Спящий тигр

— Послушай меня, — сказал он. — Я говорил с Рудольфо…

— Он все еще сердится?

— Уже нет. Видишь ли, Рудольфо — а с ним и вся деревня — думает, что ты и правда моя дочь. И ты прекрасно знаешь почему! Потому что твой пьяница-таксист, дьявол его дери, всем об этом растрезвонил!

— Ох! — снова пробормотала Селина.

— Да уж. Ох. Ты говорилатаксисту, что я твой отец?

— Да, — призналась она.

— Какого черта ты это сделала?

— Мне пришлось так сказать, чтобы он привез меня сюда. Я сказала: «Мой отец заплатит за такси», — только так мне удалось его убедить.

— Ты не имела права так поступать! Вовлекать ни в чем не повинных людей…

— То есть тебя?

— Да, меня. Теперь мне предстоит все это распутывать…

— Я же не думала, что он расскажет всей деревне!

— Он и не рассказывал. Он сказал Розите, девушке, которая работает у Рудольфо в баре. Розита рассказала Томеу, а Томеу Марии, своей матери. А наша Мария — официальная новостная радиостанция в этой части острова.

— Ясно, — вздохнула Селина. — Мне очень жаль. Но почему бы не сообщить им правду?

— Не сейчас.

— Почему?

— Потому что люди здесь, — он остановился, подыскивая нужные слова, — придерживаются очень суровой морали.

— Тогда почему ты разрешил мне остаться на ночь?

Джордж взорвался.

— Потому что была гроза! Потому что поругался с Рудольфо! Потому что ты не оставила мне выбора!

— И ты подтвердил, что я твоя дочь?

— Я не сказал «нет».

— Но ты же слишком молодой! Мы это выяснили вчера вечером.

— Кроме тебя, этого никто не знает.

— Все равно, это неправда!

— И было неправдой, когда ты проболталась таксисту.

— Но я же не знала,что это неправда!

— А я знаю. И что из того? Слушай, мне, конечно, жаль посягать на твои принципы, но эти люди — мои друзья, и я не хочу их разочаровывать. Конечно, они не строят особых иллюзий на мой счет, но, по крайней мере, не считают меня лжецом.

Лицо у нее по-прежнему было взволнованное, поэтому он предпочел сменить тему.

— Так, теперь о деньгах. Ты говорила, что можешь телеграфировать в банк…

— Да.

— Но не из Кала-Фуэрте. Чтобы послать телеграмму, нам придется поехать в Сан-Антонио. Мы могли бы телеграфировать напрямую в банк, но я тут подумал — почему бы не связаться с твоим адвокатом…

— О нет, — выпалила Селина так поспешно, что брови Джорджа от удивления взлетели вверх.

— Почему нет?

— Давай просто отправим телеграмму в банк.

— Но твой адвокат сможет быстрее переслать деньги.

— Я не хочу обращаться к Родни.

— У вас плохие отношения?

— Не в этом дело. Просто… он говорил, что моя затея с поездкой, с поисками отца — это полный бред.

— Как показала жизнь, он был недалек от истины.

— Я не хочу, чтобы он узнал, какое фиаско я потерпела. Попытайся понять…

— Слушай, я все понимаю, но если есть возможность побыстрее получить деньги…

Ее лицо хранило прежнюю решимость, поэтому Джордж, порядком утомившийся от их разговора, сдался.

— Ладно, как хочешь. Это твои деньги и твое время. И репутация.

Селина предпочла проигнорировать его замечание.

— Ты хочешь поехать в Сан-Антонио сегодня?

— Как только ты встанешь и оденешься. Есть хочешь?

— Не особенно.

— Как насчет чашки кофе?

— Если тебя не затруднит…

— Сейчас сварю.

Джордж уже спускался по лестнице, когда Селина окликнула его.

— Послушай, Джордж…

Он оглянулся — она видела его только до пояса.

— Мне же нечего надеть…

— Я спрошу Хуаниту.

Он нашел Хуаниту на террасе, где она установила гладильную доску, протянув шнур утюга в открытое окно.

— Хуанита!

— Сеньор?

— Где одежда сеньориты? Она готова?

— Sí, сеньор.

С широкой улыбкой, гордясь собственной расторопностью, она протянула ему стопку аккуратно сложенных вещей. Он поблагодарил ее и пошел обратно в дом; Селина тем временем начала потихоньку спускаться с галереи. Она была в пижаме, заспанная и растрепанная. Он сказал: «Держи» — и сунул стопку ей в руки.

