Мы с тобой одной крови (СИ)

Отрывисто кивнув своим мыслям, блондин вытащил из кармана маленький свисток, в виде свёрнутой кольцами змейки — предусмотрительно врученный ему Учителем для быстрой связи в экстренных случаях — и подул в небольшое отверстие. Мгновением спустя по округе разлилась причудливая трель, больше похожая на звуковую волну, и ему навстречу, из зарослей травы, выползла неприметная змейка с изумрудными чешуйками, которые легко сливались с окружающей растительностью.

По рассказам сенсея, Боруто знал, что эти юркие создания, повинуются Учихе из-за подписанного им призыва. И что ни одна змея — призывная она или нет — не сможет напасть на брюнета без прямого приказа, исходящего от другого такого же контрактника.

Поэтому осторожно, чтобы не потревожить постанывающую подругу, наклонившись, Узумаки прошептал:

— Отправляйся к своему хозяину и передай, что случилось кое-что серьёзное, и что мы будем у его порога через семь минут. Живо!

Сверкнув своими желтоватыми глазами, чешуйчатая недовольно зашипела в его сторону, но через секунду послушно скрылась в траве.

Бросив очередной обеспокоенный взгляд на полубессознательную Сараду, Боруто осторожно оттолкнулся от земли, игнорируя обеспокоенные выкрики и взгляды присутствующих.

Семь минут… Он должен успеть!

***

— Что произошло? — хмуро поинтересовался Учиха, пропуская внутрь ученика с дочерью на руках.

— Я не уверен. — ответил блондин с осторожностью опуская подругу на тёмно-синий футон. — Мы были в академии. Я немного отстал от неё и споткнулся, а когда я подбежал, Сара-чан уже была в таком состоянии. Она велела отнести её в госпиталь, но её глаза… — замялся, — они такие, как у вас, сенсей.

— Интересно… — пробормотал Саске и, склонившись над мечущейся Сарадой, бросил через плечо: — Выйди.

Боруто протестующе вскинул подбородок.

— Я не оставлю её!

— Выйди, я сказал. — спокойным тоном продолжил шиноби, приподнимая бледные веки дочери. —Или в следующее мгновение будешь корчиться в агонии, думая, что по твоим жилам течёт ядовитая чакра биджу.

— Но…

— Прочь!

Смежная дверь с грохотом отъехала в сторону и они остались вдвоём. Саске осторожно приподнял голову Сарады и прошептал:

— Не отключайся, малышка. Слышишь? — она дёрнулась и застонала. — Да… да, вот так. Слушай мой голос.

Мужчина переложил девочку к себе на колени и дотронулся большими пальцами её висков.

— А теперь попробуй открыть глаза.

— Нет… Больно…

— Шшш… Не бойся! — Учиха успокаивающе дотронулся до её темных волос. — Я заберу твою боль, но для этого мне нужна помощь, хорошо? Не бойся. Просто открой глаза.

Харуно вновь глухо застонала, но послушно разлепила веки, отчего треугольники завертелись пуще прежнего.

— Умница. А теперь смотри на меня и слушай внимательно: тебе нельзя закрывать глаза ни при каких обстоятельствах. Я знаю, что тебе сейчас страшно, но скоро всё закончится. Тебе просто нужно продолжать смотреть на меня. Поняла?

Девочка слабо мотнула головой в согласии.

А Саске тем временем активировал Мангёке и надавил на виски.

Время будто замерло.

Сарада точно не знала, что происходит, но медленно уходящая красная пелена давала понять, что она не умерла, и не видит сон. Харуно отчётливо ощущала давление, с каким чужие пальцы давили на её виски и тупую, пульсирующую боль, что распространялась по всему телу, беря начало у глаз. Но страха не было. Это гадкое, липкое чувство, вонзившее в неё свои щупальца отступило, стоило брюнетке заглянуть в эти гетерохромные омуты.

— Лучше? — спокойный, словно поток реки, голос развеял охватившее её наваждение и Сарада настороженно кивнула.

— Какого демона сейчас было?

— Я всё объясню. Но сначала тебе нужно отдохнуть. Инициация шарингана — это не то что можно просто проигнорировать.

— Но как же…?

— Спи. — настойчиво повторил Учиха, помогая лечь и подымаясь с колен. — Я позову Боруто, а сам отправлюсь к твоей матери и всё ей расскажу. А ты в это время должна смотреть десятый сон. И лучше бы тебе заснуть добровольно. — предупредил Саске в ответ на нахмуренные брови. — Не то я сделаю это сам.

И направился к двери, напоследок сверкнув шаринганом.

Сарада за его спиной шумно выдохнула.

***

— Как это произошло? — негромко спросила Сакура, не отводя взгляда от мирно спящей дочери.

— Я не уверен. Скорее всего, над ней или Боруто сегодня нависла какая-то угроза. В ином случае инициация бы просто не началась.

— Инициация? — непонимающе повторила куноичи, бросая взгляд на брюнета.

— Вторая ступень пробуждения шарингана.

Харуно промолчала.

— Я могу забрать её домой?

— Естественно, но я не вижу в этом смысла. Она проспит ещё двадцать четыре часа, прежде чем организм окончательно адаптируется. — пояснил Учиха, выходя за дверь. Розоволосая последовала за ним.

— Но это неудобно…

— Ты, верно, шутишь? Она ведь и моя дочь, Сакура.

— Да… да, конечно. Прости!

Саске ухмыльнулся, наблюдая, как Харуно вновь превращается из яростной пантеры в пугливого котёнка.

— Нужно поговорить с Какаши и сказать Учителю…

— Я думаю, это может подождать.

— А?

— Ты ведь куда-то собиралась, верно?

— С чего ты взял? — настороженно и в то же время гневно, задала вопрос Харуно.

— Твоя прическа. — кивнул черноволосый, останавливаясь. — Туфли. Причём явно неудобные.

Куноичи вскинула брови.

— Ты немного морщишься при ходьбе.

«Чёрт, ну почему он такой внимательный?»

— Да… Я сегодня иду на… встречу с одним человеком.

— Ты хотела сказать — на свидание.

— Нет! — воспротивилась Сакура, едва удержавшись от того, чтобы в панике не замахать руками. — Это не свидание. Мы просто вместе идём на фестиваль. Как коллеги.

— Коллеги, значит… — повторил Учиха, сканируя её нечитаемым взглядом.

«Ксо!»

— Соберёмся и поговорим завтра. Хватит с вас обеих на сегодня проблем и потрясений. Отдохни, Сакура. Позволь себе расслабиться. А я позабочусь о нашей дочери.

***

День, плавно сменившийся мягкими сумерками, пролетел для куноичи практически незаметно. Прислушавшись к внезапному совету, она всё же позволила себе ослабить хватку, растворяясь в спокойствии.

Фестиваль оказался совершенно изумительным в своём обилии цветов, прекрасных запахов, и витающих в воздухе эмоций. Это было ежегодное мероприятие, устраиваемое Конохой в конце марта.

Традиция появилась сравнительно недавно. Поначалу ниндзя и гражданские забывали о своём разделении и приходили к цветущим деревьям вишни, дабы почтить память о родных, погибших в ходе сражений.

Долгие пять лет этот день был наполнен скорбью и горем, пока однажды какая-то малышка не поднесла к корням дерева одинокий нарцисс, заявив, что таким образом хочет порадовать мамочку, которая улетела на небеса. Другие прониклись, и уже спустя каких-то тридцать минут пространство у деревьев было заполнено различными цветами. Кто бы мог подумать, что один невинный жест сможет побудить за собой такие последствия? Но с тех пор жители, по наступлению цветения, устраивали фестиваль, который служил некой нитью, накрепко связывающей их с ушедшими родными.

Впрочем, почтить память можно было не только с помощью охапок и букетов. За чисто символическую цену можно было обрести различные нити, повязки, ленты или плавающие фонарики украшенные бутонами, которые после закреплялись на звеньях моста или пускались по течению реки.

Это была своего рода магия. Единственная и неповторимая в своём роде память, заставляющая мысли и чувства материализоваться дрожью в воздухе. И Сакура была рада на мгновение стать её частью.

Завязав на длинной ветви ленту насыщенного винного оттенка, она приложила ладонь к изогнутому стволу и, пройдясь кончиками пальцев по шершавой древесине, обронила тихое: «Привет мам, пап!», позволив глубокой грусти отразиться в складке губ и выражении глаз на долгих пять мгновений. На маленькую вечность…