Утраченный и обретенный (ЛП)

— Что? — поинтересовался я. — Что в этом такого смешного?

— Все это напомнило мне тот случай, когда твой отец собирался взять нас на игру Янки, помнишь?

Он повернулся ко мне с широкой улыбкой и сверкающими глазами. Боже, он был таким чертовски милым, когда у него было это выражение. Юмор и озорство в одном лице.

— Какой именно? У нас этих случаев было около миллиона.

— Тот самый, когда мы побились из-за джерси, — напомнил Беннет и изогнул бровь.

— О боже, ты прав, — фыркнул я. — Роджер Клеменс. Господи, почему у моего отца не нашлось двух джерси Клеменса?

— У него и было два, забыл? Одну куртку он надел сам, а вторую, сказал, чтобы мы с тобой сами решили кому достанется.

— Чувак, ты по любому точно знал, что была моя очередь надевать джерси с Клеменсом, — обвинил его я. — Ты мог бы легко натянуть джерси Джетер и тебе и так было бы нормально.

— Иди на хер! Забери эти слова обратно, — возмутился Беннет, уставившись на меня в праведном негодовании, пока мы с ним оба не рассмеялись.

— Чего я не понимаю, так это почему мой отец просто не сдался и не предложил нам каждому надеть джерси Клеменса, если сам мог надеть джерси Джетера. В конце концов, оно было именно его. И не то, чтобы он не поддерживал этого парня, он ведь обожал Джетера.

Беннет немного сменил позу и вытянул ноги, а я заметил, как его улыбка из веселой стала ностальгической.

— Он пытался преподать нам урок, — сказал он. — О компромиссах.

Я наблюдал, как золотистое свечение огня танцует отсветами по его чертам и чувствовал, как у меня внутри все переворачивается. Это было то самое лицо, которое я видел в свете сотен костров, пока рос. Это были те самые глаза, в которые я смотрел больше раз, чем мог сосчитать. А теперь… это были губы, которые мне исключительно повезло почувствовать на своих.

Беннет Кроуфорд был прекрасен.

— Ну, — произнес я так же негромко, — полагаю, мы так и не усвоили урок, верно?

Он посмотрел на меня, и я заметил в его глазах влажный блеск.

— Ты, должно быть, скучаешь по нему. Я знаю, потому что сам скучаю, Зендер, поэтому не могу представить, как…

— Нет, — твердо и поспешно прервал его я. — Ты согласился. Никаких разговоров о той ночи, включая то, что случилось с моим отцом.

Беннет вновь выпрямился и положил руку на мое плечо. Казалось, абсолютно все маленькие волоски на моей коже повернулись к его прикосновению, как цветы к солнцу.

— Ты прав, — произнес он. — Прости.

Я сделал вид, что он никогда не поднимал эту тему.

— И вместо того, чтобы поделиться джерси, как взрослые, мы сцепились в драке прямо на гребаной лужайке, — напомнил я ему.

Он хмыкнул.

— И даже не заметили, как появился твой отец, чтобы растащить нас, пока не стало слишком поздно.

— Ты должен признать, что тебе повезло, потому что мой правый хук угодил в него вместо тебя, — заметил я.

Он толкнул меня в плечо.

— Заткнись, мудак. Я бы выдержал этот удар. Тебе было двенадцать, и ты был тощий, как дерьмо.

— Хочешь это доказать? — поддразнил я. — Давай проверим прямо сейчас.

Беннет засмеялся и покачал головой, но лишь после того, как сначала прошелся взглядом по моему телу с головы до ног. Это вновь сделало меня твердым, и я подавил стон. Ни за что на свете я не собирался рассматривать возможность повторения того, что произошло между нами ранее.

Когда он заговорил, его голос звучал хрипло.

— Может быть, завтра, когда мы будем посвежее, здоровяк. У меня было достаточно физических нагрузок для одного вечера.

Его глаза вновь замерцали в свете костра, и я почувствовал, как к моему лицу приливает тепло от напоминания о тех физических нагрузках, которые мы с ним разделили не так давно.

— Так ты и Эйден… — начал я.

— Я и Эйден… — произнес Беннет с улыбкой.

— Вы, эм… действительно не вместе?

Господи, почему я такой урод?

