Рояль под елкой

Ведро. Дубль второй.

Классе в третьем завелась у Леры подружка. Лера и Света всегда были вместе. За одной партой — вместе, домой — вместе, в кино — вместе, даже влюбиться в первый раз умудрились вместе. Делились переживаниями, мастерили всякие девчачьи секретики: стеклышки, фантики. Потом секреты пошли посерьезнее, но тоже общие.

Обнимались девочки, спали в одной постели, задыхаясь от нежности, а потом раз — и выросли, превратились в девушек. Лера — в красивую.

В десятом классе у Леры закрутился роман с одноклассником. Мальчик ухаживал, ждал у парадного, дарил цветы — все как полагается. Лера благосклонно принимала ухаживания. Ева следила за развитием событий с одобрением.

Подружка Света вздыхала: «Счастливая ты, Лерка!»

А потом вдруг все закончилось. И цветы, и ухаживания, и дружба со Светой. И вроде ничто не предвещало. Но случилась вечеринка одноклассников, с которой Лера ушла чуть раньше, а Света осталась с Лериным ухажером. А на следующий день Света сказала: мол, извини, подруга, но мы с твоим молодым человеком вчера «эээ… провели время».

И сказала, главное, без сожаления в голосе, гаденько так, торжествующе.

«Але, гараж, в чем дело?» — обратилась Лера к неверному.

Смутился голубь, молчит.

— Было?

— Было.

Лера до выяснения отношений опускаться не хотела, но все же сочла возможным задать один вопрос: почему?

Ответ поразил Леру цинизмом и хорошей такой, мужской честностью.

— С тобой надо было канителиться, ухаживать, то-се, а Светка сразу дала.

— А тебе надо было сразу?

— Этого всем надо, — улыбнулся настоящий мужчина.

Ну ладно, дала и дала, личное дело каждой женщины, но дальнейшее поведение Светы совсем уже не вязалось с представлениями об этике, скажем, Лериной бабушки-графинюшки. Черт его знает, что Свету на него спровоцировало. Может, зависть, а может, обида на подругу. Лера-то после разговора с неверным холодно и отстраненно, не без брезгливости, сообщила ей о разрыве.

Широкая душа Светы недоумевала.

— Как же так? Семь лет вместе! И вдруг вот так, из-за какого-то парня!

— Не из-за парня, — заметила Лера, но вдаваться в объяснения не стала.

Скорее всего, Света не смогла простить высокомерия, и горячая любовь превратилась в не менее горячую ненависть.

Ненависть вызвала целый ряд разрушительных действий по отношению к бывшей подруге. Детали Лера так никогда и не узнала, но Свете каким-то образом удалось настроить против Леры всех одноклассников. И в один не очень солнечный день на аутодафе под названием «классный час» наиболее активные девочки(наверняка среди них была девочка в красной шапке из песочницы Лериного детства) торжественно приговорили Леру к бойкоту.

— А тебе, Дымова, бойкот!

Заявление прозвучало довольно неожиданно, как-то врасплох, у Леры все поплыло перед глазами, как от удара ведром.

Видимо, все-таки не удалось «социализироваться»…

Тем не менее она встала и спокойно (слез не дождетесь) сказала:

— А я объявляю бойкот всем вам!

И ушла, изо всех сил стараясь держать гордо выпрямленную спину.

Дома, увидев зареванное лицо дочери, Ева испугалась.

— Что случилось?

Лера долго, целых две минуты размышляла (сказать, не сказать), потом выдохнула и попросила:

— Мать, купи мне боксерскую грушу. Говорят, отлично стрессы снимает!

На следующий день Ева купила дочери грушу. Стрессы, действительно, снимает замечательно.

Ведро. Дубль третий. «Вечное возвращение» по Ницше.

Уже в театральной академии Лера сблизилась с одной сокурсницей. Собственно, та первая пошла на контакт, и Лера откликнулась. Полечка — веселая, бездна обаяния.

И пусть между девочками уже не было той нежности, как у Леры со Светой, но, тем не менее, они дружили. И может, благополучно дружили бы и дальше, но надо же было такому случиться — главную роль в курсовом спектакле отдали Лере. А роль была такая — прямо мечта студентки.

