«Молчи» (СИ)

— Извини, — говорит, а я оборачиваюсь, потирая больное запястье:

— Ясно, из такого положения мне не выбраться, — ставлю крест на своей самозащите. — Ну, а… — размышляю. — А что, если он на мне?

О’Брайен переступает с ноги на ногу, поставив руки на талию, и смотрит на меня, сощурившись:

— Что? — кажется, он даже сглатывает. Господи, что именно вызывает у него такую реакцию? Что такого я говорю?

— Меня завалили на землю. Каковы мои действия? — объясняю. Дилан в который раз чешет пальцами переносицу, отводя взгляд:

— Попытайся представить, потому что я валить тебя не собираюсь.

— Ничего, я не против, — складываю руки на груди.

— Все зависит от ситуации. Если тебя прижали к земле, при этом блокируя руки, то у тебя есть возможность нанести удар коленом или стопой в пах. Некоторые наносят удар лицом. Если же у тебя руки свободны, то можешь использовать все, что попадется под них. Советую просто носить с собой средство самозащиты, чтобы было чем бить, — парень выглядит задумчивым, пока рассказывает. — Ещё можно провернуть трюк с ударом локтем по лицу, а потом просто скинуть с себя человека.

— Серьезно? — поднимаю брови, цитируя его слова. — Скинуть восьмидесяти килограммового человека?

— Это возможно, — Дилан оспаривает, поэтому поднимаю ладони перед собой:

— Окей, давай, — оглядываю снег, а О’Брайен хмуро наблюдает за мной:

— Что давай?

— Сколько ты весишь? — я почти не чувствую холода, когда притоптываю ногой снег, взглянув на Дилана, который пускает смешок:

— Я не собираюсь этого делать.

— Давай, я хочу попробовать, есть ли у меня шанс.

Вижу, что парень противится, поэтому закатываю глаза, подскочив к нему, и хватаю за край футболки, потянув за собой.

— Я не собираюсь этого делать, — О’Брайен упирается ногами в снег, а я ворчу:

— Ты достаточно выпил, потерпишь, — поворачиваюсь к нему лицом, ладонями махнув перед собой. — Давай, завали меня.

Дилан хмуро морщится:

— Блять, отвали, — хочет уйти, но я дергаю его назад:

— Чего ты такой упертый? Просто покажи мне.

— Харпер, — его голос строже, а попытка уйти резче, поэтому с такой же силой тяну обратно, не успев даже ругнуться, когда парень оборачивается, схватив меня за плечи. Ногой ставит подножку, толкнув, и я валюсь на снег спиной, сжав веки и губы, чтобы не пискнуть. Распахиваю глаза, уставившись на Дилана, который переступает с ноги на ногу, явно чувствуя себя некомфортно:

— Ладно, харе, — протягивает руку, чтобы помочь мне встать, и я с огорчением пожимаю её, поднимаясь на ноги. — Хватит, — не смотрит на меня. Опять. В чем дело, О’Брайен? Что не так? Опять, что не так? Зло сжимаю его ладонь, но внимания не привлекаю, поскольку Дилан всячески игнорирует меня, так что не успевает осознать, как я толкаю его, вкладывая в удар все свои силы и немного обиды, ведь всячески пытаюсь расслабить его, уничтожить какую-то неловкость в общении, а он просто не дает дискомфорту уйти. Ставлю подножку — Дилан падает в снег, широко распахнутыми глазами уставившись на меня. Стою на месте, с раздражением хмыкнув:

— Иди ты, — качаю головой, — серьезно, — добавляю шепотом, отворачиваясь, и спешу в дом, растирая ледяную кожу плеч.

Боже, ни черта не понимаю. Слишком сложно стало переносить этого типа. Да, знаю, понимание и терпение, но обо мне кто-нибудь думает? О том, что подобное нелегко дается? Я стараюсь, правда, стараюсь, даже сама заговариваю, чтобы показать, что все нормально, а в ответ получаю какое-то невнятное поведение.

Поднимаюсь на террасу, быстро вбегая в дом, чтобы скорее оказаться в тепле.

Ничего у меня не выходит. Думаю, даже со стороны я выглядела нелепо и смешно. По крайней мере, моя совесть чиста, ибо попытка была совершенна. Теперь, если Дилану что-то будет надо, пускай сам подходит и говорит. Понимаю, что необходимо входить в положение других людей, воспринимать с осознанием чужих проблем, но человек — на то и живое, способное на развитие создание. Он умеет и обязан расти морально и физически. Никто не будет потакать О’Брайену, пытаясь сохранить его спокойствие и уберечь от чужих прикосновений. Он должен сам победить фобию.

