Считай звёзды (СИ)

— Ты ещё долго будешь разглядывать себя? — парень подходит к раковине, пихая меня бедром в сторону, чтобы подвинулась и освободила ему место. — Если будешь пялиться, ничего не изменится, — включает кран, взяв щетку.

Щурюсь, проводя пальцами по волосам, и бубню под нос о том, что он выглядит не лучше меня, после чего беру расческу с полки, начав приводить локоны в порядок.

Тоже мне, красавец. На себя посмотри, бледный придурок.

— Ты знала, что храпишь? — Дилан бубнит, сунув щетку в рот, а я замираю, активно заморгав, и, кажется, впервые за столько дней, ощущаю укол смущения. И частично меня радует проявление подобной эмоции. Всё потому, что после пробуждения меня одолевало лишь уныние, а сейчас — целый спектр чувств, главенствующее из которых — растерянность.

Да, он задевает меня, заставляет смутиться и краснеть, но я рада, что это отвлекает меня от тяжести в груди.

— Что? — опускаю руки, встав к нему боком, и открываю рот, сбито защищаясь. — Вовсе нет!

Знаю, Господи, знаю, что его только забавляет мое поведение, ему нужно получить ответную реакцию, и я, как идиотка, даю ему желанное, но не могу ничего с собой поделать.

— Правда, — О’Брайен плюет пасту в раковину. — Но это — полбеды, — набирает в рот воды, пока я возмущенно пыхчу, вертя головой:

— А ты… — не могу ничего придумать, я отрубилась без памяти, так и проведя всю ночь, поэтому не могу ручаться за себя, но точно знаю — я не храплю. Об этом мне бы сообщила Агнесс или Остин. Что за бред?

— Ты липнешь, — Дилан ставит щетку в стакан на полку, принимаясь умываться. Я моргаю, хмуро отводя взгляд, и не совсем понимаю:

— Липну?

— Да, — парень запускает влажные пальцы в свои волосы, начав их ерошить. — Я постоянно отодвигал тебя, ложился на самый край, а ты только и делала, что прижималась. У тебя явно отсутствует понимание личного пространства.

Открываю рот, сгорая от стыда, и панически ищу, что сказать в ответ, оттого заикаюсь, выдавливая в смущении:

— А ты… Ты толкаешься! — пыхчу, крепко сжав пальцами расческу.

— Правда? — О’Брайен берет полотенце, сосредоточив взгляд на зеркале, но знаю, что он смотрит на меня через отражение, так что уверенно киваю, промычав, гордо подняв голову, словно во мне нет ни доли сомнения. На самом деле, понятия не имею. Я спала слишком крепко.

— Странно, — Дилан хмурится, сощурив веки, пока ладонями мнет полотенце. — Я довольно галантен в постели, — и я бы промолчала, если бы он не метнул в мою сторону взгляд, довольно усмехнувшись, что воспринимаю с фырканьем. Закатываю глаза, решая пойти к себе в комнату, чтобы привести себя в порядок:

— Извращенец, — качаю головой. Дилан нагло улыбается, проводя меня взглядом в отражении:

— Я про неподвижность во время сна, кусок мяса, а ты о чем?

Топаю ногой от негодования и разворачиваюсь на пороге, громко хлопнув дверью. Опять выставляет меня человеком, извращенно мыслящим. Идиот. Громко шагаю по коридору, слыша, как дверь ванной приоткрывается, после чего следует голос Дилана:

— Мы идем в школу?

— Я — да! — смущенно выдаю, ускорив шаг. — Ты — хрен знает! — берусь за ручку двери, желая скорее скрыться с глаз парня, который вновь обращается ко мне:

— Крольчатина.

Закатываю глаза во второй раз, с раздражением оборачиваясь:

— Что опять? — топаю ногой. Знаю, этот жест довольно детский, но я не могу проконтролировать подобную демонстрацию скованности и смущения. Да. И возмущения.

Не нравится мне, как улыбается О’Брайен. Он кивает головой, указывая тем самым на дверь:

— Это моя комната.

Открываю рот, не до конца обработав сказанное, и начинаю мяться, переступая с ноги на ногу. Осознаю. Усмешка парня никуда не пропадает. Он сопровождает меня колким взглядом, пока молча вскидываю голову, гордо направившись к комнате напротив. Молчу. На него не смотрю. Вхожу к себе, закрыв дверь, и начинаю бить себя по щекам пальцами, топая ногами.

Вот же. Дура.

