Мистер Грей младший (СИ)

— Я в деле, Теодор. Я на твоей стороне. Но… у меня есть одно условие.

— Какое?

— Не делайте меня дедом слишком рано! — я рассмеялся, крепко обнимая его, тоже облегчённо, резво смеющегося.

— Спасибо, папа, — сказал он, посмотрев в мои глаза.

Я понял, что ради этих слов стоило жить.

— Я люблю тебя, сынок. И сейчас же позвоню старой вешалке… о, то есть, Элене Линкольн!..

***

Мы сидели с Эленой за столом и пили вино, ожидая Грейсона Гриндэлльта. Вечер брезжил за окном, солнце озолочало лучами залу ресторана. Я смотрел то на пейзаж, то на Элену, что, вдруг, прикурив дорогую сигарету, произнесла сквозь зубы:

— Наши дети — наша погибель.

— Полная ерунда.

— Как она может так сильно любить этого шалопая?! И у неё, у неё хватило смелости попросить меня помочь тебе. Тебе, Кристиан, и твоему чёртовому сыночку. Спасаю эту стерву Дану, а родную дочь обрекаю на вечные муки!

— Полегче, Элена. Я содрогаюсь, когда понимаю, как моему сыну повезло с тёщей.

— Ты настоящий кретин.

— Наши дети счастливы вместе. Зачем им мешать?

— Я бы с удовольствием отмотала плёнку на пять лет назад. Ты ведь и меня обманул. Я так понимаю, Теодор ничего не знал о контракте?

— Ничего. Но я уже достаточно расплатился за это.

— Придётся ещё расплачиваться, дорогой свёкор моей дочери.

— Теодор мне ответит за такую несимпатичную мать невесты.

— Знаешь, что?!.. — Линкольн ужасно злилась, чем очень смешила меня. Едва она встала со стула, повышая тон, как в залу вошёл администратор.

— Миссис Линкольн, прибыл мистер Грейсон.

— Спасибо, Лайон. Проводите его к нам, — мгновенно собравшись, она выдохнула и села за стол.

Вошёл Грейсон. Я слышал о том, что, в последнее время, он очень сильно сдал. Посмотрев на нас с Эленой отсутствующим взглядом, он подошёл к столу, сел, после чего кивком поздоровался с нами.

— Добрый вечер, дружище, — протянул руку я. Грейсон посмотрел на неё так же безучастно, как на сурово-холодную мину Элены.

— Добрый вечер, — с полуулыбкой произнесла она.

— Добрый, добрый, — лениво кивнул он, — У вас тут малиновое вино… моё любимое.

— Да, Грейсон, — перестав протягивать руку, я наполнил ему полный бокал.

— Для чего я здесь, Кристиан? Говори быстро, у меня мало времени… я… принёс конткракт, — он вытащил из папки документ, — Тут не хватает твоей подписи. Где она затерялась?

— Вы куда-то торопитесь? — ласково пролепетала Элена, пытаясь улыбаться.

— Я уже никуда не тороплюсь. Всё отжил, отвидел, отболел. Просто предчувствую я, что плохо мне сделается непременно. Весь месяц мучали дурные сны и магнитные бури.

— Грейсон, речь… пойдёт о контракте, вы понимаете? — ещё более беззаботно улыбнулась Элена, чуть склоняясь к Гриндэлльту, — Я, умудрённая опытом женщина, могу сказать, что отношения, строившиеся с мужчинами семейства Грей, никому особенного счастья не приносили…

— Элена! — рявкнул я.

— Да, вот, и я уже начал задумываться, правильно ли я поступаю, вверяя в руки твоему блудному сыну свою единственную Даниэль?.. Бедняжка и так настрадалась, рано осталась без матери, а потом эти таблетки… и всё из-за твоего сына. Я боюсь, что будет дальше. Но они оба этого хотят, побери их чёрт. В чём проблема, Кристиан? Жалко компании для своих детей?

— Для своих детей, Грейсон, мне ничего не жалко, это так. Но… боюсь, что Даниэль, много счастья моему сыну не даст, как и он ей, потому что их потенциальный брак строился исключительно на наших интересах, за пределами их чувств, их желаний, поэтому я и предлагаю рассторгнуть контракт…

Грейсон побогравел, уцепился ладонями в ручки стула.