Полечка тоже хотела эту роль и полагала (вполне возможно, не без оснований), что сможет сыграть ее не хуже Леры.

В общем, давно известно, что нельзя подвергать друзей испытаниям.

Видимо, для Полечки испытание было слишком серьезным, тем более Лера, сама дура, дала ей такой повод, можно сказать, толкнула подругу на предательство. И главная роль в спектакле, и папа — известный музыкант против Полечкиного рядового инженера, и слишком большие, до неприличия, глаза с избыточно длинными ресницами и, что уж совсем не по-товарищески (порядочные люди так не поступают), грудь большего размера, а бедра меньшего…

Чего вы от Полечки хотели?

История развивалась следующим образом.

За Лерой давно водилась привычка к резким суждениям и крепким формулировкам. Как-то, после семинара, на котором руководитель курса, заслуженная и уважаемая институтская гранд-дама, устроила «разбор полетов» режиссеру-новатору, Лера возьми да скажи Полечке: «Эта Соболевская — совершенная бездарность! Просто старая сука, ни черта не понимающая в искусстве! И вообще мышей уже совсем не ловит!»

Лера, сама того не зная, бросила камень, и пошли такие круги по воде…

На следующий день Соболевская при всем курсе устроила Лере разнос. Мол, как ты смеешь, фря зеленая, про меня всякое по институтским коридорам нести? Да я тебя отчислю на раз-два-три!

Лера взглянула на Полечку: ой, зарделась девочка, в самом деле, она же не ожидала, что Соболевскую после их разговора понесет и та при всем честном народе начнет сводить с Лерой счеты. К такому повороту Полечка, похоже, не была готова.

Но Лера не стала входить в Полечкино положение, встала и сказала при всех, обращаясь к подруге:

— У тебя, безусловно, есть перспектива когда-нибудь превратиться в такую же старую суку, как Соболевская!

И вышла из аудитории, как когда-то в школе.

После этого Соболевская действительно задалась целью отчислить Леру из академии.

На раз-два-три, как она обещала, не получилось, и тогда появилось письмо на имя ректора, в котором говорилось, какая Лера распоследняя шлюха и вообще плохая девочка, как разлагающее влияет она на весь курс. И прочее, вполне в стиле совковых доносов. Все это безобразие подписали пять человек с Лериного курса. Первой в списке значилась фамилия Полечки.

Уже был готов приказ об отчислении, когда Ева предложила обратиться за помощью к Дымову. «Все-таки не последний человек в искусстве, пусть позвонит кому надо и шороху там наведет!»

Лера наотрез отказалась: «Да ну, не хочу его об этом просить. Я понимаю, денег попросить не стыдно, а это… Не хочу!»

В общем, в итоге Ева позвонила Вадиму сама.

— А в чем соль? Чего она такого натворила?

— Да ничего особенного. Просто назвала старую суку сукой.

— Ну я понял, — вздохнул Дымов, — постараюсь что-нибудь сделать. Если получится.

— Спасибо, Вадим!

«Ну вот, — гордо заявила Ева, — отец сказал, что поможет! Значит, все будет хорошо!»

Лера усмехнулась. Ей почему-то казалось, что хорошо теперь уже никогда не будет. Во всяком случае, она вдруг перестала заниматься йогой (а она, как все продвинутые барышни, подсела на йогу) и решила брать уроки бокса. На полном серьезе. Просто молотить боксерскую грушу было уже недостаточно.

— С ума сошла, — охнула Ева, узнав о решении дочери. — Нос сломают или еще чего… И накроется твоя актерская карьера!

Лера лишь махнула рукой: ну сломают, и хрен с ним. Сделаю пластику, какие проблемы. Лишь бы в душу не гадили.

— Ты из-за Полины так переживаешь? — осторожно спросила Ева.

Лера ответила с горечью:

— А как ты думаешь? Не могу сказать, что я была готова с этим столкнуться. Блин, ну ведь не тридцатые годы! Ну может, при иных обстоятельствах, если бы она предала, я бы постаралась понять: пытали, заставили подписать… Но тут-то! Но сейчас! Без всякой угрозы для жизни! Что же за человек гнилой!