Агтустуда» был знаменит не только своими достижениями в организации различных проектов, но и также своими неумеренными похождениями по бабам, грандиозными пьянками и скандалами. Он жил на широкую ногу и не знал меры ни в чём — если уж трахался, то со всеми, если напивался, то в говно. Злые языки поговаривали за его спиной, что он, похоже, поставил себе цель — перетрахать весь форум, точнее, всех девушек с форума. Всех — за исключением, разумеется, Оливы, но некоторые не сомневались и в том, что вскоре он доберётся и до неё, и тогда уж салтыковская коллекция станет полной. И то верно — почти вся женская половина форума перебывала у него в постели. Кроме Ириски и Дикой Кошки, за ним тянулся ещё длинный «послужной» список имён девушек, известных на этом форуме. Поговаривали, что Салтыков клеился даже к Мими, несмотря на то, что он смеялся над её «заячьими зубами» за её спиной; только вот Мими оказалась далеко не дурочкой, и не повелась на его ухаживания, вежливо дав понять, что тут ему нечего ловить.

Между тем местное радиовещание «Сарафан-FM» достигло даже ушей Оливы. Весь Архангельск обсуждал свежую новость: грандиозный скандал, устроенный Салтыковым на Дне Стройфака в клубе «Отрыв».

…Маша Целикова, студентка ИЭФиБ, на форуме просто Мими, а в музыкальных кругах — DJ MaryMi, играла какой-то свой r'n'b сэт. Играла так себе — в этом деле она ещё была новичок. После неё должен был выступать Dj Raider — приятель Салтыкова. Райдер стоял у ди-джейской рубки и невольно наблюдал за тем, как Маша играет. Ему нравилось в ней всё — лицо, одежда, характер, манера держать себя — эту девушку Райдер выделил среди других уже давно. «И как в ней всё просто, мило, — думал он, глядя на неё, — Вроде бы обычная девчонка, но в то же время совершенно не такая как многие — умная, целеустремлённая, держится с достоинством. Она знает себе цену — а это самое главное…»

От этих размышлений его неприятно оторвала какая-то возня неподалёку и пьяные крики, доносящиеся даже сквозь ритм музыки. Что это там, какая-то драка, подумал он и подошёл поближе. То, что он там увидел, заставило его на мгновение забыть о Мими: Салтыков, пьяный в говно, с красной физиономией, пытался пролезть на сцену, а двое организаторов его не пускали.

— Да ты кто такой?! — пьяно орал Салтыков, наступая на Хижного, — Я здесь организатор! Я!!!

— Я — последняя буква в алфавите, понял? — отвечал тот, — Давай не шуми, а то я прикажу тебя вывести.

— Пусти, сволочь!!! — Салтыков громко выругался длинным непечатным ругательством.

Хижный позвал охрану. Двое вышибал скрутили Салтыкова и потащили к выходу. Он упирался что есть силы, вырываясь и громко матерясь, привлекая к себе внимание публики, пока охранники не выперли его вон из клуба…

— Даа, ты вчера явно перебрал, — сказал ему потом Паха Мочалыч, забежавший к Салтыкову на следующий день.

— Я не перебрал. Я убился!!! — на Салтыкова с похмелья было жалко смотреть, — Водка плюс швепс — это зло!

— Да ты там всего намешал… Говорят, ты Хижного там чуть не отпиздил. За что хоть?

— Да бля, Паха, спроси чё полегче. Думаешь, я помню?!

— Ну ты отжёг вчера конечно, что там говорить…

— Да и не говори. Пиздец, как мне стыдно теперь… Впервые я так убился…

— Ну, положим, не впервые, — усмехнулся Мочалыч, — А знаешь, кого я там вчера видел?

— Кого?

— Сумятину!

— Су… Сумятину?! Павля, ты ничего не путаешь?! Ты… ты это серьёзно?!

— Абсолютно.

Салтыков вытаращился на приятеля, словно увидел перед собой марсианина. В ту же секунду лицо его исказила жуткая гримаса — брови «домиком» поползли наверх, рот покривился, рожа стала красной как помидор. Он схватил себя за волосы, рванул, ударился башкой об стол.

— Ааааааааааа, бля!!! Павля, сцуко, гондон, какого хуя ты меня не предупредил вчера?! Пааааавля!!! Твою ж мать, а?! Ёбаный в рот!!! Павля, бля!!! Я тебя, гондона лысого, на халяву провёл, а ты даже нихуя не предупредил!!!!!

— Эй, да ты не нервничай. Ну видела, и что такого? Всё равно же весь Архангельск об этом узнает…

— Ыыыыыыыыыы!!! — Салтыков готов был убиться об стену, — Ебать бля!!! Оооо, как башка болит… Сцуко…

— Выпей йаду! — Павля достал откуда-то початую бутылку водки.

— Ыыыы. Ну давай, что ли…

— Ладно, не втыкай, — сказал Мочалыч после первого стопаря, — Чё, первый раз что ли такое с тобой? Всё равно ведь, я тебя знаю — уже к вечеру тебе перестанет быть стыдно. Для тебя же это в порядке вещей!

— Дак чё, мне то похуй, — Салтыков уже забыл, как пять минут назад рвал на себе волосы и готов был убиться апстену, — Стыдно — это когда лежишь в луже и хуй наружу. А так-то чё… Ну перепил…

— Ну, даже если в следующий раз ты надерёшься до того, что будешь лежать в луже с хуем наружу, вряд ли это будет такой уж большой сенсацией, — усмехнулся Павля, закусывая шпротами, — Как сказал один умный человек — Цицерон, по-моему — Стыд и честь как платье: чем больше потрёпаны, тем беспечнее к ним относишься.

— Павля, другой умный человек сказал на это: Если ты мужик, и у тебя есть стыд и честь — ты, наверное, пидарас, — парировал Салтыков.

Парни посмотрели друг на друга и разразились дружным гоготом.

— Нууу, это ты загнул, конечно…

— Гык-гык, а что не так разве?

— Всё так.

— Ну! Я о чём и говорю…

Вечером этого же дня Салтыков получил смс от Оливы. Недели две назад Салтыков нашёл в Интернете её ЖЖ, и нежданно-негаданно написал ей, чтобы спросить позволения кинуть парочку её статей оттуда на сайт агтустуд. Олива позволила. Между тем, слово за слово, они разговорились, и переписка их затянулась за полночь. За целый год, с тех пор как они прекратили переписываться, утекло очень много воды. Салтыков рассказал Оливе и про то, как он сошёлся с Ириской, а потом с Дикой Кошкой, описал и турбазу «Илес», и свою болезнь, рассказал, как проходили у них летом в Кандалакше военные сборы. Олива же, в свою очередь, рассказала про то, как приезжала летом в Архангельск, и про то, как сошлась там с Сорокдвантеллером, и как влюбилась в него…

Теперь Олива и Салтыков снова начали переписываться почти каждый день, возобновив общение, угасшее было год назад. Ни он, ни она не ждали от этой переписки чего-то сверхъестественного: они общались друг с другом как добрые старые знакомые. Сердце Оливы было полностью занято Даниилом, а Салтыков был просто интересен ей как собеседник. Вот и сегодня, помирившись с Даниилом, который, едва не потеряв Оливу, стал к ней особенно нежен и внимателен, она не забыла всё же перед сном черкнуть Салтыкову смску:

«Привет! Ну как ты, после вчерашнего, живой? Чё за погром ты там учинил-то вчера?»

«Твою ж мать-то, а?! Даже этой там всё уже известно, — с досадой подумал Салтыков, — Даа… Сарафанное радио поставлено у нас на широкую ногу…»

«Да блин, Олива, мне неприятно об этом говорить, — писал он ей в ответ, — Я ещё на крыльце чуть с охраной не подрался, но артдиректор клуба в итоге нас разнял. Пиздец, как мне стыдно потом было — на своей же вечерине чуть не отпиздила охрана! Водка плюс швепс — это зло!»

«Да брось ты, — шутливо ответила Олива, — Я вон постоянно в такие ситуации попадаю — и ничего! Кстати, знаешь, я помирилась с 42».

«Помирились? Ну, поздравляю. Очень рад за вас».

«Спасибо. Я тоже очень рада, очень! Кстати, ты знаешь — я тут на Новый год собираюсь приехать, навестить ваш славный город. Так что… может, пересечёмся?»

«Ну, дык, не вопрос! Приезжай — встретимся, погудим».

«Нет уж, спасибо конечно за предложение, но „гудеть“ с тобой как-то стремновато, — подумала про себя Олива, — Ты вон и так „погудел“ вчера на вечерине… Нет, всё-таки, как ни крути, а Даниил намного лучше… За что я его и люблю».

И она вновь и вновь вспоминала свой последний разговор с Даниилом, после того как они помирились…