— О, как замечательно!

— Одна из услуг моего отеля.

— Так быстро… я даже не думала…

Внезапно Селина замолчала. Джордж нахмурился. Сверху стопки лежало платье — точнее, то, что от него осталось. Хуанита обошлась с тончайшим британским джерси так же, как с остальным бельем, — замочила в горячей воде, намылила хозяйственным мылом и как следует потерла о доску. Селина взяла платье в руки. Оно годилось разве что для очень миниатюрной шестилетней девочки; узнать платье можно было только по шелковому ярлычку «Фортнум и Мейсон», изнутри пришитому к горловине.

Несколько секунд оба молчали. Потом Джордж изрек:

— Теперь у тебя есть маленькое коричневое платье.

— Она его постирала! Зачем ей понадобилось его стирать? Оно же просто намокло, достаточно было просушить…

— Если кого и надо винить, то меня. Я сказал Хуаните все выстирать, а если я ей что-то говорю, она так и делает, — сказал Джордж, а потом безудержно расхохотался.

— Не вижу ничего смешного! Тебе, конечно, все равно, но мне же нечего надеть!

— Ну и что нам остается делать, кроме как посмеяться всласть?

— Я могла бы поплакать…

— Это ничего не изменит.

— Не могу же я весь день ходить в пижаме!

— Почему? Она тебе идет.

— Но в ней нельзя ехать в Сан-Антонио!

Джордж, все еще усмехаясь, почесал в затылке, стараясь сделать вид, что всерьез обдумывает ее проблему.

— Может, наденешь пальто?

— В нем я умру от жары. Боже, ну почему все эти ужасные вещи происходят именно со мной!

Он попытался ее успокоить:

— Может быть…

— Нет, не может!

Понимая, что вступает в классический бессмысленный спор с расстроенной женщиной, Джордж потерял терпение.

— Ладно, слушай меня. Иди ложись в кровать и реви там весь день, только прежде напиши телеграмму. Я один съезжу в Сан-Антонио и отправлю ее, а ты сиди тут и дуйся сколько влезет.

— Это самое несправедливое, самое ужасное, что ты только мог сказать…

— Конечно, Джордж-младший, ты как всегда прав! Я ужасный человек и говорю ужасные вещи. Рад, что ты вовремя это заметил. А теперь садись за стол, напряги свои куриные мозги и напиши эту чертову телеграмму!

— У меня вовсе не куриные мозги, — возмутилась Селина. — Даже если и так, у тебя не было времени в этом убедиться. Я только сказала, что не могу весь день проходить в пижаме и…

— Слушай, это Кала-Фуэрте, Сан-Антонио, а не Куинс-гейт. Лично мне плевать, даже если ты будешь бродить тут голая, главное, чтобы ты поскорей получила деньги и я смог вернуть тебя в целости и сохранности в Кенсингтон к няньке!

Он залез в ящик стола, вытащил оттуда чистый лист бумаги и карандаш, а потом поднял на нее свои карие непроницаемые глаза и сказал:

— Будь ты постарше и поопытнее, я бы получил сейчас хорошую пощечину.

Селина подумала, что если сейчас заплачет — неважно от слабости или от злости, — то никогда себе этого не простит. Дрогнувшим голосом она произнесла:

— Я об этом даже не думала.

— Прекрасно. Вот и не надо.

Он уселся за стол и положил лист бумаги перед собой.

— Как называется твой банк?

8

После тихого тенистого Кала-Фуэрте полуденный Сан-Антонио показался Джорджу раскаленным, пыльным, переполненным людьми. На улицах было не протолкнуться от громко гудящих машин, мотороллеров, тележек с запряженными в них осликами и велосипедов. Узкие тротуары не вмещали всех пешеходов, так что те, позабыв об осторожности, сходили на проезжую часть; Джордж вскоре понял, что не продвинется ни на дюйм, если не будет постоянно жать на гудок.

Офис телеграфной компании и здание его банка располагались на одной и той же площади, отделенные друг от друга бульварчиком с фонтанами. Джордж припарковал машину в тенистом уголке, закурил и первым делом отправился в банк, чтобы узнать, не поступили ли его собственные деньги из Барселоны. В этом случае он бы их обналичил, выкинул телеграмму, поехал в аэропорт и купил Селине обратный билет до Лондона.