Мистер Грей младший (СИ)

Поправив волосы под дорогой французской шляпкой, я высвободила один локон. Довольно улыбнулась своему отражению, надевая роскошный пляжный кардиган, замечательно сочетавшийся с тёмно-синей шляпкой и таким же раздельным купальником в стиле Мэрилин Монро. Из-под ресниц посмотрев на свои запястья, я взяла водостойкий тональный крем одного из самых светлых оттенков, плавно разнесла по своим убыточным местам, которые уже нашла, где убрать: клиника Максвелла давно предлагала мне свои услуги, но тогда этого хотел отец… А теперь, хочу я.

Я вспомнила, как страдала, когда матери не стало. «Человек, поддающийся стрессам с такой лёгкостью, всегда будет в зоне риска», — слышались мне слова психиатра, — «Возлюбите себя, Даниэль. Суицид — дословный перевод — я себе не нужен, я дрянь, такая дрянь не нужна на Земле».

Сморщившись, я смотрела на себя в зеркало на трюмо, пока эти воспоминания кружились в моей голове. Выдохнув, я снова смогла вернуть себе осанку, улыбку, точно ничего и не было.

«Ты сильная, Даниэль. Ты красивая и независимая», — повторила я в мыслях давно познанную истину.

— Даниэль, ты уже готова? — весёлый голос Теодора раздался так неожиданно, что я чуть ли не подавилась воздухом. Он выходил из гардеробной: с встрёпанными волосами, небрежно надвинутыми на нос брендовыми солнечными очками, голым торсом, в полуночно чёрных укороченных брюках с принтом пальм от Dolce & Gabbana.

«Не мужчина, а подарок», — пронеслось в моей голове, между теми давнишними мыслями, что ели меня в последнее время: «что изменилось между нами со вчерашнего дня?»

— Да, я готова, дорогой, — широко улыбнулась я, снова обращая внимание на зеркало и выделяя помадой губы, — Ты такой весёлый… И вчера вёл себя иначе. Кажется, ты пытаешься кого-то загнать в угол, — как бы невзначай озвучила я предмет своих опасений.

Теодор побледнел. Это было видно даже в отражении зеркала.

— Тебе кажется, Дана, — попытался он ухмыльнуться, как можно сексуальнее и беззаботнее. В эту же секунду я поняла обман, но паниковать было рано.

***

Стоял душный августовский вечер. Краснеющее солнце золотило воды огромного бассейна, наполненные розовыми надувными фламинго; маленькие низкие столики с напитками и закусками тоже стояли вокруг бассейна: в тарталетках в виде рыбок блестели разные сорта икры. Мини-бар, с дорогой широкой стойкой, изготовленной из бамбука, стоял поодаль бассейна, за ним хозяйничал молодой симпатичный парнишка. В той же зоне стояли круглые столики для фуршета: фрукты, суши, канопе. Возле бара был установлен фонтанчик из бутылок дорогого розового шампанского: оно лилось прямо в бокалы, вспенивалось, а работники переставляли новые и новые. Купальная зона была разделена на две части: первая — глубокий бассейн с кристально-чистой водой, вторая — фонтаны, водяные горки, установленные прямо в специальных отсеках на земле и выносящие людей в бассейн поменьше. Шезлонги, стоящие близко к воде были самым желанным местом: свежесть, вот чего просил каждый пришедший.

Сложив подарки в специально уготовленное для этого место, куда нас и отвела красивая и сияющая в медном дорогом купальнике Фиби, которая уже могла похвастаться превосходным естественным загаром, мы с Теодором прошли к шезлонгам. Но едва он положил свои солнечные очки на шезлонг, то поворотил к душевым кабинам.

— Я пришёл плавать, — беззаботно произнёс он, я остановила его за руку.

— Может быть, дождёмся именинников? — спросила я, поднявшись. Он немного напрягся, когда я положила руку на его бицепс и поднялась ею к его идеальной шее. — Это будет неприлично, если ты сбежишь сейчас же, — выгнула бровь я.