— Моя дочь, моя дочь любит его, не знаю, за что, но любит!

— Вот и я не могу понять, почему моя дочь любит его сына, Грейсон…

— Но тут есть разница: мой сын любит Айрин. Я ему верю. Да, для этого должны были пройти годы, должно было пролететь огромное количество дней и ночей, но я понял это. И ещё я осознал, что хочу видеть своих детей счастливыми. Такими, какие они сейчас. Теодор счастлив и не женат на Даниэль — значит нечего его мучить!

— Если моя дочь будет страдать из-за него, я лично прикончу его…

— Прекрати, Элена! Дай мне поговорить с Грейсоном!

— Нет, для начала, послушай меня! Я делаю это для Айрин, я надеюсь, что он сделает её счастливой. И клянусь вам, Грейсон, я встану на вашу сторону, если…

Элена замерла, прекратив есть глазами мои, смотря прямо на Грейсона. Я перевёл на него взгляд.

— О, заснул от этой женщины, дружище…

— Заткнись, Грей. Посмотри на его лоб. И на то, как он опустил голову.

— О, господи!

— Звони в 911, займись им, а я займусь контрактом!

…Ровно через полчаса, в больнице была официально установлена мгновенная смерть. Оторвался тромб. Конткракт Элена уничтожила до приезда врачей и полиции. С юристом, который прослеживал путь договора Элена созвонилась в ту же страшную ночь, решив и сумев уладить всё за круглую сумму.

Мы с Тедом сидели в больнице и с диким ужасом ждали, когда приедет Дана. Она приехала и ужас оправдался.

========== Life punished me ==========

Даниэль

Воспоминания для меня, сейчас, сродни слову ад. Та ночь в больнице запомнилась мне безумно дикой сердечной болью и рыданиями до спазмов в грудной клетке. Но это было только начало мук.

Душный, отвратительно-летний день болезненно свербел сгущённым воздухом и смрадом в лёгких. Отца больше нет. Матери тоже. Оба в плотно закрытых ящиках. А я одна, со смертельной пустотой на душе и полной потерей нравственного духа. Люди, люди, люди. Их так много, особенно на похоронах. После шока и слёз всегда приходит некоторое притупленное чувство горечи, смешанной с приторможенным осознанием действительности. Хочется просто задавать вопросы: «что со мной?», «что я здесь делаю?» В Японии психиатры придумали чудную изолированную от постороннего слуха комнату, в которой вдоволь можно кричать. Мне кажется, я бы так могла целый час или — до потери сознания и голоса, чтобы постараться выпустить всю боль, всю тревогу, всю мою нерастраченную скорбь. Но и этой комнаты мне бы не хватило.

После отцовских похорон я около двух недель ни с кем не говорила. Только ребёнок в моей утробе не давал мне сделать новые злосчастные надрезы в зоне вен на запястьях. Я понимала, что сейчас — в данный момент — я лишилась самого главного. Тыла. Защиты. Отцовской заботы. Прикрытой подноготной. Я подозревала Теодора в том, что он не только изменяет мне с Айрин — причём, неприкрыто, это я прекрасно знала — но и то, что он ловко сошёлся со своим отцом и теперь, при встречах, я чувствовала себя для этой семьи лишней. Фиби и Адам объявили спустя неделю после панихиды Грейсона Гриндэлльта, что ждут ребёнка. Старшие Греи и Теодор быстро переключили внимание с моей потери на счастье Кригов. И моя скорбь была только моей скорбью. И только мой, мой мальчик был моим утешением.

Я решила назвать его Дорианом. Фамилию дал Грей, имя с меня. Единственное, что нас связывало с Греем, это общий, на двоих любимый роман Оскара Уайльда. Теперь, это был ещё и мальчик. Наш сын. Но я не говорила об этом ему, потому что все его мысли и всё его время было сейчас направлено на треклятую Айрин Уизли. И вся его любовь. И если бы он узнал, он вряд ли бы отказался от Айрин, скорее, попросил бы меня убить его. Но ни за что бы я этого не сделала. Порой, мне казалось, Тед мог отречься от всего человеческого, от всего святого, чтобы быть рядом с Айрин. Но наш сын будет жив, пусть только благодаря мне.