Гориллы в зелени

— Как? — удивилась я. — А гример, а одежда? — Я была в джинсах, спортивного кроя кожаной куртке и новых сапогах.

— Какая одежда? Мы снимаем, как есть.

— Может, тогда снимите мои ноги, у меня хорошие сапоги, недавно купила, совсем новые, а одежда ужасная.

— Мне не нужны твои сапоги, мне нужны твои глаза.

— Глаза? — испугалась я. Сразу вспомнила, что в детстве у меня было косоглазие, но его вылечили. — А другие части тела?

— Нет, встань вот сюда, — сказала Алла.

Несмотря на то что мы снимали только глаза, фотосессия длилась два часа. Алла попросила меня смыть тушь с ресниц, потом просила курить, потом закрывать и открывать глаза, почти как в песне «Хлопай ресницами и вздыхай». Но я ушла довольная. Я сделала социально значимое дело.

Алла обещала позвонить, когда все будет готово, пригласить на выставку.

Я приехала домой в приподнятом настроении. Даня готовил ужин. Войдя, я села за барную стойку и посмотрела на его руки, они мне показались такими сильными. И как мне захотелось, что они меня обняли. Я подошла к нему и обняла его сама. Поцеловала в ухо. Даня замер. Я тоже. Потом он повернулся ко мне.

— Что готовишь?

— Запеченные помидоры с моцареллой и базиликом, — сказал Даня, посмотрев на меня.

Я замерла. В его глазах, которые я знаю так хорошо, снова появился тот самый блеск, которого я уже давно не видела. Он смотрел на меня добро, словно окутывал всю меня своим теплом, как это было в первую нашу ночь. Как вспышка, в моей голове всплыли эти воспоминания. Исчезла вся его ирония, надменность, в его глазах появился тот самый мягкий свет, который исходил от Дани, когда он был по-настоящему искренен в своих чувствах.

— Это что-то странное… — сказала я, продолжая его обнимать.

— Мне тоже так кажется, — ответил Даня.

Я не знаю, что это было: какое-то наваждение или просто желание друг друга. Но я резко стянула с него майку и поцеловала голый торс. Даня отстранился. «Неужели передумал?» Но он только посмотрел на меня, и я увидела, что он хочет меня так же сильно, как и я его. Каждая клеточка его тела уже погружалась в меня, и я чувствовала, как мы соединяемся. Я даже не успела осознать, как все произошло, я была где-то далеко. Мне казалось, что такое может произойти только в фантазиях, что такое удовольствие и ощущение эйфории бывает только после кальяна с абсентом… Но нет, это было, потому что он был со мной. Он останавливался и смотрел мне в глаза. Я чувствовала, как его взгляд погружается глубже, чем это возможно, куда-то дальше, чем есть я сама.

Мы оказались на диване. Он снова остановился и посмотрел на меня. Почему? Почему он так смотрел на меня? Неужели не мог поверить в то, что я здесь, что это я с ним занимаюсь любовью! Это я, я… я. А это — он. И он, он со мной…

Из этих невозможных ощущений, этого состояния нирваны нас вывел запах сгоревших помидоров. Даня вскочил с дивана и подбежал к плите. Он залил помидоры водой и по комнате распространился еще более едкий горелый запах. Я открыла окна, взяла кофту и стала ею махать, пытаясь прогнать из гостиной этот ужасный запах. Я замерла, когда увидела, что Даня стоит и смотрит на меня. Я не смогла ничего сказать, а рука с кофтой почему-то машинально опустилась, и я прикрыла свое обнаженное тело. Я была смущена… Почему? Я заперлась в ванной, села на ее край, открыла воду и заплакала. Я рыдала, не знаю почему… Какая-то часть меня надеялась на то, что Даня подойдет к двери и будет стучать. Но этого не произошло. Я плакала, успокоившись только, когда услышала звонок мобильного. Умыла лицо. Выключила воду. Обернула себя банным полотенцем, чтобы Даня подумал наверняка, что я была в душе. Но когда я вышла в гостиную, там никого не было.

— Даня! Даня!

Мне ответило немое молчание квартиры.

«Черт… что же произошло?.. Куда он делся?»

Почему-то сразу вспомнила о Ларе и о том, как она исчезла из жизни Дани. Надеюсь, он не собирается повторить со мной то же самое. Был — и нет. А потом увижу его фотографию в одном из глянцевых журналов и пойму, что с ним все в порядке.