Он кивнул. После чего, сглотнув, высвободился из моих полу-объятий. Я со спокойствием приняла это. У меня уже не было сомнений, что он был с ней. Не было сомнений, что она ещё появится здесь. Я уже приняла решение. Это я знала точно…

Тем временем, чей-то звонкий голос заставил всех пришедших обернуться к бассейну:

— Дамы и господа, вас приветствуют юбиляры… Внимание, короли стихии: Адам и Ян Флинны!

Вода в бассейне забурлила, после чего лампочки, установленные в бассейне, стали пускать разноцветные блики на воду. Одна секунда — и широкие надувные кресла выпрыгнули из-под воды, на них сидели братья Морские цари, что заставило всех засмеяться и начать аплодировать им.

— Давайте начнём веселиться, друзья! — произнёс Адам, которому Фиби подала кубок, наполненный шампанским, подойдя к краю бассейна. Он нежно поцеловал её руку и странный укол немыслимой зависти прошёл сквозь всё моё существо… К Яну же подошла его беременная жена: дорогая и педантичная англичанка в роскошном пляжном халатике, что очень выгодно прикрывал её фигуру в интересном положении. Её маленькая шляпка защищала её слишком бледное лицо от солнца, когда она подала Яну напиток, он прижался губами к её животику, что выглянул из халатика и так же быстро скрылся…

Картина представлялась умилительная и яркая, однако мне пришлось оторваться от созерцания этой семейной хроники, так как я заметила, что рядом со мной уже не было Теодора. Что-то тревожное прошло внутри, виски моментально намокли, а руки похолодели. Самым игривым и соблазнительным движением я сняла кардиган, демонстрируя свою фигуру, дальше выпустила свои волосы, сняв шляпку. Встряхнув волосами, я пропустила их сквозь пальцы и уже готова была лечь на шезлонг, как вдруг увидела её…

Её с ним.

Наверняка, они оба решили, что не замечены: этим мне было и выгоднее, чтобы понять, что между ними происходит. А хотя, нужно ли быть здесь Эйнштейном? Я надела тёмные очки на глаза, и, дефилируя к барной стойке, не поворачивала головы, но и не отрывала глаз. Теодор, с мокрым от душевых капель торсом, смотрел на эту сучку таким взглядом, о котором я молила проведение наградить меня, хоть раз в жизни… Айрин же, бесстыдно смотрела на него и при этом отличалась от каждой из тех, кто присутствовал здесь. Она была в платье от Прада: дико короткое, воздушное, пленительного лунного цвета… Того самого оттенка, который так оседает внутри. Оттенок, от которого почти невозможно оторвать взгляд. Как чертовскую истину, нужно было признать всю её хрупкость и «фарфорность». Даже её волосы отливали лунным оттенком, не говоря уже о коже. Сглотнув что-то тяжёлое, что стояло в горле, я отпила освежающий Мохито, приготовленный по моему заказу. Я могла перевести дух, но дышать было не легче… Между тем, мною бы услышан разговор братьев-именинников, который они вели в кругу ближайших друзей Теодора:

— Ну, Адам, было бы здорово, если бы вы, инженеры, придумали машину не только для восстановления потенции, но и для борьбы с раком, — произнёс Ян Флинн.

Некоторые захохотали, другие одобрительно закивали, приметив дельность замечания.

— А ты думаешь, что учёные этого не делают? — Адам обернулся к Яну, сделавшему заявление. — На это уходят годы, силы, здоровье всех врачей, фармацевтов, учёных. С этим надо бороться и мы ищем средства, — заключил он.

— Рак… — произнесла я, смотря на блики солнца, прыгающие по воде, — Он похож на любовь. Убивает и лечение бесполезно. Саркома сердца, не иначе. Убьёшь его в одном месте, щупальце растёт в другом… И нет спасения, — задумчиво замолкнув, я поняла, что привлекла к себе внимание всех общавшихся до этого. Затем, попыталась ободряюще улыбнуться. — Но надежда умирает последней, верно?..