Но улыбаюсь, хоть и с долей возмущения. Ведь мое настроение меняется в положительную сторону. Но, боюсь, стоит мне остаться одной, как негатив вновь начнет главенствовать.

Сижу в салоне, дергая пальцами бегунок молнии на рюкзаке, и старательно фокусирую внимание на прохожих. Улица полна света. Голубое небо. Яркое солнце. Остатки снега, наконец, тают, позволяя траве получить необходимое тепло. На деревьях созревают почки. Приходит весна, и эта мысль поднимает мое настроение. Если бы сегодня был холодный, пасмурный день, я точно бы утонула в печали и меланхолии, но, слава Богу, природа на моей стороне. Правда, есть всё-таки один раздражитель, от которого не могу избавиться.

Поворачиваю голову, кинув взгляд на профиль Дилана, и не могу не возразить повторно:

— Я не храплю, — даже немного обижено шепчу, сложив руки на груди и заерзав на сидении, а парень лишь улыбается, не лишая дорогу внимания:

— Все мы не без изъяна.

— Ты лжешь, — даю умозаключение. — Я ненавижу ложь, — смотрю перед собой, заметив краем глаз, как О’Брайен поворачивает голову, недолго изучая меня, после чего пожимает плечами:

— Критично. Ложь полезна.

— Нет, ненавижу ложь. И тех, кто лжет мне, — подпираю щеку кулаком, понимая, что парень начинает ломаться, оттого ощущаю удовлетворение, ведь не каждый день получается поймать этого наглеца на крючок. — Мой отец, например, лжет мне. И я не хочу говорить с ним… — не успеваю закончить мысль, как получаю желанное:

— Ты не храпишь, — Дилан вздыхает. Он немного… Напряженнее, чем секунду назад. Конечно, мне хотелось добиться его признания, но такой реакции не хотела, оттого решаю загладить всё улыбкой, с которой поворачиваю голову, обратившись к нему:

— А ты не пихаешься, — это тоже была ложь.

Дилан усмехается:

— Но липнешь, — качает головой, продолжая говорить. — Прям конкретно липнешь.

— Хватит, — смущенно прошу, уставившись в окно, чтобы отвлечь себя от разговора.

— Я не знал, куда деться от тебя, — не замолкает, видимо, ему нравится мое горящее от стыда лицо, которое пытаюсь скрыть, не поворачиваясь к нему. Закатываю глаза:

— Думаю, это моя привычка, — поворачиваю всё в свою сторону. — Остин тоже жаловался на это.

И получаю желанное.

Тишину.

Улыбаюсь. Продолжаю смотреть на людей за окном. Что? Съел? Не один ты, О’Брайен, умеешь играть на нервах.

— Ай! — вскрикиваю, подпрыгнув на сидении, и поворачиваюсь к парню, первым делом оценив его довольную физиономию, и начинаю растирать бедро, возмущенно моргая.

Ущипнул меня. Больно.

— Придурок, — заикаюсь, полностью отворачиваясь от него, буквально щекой прижимаясь к боковому стеклу. Спиной чувствую, как он нагло ухмыляется. Ничего, у меня ещё весь день впереди. Отыграюсь.

На парковку школы заезжаем довольно рано, но ученики уже заполняют пространство, а их голоса давяще влияют на голову. Борюсь с чувством нежелания оказываться в обществе, покидая салон после того, как Дилан паркует автомобиль среди других. Выбираюсь, хорошенько наполнив легкие весенним свежим воздухом. Приятно. Легкий ветер бьет по коже лица, проходит сквозь ткань зеленого свитера. Не прогадала с одеждой. Как раз для такой погоды.

Пальцами пытаюсь унять волосы, решая всё же собрать их в пучок. Иду вперед, оборачиваясь, и продолжаю шагать спиной, пока говорю с Диланом:

— Куда Лиллиан уехала? — не продолжать же нам играть в молчанку, хотя кожа бедра до сих пор горит от щипка. О’Брайен успевает зажечь кончик сигареты и хорошенько затянуть никотин в легкие, при этом следовать за мной:

— К твоему отцу, — щурится из-за яркого солнца. — Он скоро выписывается.

Рада, что ему лучше, но не могу понять, как отношусь к его возвращению. Он до сих пор не объяснился насчет помолвки и, как оказалось, свадьбы, о которой Лиллиан трещала подружкам. Плюс, нам стоит обсудить мои таблетки.

— Ясно, — отворачиваюсь, приближаясь к ступенькам, и начинаю подниматься, видимо, прибавив шагу, отчего Дилан ворчит: