Считай звёзды (СИ)

Кое-как ложится, скромно накрыв себя частью одеяла. Дилан не снимает кофту. Он неплохо придерживается роли ледяного мальчишки. Ложится на другой край, на спину, рукой потянувшись к лампе на тумбе. Щелчок. Всё канет в темноте. За окном сильный ветер. О’Брайен не надеется уснуть. Его ещё долгие часы будут штурмовать мысли, поэтому он продолжает смотреть в потолок, погружаясь в себя, растворяясь в тишине.

Райли внезапно шепчет, поворачиваясь набок, к нему телом:

— Я правда не хотела кричать на тебя, — её не отпускает вина за содеянное. — Но почему-то искала повод для ссоры, а ты не давал его, — укладывает голову на подушку, внимательно разглядывая лицо парня в темноте.

— Ничего, — он пытается дать ей понять, что в её срыве нет ничего, что могло бы задеть его.

— Извини, — повторяет тише.

— Всё в порядке, — вздыхает, прикрыв веки. Устал. Райли ерзает. Всё ещё на иголках, что не удивляет. Это был второй срыв. Она долго будет отходить, и уже сейчас видно, как что-то в её поведении меняется. И Дилан уверен. Это не к добру.

— Но всё же… — продолжает рушить тишину. — Я не хочу лезть, — сглатывает, морщась от боли в горле. — Насчет Лиллиан…

— Я не могу сказать тебе, — открывает веки, резко перебивая.

— Но всё нормально? — девушка не падает духом, решая узнать общую картину.

— Да, — ложь. Ни хрена не нормально, но он соврет.

— Хорошо, — верит.

Янг прикрывает веки, удобнее устраиваясь на кровати. Остается лежать на боку. Под одеялом становится жарко. Им обоим не привычно делить кровать с кем-то, но пытаются не задумываться о данном факте неловкости, иначе опять поссорятся, чтобы за руганью скрыть чувство неловкости.

О’Брайен хмур. Смотрит в темноту, нервно играя пальцами с тканью одеяла:

— Я не на её стороне, — плевать, пусть знает это. Янг щурится, борется с усталостью, дабы дольше пребывать в сознании и слушать парня. А это, в принципе, всё, что он хотел сказать. Пусть она знает это.

— Значит, ты на моей стороне? — девушка немного поднимает глаза. Дилан поворачивает голову, взглянув на неё. Смотрят. Долго.

— Спи, — не меняется в лице, приказывая ей, а сам отворачивается, ложась к ней спиной.

Райли смотрит ему в затылок. Он смотрит перед собой. Молчат.

Я на твоей стороне. Нелепо сомневаться в данном.

========== Глава 38 ==========

Уныние. Спокойствие. Счастье. Спокойствие. Уныние

— Доброе утро, — Лиллиан проходит на кухню, ощущая знакомое давление, с которым ей приходится сталкиваться последние несколько дней. Её сын довольно сильная в психологическом плане личность, чему мать не удивляется, а даже немного гордится, что ему передалось нечто от её генов, а то был бы полной копией отца. Копией, по её мнению, жалкого, нестойкого человека. А так Дилан должен быть благодарен матери. И Лиллиан ждет от него этой благодарности.

О’Брайен стоит у стола, спокойно перебирая препараты в аптечке, дабы подобрать что-то, что могло бы подойти для применения. Если витамины Райли действуют на её настроение, чаще всего понижая уровень «грусти», то, скорее всего, парню требуется найти альтернативную замену. Можно взять успокоительное. С ним она должна быть, хотя бы, спокойной, даже немного равнодушной. Главное, не будет ныть или пытаться подраться.

Не отвечает матери, но та не падает духом, заваривая себе крепкий кофе:

— Сегодня еду к Митчеллу. Он решил выписываться, но я заставлю его пройти дополнительное обследование, так что мы вернемся где-то дней через… — с улыбкой рассказывает её планы на сегодня, изредка поглядывая на парня, который продолжает стоять спиной, борясь с легким головокружением из-за бессонницы. Уснуть так и не удалось. И причина не только в количестве мыслей. Просто странно засыпать с кем-то.

— Ты дал ей лекарство? — Лиллиан хочет сесть за стол напротив сына, но тот закрывает упаковку аптечки, выбрав успокоительное, и начинает двигаться к двери, внешне не обращая внимания на последовавшие после его молчания слова:

— На твоей совести.