Нет, это же смешно, черт возьми, где он?!

— Даня! — закричала я.

Он не оставил ничего, ни записки, ни прощального поцелуя…

Я посмотрела на дисплей телефона, было три пропущенных звонка от Георгия. Потом от него пришло смс: «Прости, я был не прав. Приезжай, жду. Мне плохо».

Я набрала номер… телефон Дани не отвечал, а лишь печально сообщал о том, что абонент недоступен. Почему самые дорогие нам люди всегда недоступны?

Что-то странное происходило и во мне. Вот звонил Георгий, вроде он хочет меня видеть, но хочу ли я к нему? Кажется, уже нет. Я хочу к тому, кто только что исчез. Что это было? И было ли вообще? Может, мне это приснилось?

Пришло новое смс от Георгия: «Маша, я очень хочу с тобой поговорить. Приезжай, пожалуйста, или я сам приеду к тебе и не уйду, пока не увижу тебя».

«Это не самый лучший вариант, — подумала я. — Вдруг Даня вернется».

Я все еще надеялась, что Даня вернется. Что, может быть, он пошел в магазин за цветами или за бутылкой вина. Или, может, у него какое-то срочное дело?

Поехала на встречу с Георгием, репетируя по дороге «победную» речь.

Когда я подходила к кафе, где меня ждал Георгий, раздался звонок телефона. Я, надеясь, что это звонит Даня, за секунду нашла мобильный телефон на дне сумочки, где ворохом «путешествовали» вместе со мной самые нужные и совсем ненужные вещи. Но звонил Женя, предлагая встретиться. Что-то говорило мне, что моя встреча с Георгием будет недолгой, поэтому я приняла предложение. Я вошла в кафе, Георгий, растянувшись, полулежал на диване, попивая коктейль. Несмотря на то что за окном еще было светло, в кафе было ощущение вечера: полумрак, маленькие светильнички с ангельскими крылышками создавали приятную атмосферу, играла мелодичная музыка. Я села напротив. Посмотрела на Георгия, даже не улыбнувшись. Он долго искал нужные слова, не знаю, то ли это была заранее спланированная игра, то ли он действительно не умел извиняться. К моменту начала его речи я уже успела сделать заказ. Подошла официантка, протягивая меню.

— Не надо, я знаю, что хочу. Принесите мне… десерт «Огни Барвихи», — сказала я, — и мохито.

Георгий улыбнулся, видимо, подумал, что это хороший знак.

— Маша, прости, я виноват, — но раскаянья в его голосе я не почувствовала.

— Нет, это ты меня прости, — подыграла я ему.

— Что? — удивился Георгий.

— Да, прости, что я спала с ним до тебя, а не после, прости меня за мое прошлое, за которое я не отчиталась перед тобой, прости, что мне пришлось выглядеть перед твоими друзьями настоящей прости… — я остановилась, не хотелось давать самой себе такую уничижительную оценку, — и прости, что я вот так просто влюбилась в тебя, забыв обо всем.

— Маша, Маша… мне очень жаль.

— А чего жалеть, а разве ты что-то потерял?

— Тебя!

— Громко сказано, но это не так… Ты потерял всего лишь свою репутацию первооткрывателя и плейбоя.

— Никакой я не плейбой.

— Да? А чего же ты тогда Арчила не заткнул? Почему так испугался? Ты ненавидел меня.

— Да, потому что это ужасно узнать, что твоя девушка спала с твоим другом.

— Блин, но это было до тебя, тебе представить весь список? Боюсь, он будет неполный, имена всех не помню… — неважно, что это было неправдой, но мне нужно было поставить его на место.

— Проститутка…

У меня было ощущение, как будто на меня вылили ведро помоев. В этот момент официантка принесла коктейль и десерт.

— Спасибо, с меня достаточно угощений на сегодня, — сказала я официантке, а потом, повернувшись к Георгию, добавила: — Кому нужно было твое прощение?!

Георгий был зол еще больше. Теперь он точно ненавидел меня. Официантка все еще продолжала стоять возле стола, не понимая, что происходит.

— Так вы будете это есть?

— Слушай, поставь ты это и отвали, — сказал Георгий с явным грузинским акцентом, очень повышенным тоном. Официантка быстро все поставила на стол и ушла, напуганная.