История любви одного парня (ЛП)

их в жизнь?

– Да, знаю.

– Будешь ли ты способен встречаться с ним, но не прикасаться? – это риторический

вопрос, поэтому она не ждет моего ответа. – Или, каково тебе будет в роли секрета? Для тебя

будет нормальным встречаться за спинами его родителей? Что если его семья, настолько же

близка, как и мы? Как ты будешь чувствовать себя, если его семья отречется от него, из– за

отношений с тобой? – на этот раз она ждет моего ответа, но я, честное слово, не знаю, что сказать.

Это то же самое, что и впрягать телегу перед лошадью – черт, да перед всем стадом. – Что бы ты

почувствовал, если бы он потерял свою общину, или вы двое – искренне влюблены, но он, в итоге,

выберет церковь вместо тебя?

Я отбиваюсь шуткой.

– Мы едва переписываемся. Я пока не готов к предложению.

Она понимает, что я делаю, и отвечает терпеливой, грустной улыбкой.

– Знаю. Но и еще я знаю, что никогда не видела тебя настолько увлеченным кем– то

раньше, и под восторгом всего «первого», трудно задумываться над тем, что будет дальше. И это

моя работа – присматривать за тобой.

Я сглатываю. По логике я понимаю, что она в чем– то права, но упрямая часть моего мозга

настаивает, что ситуация совсем не такая. Я смогу с ней справиться.

***

Пусть мама и желает мне только добра, но мои мысли о Себастиане уже как поезд,

который не остановить: Машинист исчез, а сам двигатель уже в огне. Мое увлечение

неподконтрольно.

Но когда я поднимаюсь в свою комнату, раздумывая над тем, что она сказала, я

успокаиваюсь достаточно для того, чтобы понять, что она обсуждает с нами многое, чем я сам

позволяю ей. Я знаю насколько была опустошена тетя Эмили, когда, набравшись смелости, она

открылась своим родителям, а они сказали ей, что больше не рады ей в своем доме. Я знаю, что

она несколько месяцев жила на улице, перед тем как перебралась в приют, и даже там было не

очень– то радушно; она пыталась покончить с собой.

И это стало последней каплей для мамы. Она бросила учебу в Университете Юты и забрала

Эмили с собой в Сан– Франциско. Там она поступила в КУСФ и работала в ночную смену семь

дней в неделю по одиннадцать часов, чтобы содержать их обоих. Мама закончила магистратуру в

Стэнфорде. А Эмили в итоге самостоятельно закончила магистратуру в Беркли.

Их родители – мои бабушка с дедушкой, которые сейчас живут где– то в Спокане,

оборвали связь с обеими своими дочерями и даже ни разу не пытались разыскать их.

Мама по– прежнему пытается притворяться, что от этого не больно, но как такое вообще

может быть правдой? Даже не смотря на то, что они временами выводят меня из себя, я просто

пропаду без своей семьи. Может ли семья Себастиана выгнать его? Смогут ли они отречься от

него?

Господи, это становится намного серьезнее, чем я ожидал. Я считал, что это будет

короткой влюбленностью, любопытством. Но теперь я увяз в этом. И понимаю, что мама не

ошибается в том, что мое преследование Себастиана – ужасная идея. Возможно, это хорошо, что

он уезжает в Нью– Йорк, и его не будет на занятиях.

***

Я еду в гости к Эмили и Шивани на выходные и – странно – даже не испытываю желания

написать ему. Уверен, что мама рассказала Эмили обо всем, что происходит, потому что та

пытается несколько раз заговорить о «любви– всей– моей– жизни», но я уклоняюсь от разговора.

Если мама сильно напрягается из– за этого, то Эмили чуть ли не вибрирует.

Они везут меня с собой на какой– то странный артхаусный фильм о женщине, которая

разводила коз, и я вырубаюсь где– то на середине. Они не разрешают мне выпить вина за ужином,

и я спрашиваю их в чем преимущество иметь двух теток– еретичек, и тем не менее мы с Эмили

играем в пинбол в гараже на протяжении четырех часов в воскресенье, и я съедаю около семи

порций нута с карри Шивани, перед обратной поездкой домой, чертовски довольный своей

собственной семьей.