***

Кручу ручку крана. Ледяная вода рвется в сток, я лениво набираю её в ладони, умывая лицо, морщась от холода, которое окутывает тело. Глотка сохнет буквально через несколько минут после принятия жидкости внутрь. Открываю утром глаза — и сразу понимаю, какое настроение будет сопровождать меня на протяжении всего дня. Будто внутри меня до предела натянута музыкальная струна, и каждое движение моего тела дергает её, приводя нервы в нестабильное дрожание. Нет никаких явных признаков болезни, но чувствую себя нехорошо, словно в полудреме, правда, это далеко несравнимо со сном. Тяжесть в груди. Тяжесть на плечах. Тяжесть в голове. Ощущаю себя под давлением настроения. Опять пустота? Радует, что лишь она одолевает меня, а не сильные негативные эмоции. Они бы не дали мне возможности и сил подняться с кровати и что-либо делать.

Голова в вакууме. Веки и глаза горят, причина в постоянном желании плакать, но сами слезы никакими внешними факторами не вызваны. Знаете, они… Мое состояние, оно не имеет основы, и опять данный факт играет главную роль в раздражении к себе. Без причины не разобраться и не вылезти из этого.

Словно подобие психического вируса, медленно поражающего клетки организма. Яд, приводящий сознание к гноению. Теперь сомнений не остается — эти витамины точно не для костей предназначены. Очередная ложь отца. Уже не знаю, в чем проявлялась его правда, и не хочу выяснять этого. Для меня ложь — сильное оружие, к которому мне приходилось прибегать, чтобы сделать жизнь отца лучше, он обрекал меня на грех. А для чего служит его ложь? Не понимаю. Что со мной случится, если перестану принимать таблетки?

Я уверена в одном. Более не хочу лгать. Использовать ложь. Думаю, мои слова о том, что вранье бывает во благо — простое оправдание моей слабохарактерности, ибо трудно справится с привычкой, а ложь является наркотиком. Бросить тяжело. Странно, что моя мать учила меня этому. Не самый положительный урок, полученный мною, но, ладно, он пригодился.

Повторно умываю лицо, дабы отогнать скверные мысли. Тяжесть не пропадает, а жар охватывает. Нужно найти середину между унынием и отчаянием. Никакой апатии, никаких слез. Нечто среднее, что не помешало бы мне сегодня в процессе дня, тем более, я не собираюсь пропускать школу.

Стук в дверь. Я не запиралась, но Дилан, скорее всего это он, всё равно не врывается, хоть это и было бы в его характере.

— Сейчас, — говорю, ещё раз окуная лицо в ладони, полные холодной воды, и выключаю кран, схватив с края раковины полотенце, которым осторожно касаюсь лица, впитывая в ткань капельки воды. Выпрямляюсь, взглянув на себя в отражении. Жуть. Красные пятна на бледной коже, синяки и мешки под глазами… Нос румяный. Боже, я прям…

Дверь открывается, поэтому томно вздыхаю, продолжая изучать себя в зеркале. Дилан встает на пороге, уставившись на меня, и хмурит брови:

— О-у, жуть.

Вроде, мне должно быть обидно, а я улыбаюсь, кивнув головой, и вытираю скулы от воды полотенцем:

— Да-а, — тяну, добавив шепотом. — Прекрасно, — непонятное отношение к замечаниям парня, но в последнее время его слова, даже грубые, воспринимаю спокойно, будто его несносный характер становится неотъемлемой частью моего бытия. Если бы сейчас Дилан О’Брайен окатил бы меня водой из шланга для полива, я бы посмотрела на него, как на идиота, махнула рукой и продолжила заниматься своими делами. Поскольку в голове уже было бы это: «Это же Дилан». Жаль, в начале нашего совместного проживания я не принимала подобное, как факт.

Факт. Его непослушание. Его любовь к нецензурным выражениям. Его наглость. Его грубость. Его порой мальчишечье поведение и не менее детские глупые поступки, характеризующие его, как ребенка.

Очень, очень необычно совмещать всё это с проявлением взрослости. Но Дилан иногда ведет себя довольно рационально.

В этом вся загвоздка. Из-за разносторонности и противоречивости характера мне пока ещё тяжело определиться с отношением к нему.