— Нет. Я говорил тебе об этом. На самом деле, я пытался сказать тебе это несколько раз, но ты либо не слушал, либо отказывался мне верить, — Беннет посмотрел на меня и снова выпрямился. — Почему ты решил, что мы вместе?

Я закатил глаза, заставив его тем самым засмеяться. Он поднял руки, сдаваясь.

— Ладно, ладно… Он сделал несколько личных замечаний. Но на самом деле, это единственная причина?

— Он прикасается к тебе, — произнес я, чувствуя, как сжимается моя челюсть. — Мне это не нравится.

В ту же секунду, как эти слова сорвались с языка, мне захотелось забрать их обратно, особенно, когда я заметил, как глаза Беннета непроизвольно расширились, и он уже открыл рот, чтобы что-то на это ответить.

— Так почему дети? — быстро произнес я, прежде чем он успел что-либо выдать.

— Что?

— Что заставило тебя работать с такими детьми?

Я наблюдал, как он склонился немного вперед, изучая землю у своих ног, а затем поднял небольшую палочку и начал рисовать ею узоры в грязи. Это был типичный жест Беннета. Всякий раз, когда он становился центром внимания или ему приходилось говорить о себе, он начинал бессознательно играть с каким-нибудь неодушевленным предметом. Если он не мог найти под рукой ничего, что могло бы его успокоить, он играл пальцами, будь то постукивание, или переплетение их вместе в виде рисунка, бывало, он запускал их в волосы или чертил что-то на своем теле. Эта привычка никогда не раздражала и не беспокоила меня, когда мы с ним были детьми, но я удивился, что он по-прежнему делает это, даже повзрослев. Я понял, что это был его механизм преодоления стресса.

— Не уверен, на самом деле, — произнес, наконец, Беннет. — Один из моих друзей в колледже был частью программы «Большие Братья Большие Сестры», поэтому я познакомился с ребенком, чьим наставником он был. Ребенок был очень тихим и замкнутым со всеми остальными, но иногда я видел, как он разговаривал с моим соседом по комнате, пока тот помогал ему с домашним заданием или играл с ним в видеоигры, и пацан просто… весь будто светился. Мой друг сказал, что их программе всегда требуются волонтеры и я записался.

— И куда ты в конце концов пошел учиться? — поинтересовался я.

— Гарвард, — произнес он так тихо, будто не хотел мне говорить об этом. Возможно, потому что это было лишним напоминанием о том, насколько сильно отличались наши жизненные полюса.

— Тебе тоже достался один… в смысле, маленький брат?

Беннет кивнул и начал чертить в грязи знак бесконечности.

— Его звали Колин. Ему было двенадцать. Он жил в Бостоне со своей матерью, его отец умер несколькими годами ранее в Ираке, — Беннет поднял глаза, чтобы встретиться со мной взглядом. — Солдат.

Я понимающе кивнул ему.

— Колин не хотел участвовать в программе, мать записала его, когда учителя стали жаловаться, что успеваемость упала после гибели отца. Он уже ходил на терапию, но по-прежнему продолжал бороться с этим и отгородился от остальных детей, которые раньше были его друзьями. У него на самом деле не было никого, кроме матери, и поэтому она решила, что программа поможет.

— Должно быть, это тяжело, — произнес я.

Беннет долго молчал, а затем его взгляд снова зацепился за мой.

— Он напомнил мне тебя.

Я напрягся в ответ на его слова.

— Прости, я не хотел, чтобы это расстроило тебя, Зендер, — начал Беннет, но я покачал головой, останавливая его.

— Нет, все в порядке, — сказал я. — Что произошло с Колином?

— Мне потребовалось много времени, чтобы достучаться до него, и много раз я даже подумывал сдаться. Но продолжал напоминать себе, что он потерял все… что он сам был… потерян. Прошел целый год, прежде чем я наконец отыскал нечто, что помогло нам найти общий язык.

— Что это было?

— Лего.

— Что? — удивленно переспросил я.

Беннет улыбнулся.

— Лего. Он был просто одержим им. Ну, не только Лего, а всем, из чего мог что-то строить.

Я засмеялся и мне стало по-настоящему интересно, как же Беннету удалось это выяснить. Но он продолжил рассказывать, прежде чем я успел поинтересоваться.