Удивительно, как немного расстояния и иного взгляда на мир, кажется, помогают очистить

мой разум.

А потом, на следующей неделе, Себастиан приходит на занятия в темно– серой хенли с

расстегнутой пуговицей на горле и подтянутыми рукавами на предплечьях. И мне открывается

пейзаж из мышц и вен, гладкой кожи и красивых рук, и как я должен справляться с этим?

Кроме того, он, похоже, более чем счастлив подойти ко мне и взглянуть на мои первые

несколько страниц. Он даже смеется над отсылкой к плакату Отэм с котенком и спрашивает меня

с плохо скрываемым любопытством, будет ли книга автобиографичной.

Можно подумать, он еще не догадался.

Вопрос так и повис в его глазах – А я в книге?

Это зависит от тебя, думаю я.

Видимо моих «расстояние» и «иной взгляд на мир» хватило ненадолго.

У меня было что– то мимолетное к Мэнни, когда мы только познакомились – даже было

парочка моментов наедине, представляя каково бы это было быть вместе с ним – но это не

продержалось долго, и мое внимание переключилось на следующего человека. Целоваться с

мальчиками приятно. Целоваться с девочками приятно. Но что– то подсказывает мне, что поцелуи

с Себастианом будут чем– то сродни искры, упавшей в центр поля с сухой травой.

После уроков и нескольких снимков ее еды, я не часто видел Отэм в последнее время.

Когда она заезжает к нам во время ужина однажды вечером, мама даже не пытается скрыть

восторга от встречи с ней и предлагает ей остаться. После всего, мы исчезаем в моей комнате,

прямо как в старые добрые времена.

Я лежу на кровати, пытаясь организовать стоящие листочки с чем– то связанным с моей

следующей главой, а Отэм роется в моих вещах и быстро вводит в курс дела школьных сплетен.

Знал ли я, что Макензи Гобл сделала минет Девону Николсону на балконе спортзала, во

время учительского баскетбольного матча на прошлой неделе?

Слышал ли я, что несколько парней пролезли под потолочной плиткой одной из душевых и

добрались до женской раздевалки?

Слышал ли я, что Мэнни пригласил Сэди Вэймент на выпускной?

Это привлекает мое внимание, и я поднимаю взгляд, чтобы увидеть ее в одной из моих

футболок. Мои родители придерживаются строгой политики «открытых дверей», когда кто– то

приходит – девочка или мальчик – но, похоже, это не относится к Отэм. Что, честно говоря,

забавно, потому что в какой– то момент, пока я всматривался в свои записи, она разделась и

пыталась нацепить на себя мою одежду.

– Я забыл, что люди уже обсуждают выпускной.

Она смотрит на меня так, будто дает мне понять, как я туплю.

– Осталось меньше четырех месяцев. Я говорила об этом в машине на прошлой неделе.

Я сажусь прямо.

– Говорила?

– Да, говорила, – она разглядывает себя в зеркале, растягивая футболку. – Как будто ты

больше не слышишь, что я говорю.

– Нет, прости. Я просто… – отталкиваю свою стопку листочков и полностью

оборачиваюсь к ней лицом. – Я просто втянулся в свой проект и отвлекся. Напомни, что ты

говорила.

– Ох, – произносит она, раздражение моментально угасает. – Я предлагала пойти вместе,

чтобы не пришлось создавать из этого такое большое событие.

Вау. Я – придурок. Она собственно пригласила меня на выпускной, а я ничего не ответил.

Я совсем не думал об этом. Правда в том, что мы с Отэм ходили вместе на танцы, когда ни у кого

из нас не было пары, но так было раньше.

До Себастиана?

Я – идиот.

Она изучает меня в отражении.

– В том смысле, только если больше нет никого, кого ты хотел бы пригласить?

Я отвожу взгляд, чтобы она не могла смотреть мне в глаза.