Передергивает от холода. Нужно выпить горячего чая. И принять лекарства. Мыслями о себе и своих нуждах заполняю голову, чтобы не думать о кретине, который, судя по шагам, заходит за мной в дом. Сворачиваю на кухню, подходя к чайнику. Горячий. Удачно. Мои зубы стучат, а пальцы приходится сжимать, чтобы унять дрожь от холода. Беру кружку, которую Мэрри специально выделила для меня, и встаю возле столешницы, начав готовить себе чай.

Шаги со стороны порога. Краем глаза вижу Дилана, но молчу, решая гордо поднять голову и просто выдохнуть, чтобы скрыть свое раздражение. Все-таки, мои принципы остаются занимать первое место. Нельзя быть эгоистичным настолько, чтобы выплескивать на других свои эмоции. Даже если эти самые «другие» — причина твоего настроения.

О’Брайен топчется на месте, то сунув руки в карманы, то высунув и начав пальцами стучать по арке двери. Не находит себе места? Что ж, прекрасно. По крайней мере, видно, что ему тоже не нравится молчание. Чувствует ли он неловкость? Надеюсь, потому что лично я теперь ничего подобного не ощущаю. Мне хочется взять свой чай и уйти в комнату, чтобы укутаться в одеялко и уснуть.

Ищу в упаковке зеленый чай. О’Брайен медленно подходит ближе, встав рядом, и заговаривает спокойно:

— Есть черный? — завидую его способности сохранять равнодушие и непринужденность в любой ситуации.

— Да, — это похоже на войну. Я полна внешней холодности. Дилан полон льда.

— Дай, — просит, но больше напоминает приказ, поэтому бросаю пакетик черного чая на столешницу, продолжая искать свой. Дилан притоптывает ногой. Такое чувство, будто мы двое детей. Ведем себя неадекватно для взрослых. И мне сложно понять, чем именно это вызвано. Да, меня злит его поведение. Наши отношения меняются в одну секунду. Никогда не знаешь, как он посмотрит на тебя завтра. Повторюсь, я не любитель неопределенности.

Дилан ещё раз ставит чайник греться. Молчание затягивается. Переношу его спокойно. Парень постоянно стучит пальцами по столу, раздражая меня, но молчу, мирно стоя на месте.

Чайник кипит. О’Брайен берет его, заливая воду в кружку. Я беру свою, специально отводя в сторону, и, когда парень хочет налить мне, демонстративно отказываюсь от помощи, забирая чайник. Дилан уже сильнее нервничает. Это видно. Даже не напряжен, а именно начинает раздражаться. Больше и больше. Скоро рванет…

Наливаю кипяток в свою кружку. Делаю это резко, отчего пара капель летит в сторону, видимо, попадая и на руку парня, который громко выдыхает, с явным трудом выдавливая:

— Ты злишься из-за того, что я не сел на тебя? — кажется, он хочет превратить все в шутку.

— Нет, — его фишка — короткие ответы. Посмотрим, понравится ли ему его же метод общения и поддержания разговора.

Может, показаться, что я начинаю истерить на пустом месте, но на самом деле, чтобы понять мои чувства, нужно понять мое положение. Я не пытаюсь разозлить его. Я просто хочу выяснить. Выяснить… Хоть что-то, что может касаться наших с ним отношений. Ненавижу неопределенность. Не переношу недосказанность. Мне необходимо знать наверняка, точно и ясно. Мы друзья? Мы немного больше, чем друзья? Может, мы, ну… Черт, если бы не гребанный контакт, выходящий за рамки дружеских отношений, все было бы намного проще. И сейчас бы я не строила из себя высокомерную сучку. Но извините. Мне нужно разобраться. Если О’Брайен сам пока не определился, то пускай не подходит ко мне, пока не поймет. Или хотя бы не целует меня.

Его трудно понять, мать вашу.

— Потрясающе, — опять выдыхает, и я закатываю глаза, не скрывая. Уже нечего скрывать. И он видит этот жест, поэтому опирается руками на столешницу, наклонившись вперед, чтобы взглянуть мне в лицо:

— Серьезно, в чем твоя проблема?

— У меня нет проблем, — окунаю пакетик зеленого чая в кипяток. Делаю это резкими движениями, что наверняка говорит о моем эмоциональном состоянии, поэтому парень фыркает, недовольно процедив: