Да или нет?

Она вскрикнула: изумленно и недовольно.

— Я не ожидала, что они появятся так быстро. Когда их наклеили?

— Кажется, сегодня. Первый раз я увидел его днем.

Лимузин обогнал автобус, и Джилл вздохнула с облегчением.

— Странное ощущение, правда? — мягко спросил Джек.

— Очень странное. Нелегко будет привыкнуть к тому, что, куда бы я ни поехала, я всюду буду видеть себя. И в таком крупном масштабе.

Он повернулся назад, чтобы еще раз взглянуть на плакат.

— А как тебе надпись?

— Дана меня предупредила, что кампания будет построена на романтической стороне передачи, так что я хотя бы не удивилась. А как относишься к этому ты?

Джек на мгновение задумался.

— Я понимаю, чего они хотят добиться. И, на мой взгляд, это сработает. — Он откинулся на спинку сиденья и сделал глоток шампанского. — Мы всегда можем делать вид, что эти слова относятся к тому, понравится ли нам какой-то фильм или нет. И придется к этому привыкать. К началу следующей недели такая реклама появится повсюду.

Джилл нахмурилась:

— Знаю. И это меня тревожит.

— Что?!

— Я тревожусь за Ребекку. Как она это воспримет? Я боюсь, как бы, видя меня… ну, повсюду… она не растерялась.

Джек с улыбкой подался вперед.

— По-моему, ей это очень понравится. Если бы я был ребенком, то решил бы, что это — класс!

Джилл улыбнулась:

— Наверное, ты прав. Иногда я излишне много тревожусь.

— Это вполне понятно. Особенно если принять во внимание все обстоятельства.

Джек снова откинулся назад, а Джилл стала смотреть в окно. Между ними воцарилось молчание, наполненное взаимным влечением, восставшим из прошлого и неопределенными невысказанными мыслями о настоящем.

Джек наблюдал за Джилл. Они практически не разговаривали по-настоящему с той ночи, когда он ей позвонил. Они работали бок о бок, но без настоящего взаимодействия, без… близости.

Ничего более трудного он в своей жизни еще не испытывал.

Ему все время хотелось подробно рассказать ей, как у него прошел день, его так и подмывало шептать ей на ухо шутливые комментарии на все происходящее, ему не хватало ее смеха, он жаждал заслужить ее улыбку…

Он не уступил своим желаниям — так же, как и настоятельной потребности прижать ладонь к ее гладкой теплой щеке или прикоснуться губами к нежным улыбающимся губам.

Но это было тогда. Сегодня Джек чувствовал себя полностью лишенным самообладания, той силы воли, которая была ему необходима, чтобы удержаться от близости с нею. Сегодня она выглядела такой желанной… доступной. Мягкой, женственной — и нуждающейся в заступнике.

И это последнее обстоятельство трогало его больше всего.

Джек сильнее сжал пальцами ножку бокала. Он не может быть ничьим заступником. Никогда. Ему не следует об этом забывать.

Он откашлялся.

— У тебя есть планы на День Благодарения?

Джилл покачала головой.

— Ребекка будет у Питера, а мои родители уехали по делам за границу.

— Мне очень жаль. Я знаю, как много значат для тебя семейные праздники.

Джилл тихо вздохнула:

— Что ж, это — жизнь. Я привыкла.

Но Джек по ее лицу видел, что она вовсе ни к чему не привыкла. Мысль о том, что праздник Благодарения она проведет одна, причиняет ей боль.

Он заметил неровную трещину в коже сиденья, секунду хмуро ее рассматривал, а потом снова встретился с Джилл взглядом:

— А почему ты развелась… с ним?

— Не я стала инициатором развода. Это он подал на развод, — без всякого выражения ответила она.

Джек с трудом удержался от изумленного возгласа.

Муж подал на развод с Джилл? Значит ли это, что она по-прежнему любит этого типа? Что, если бы он ее не бросил, она и сейчас была бы за ним замужем?

От этой мысли он похолодел.

— Нам не следовало жениться, — негромко проговорила она. — Теперь я это вижу. Это была ужасная ошибка.

— Но тогда у тебя не было бы Бекки.

Эти слова сорвались у него с языка раньше, чем Джек успел сообразить, что именно говорит. Он сам удивился, как подобная мысль пришла ему в голову.

Не успела Джилл ничего ответить, как он подался вперед и озорно ей улыбнулся:

— А у меня на День Благодарения весьма серьезные планы!

— Правда?

— Да. Я собираюсь напроситься на обед к кому-нибудь из ни о чем не подозревающих друзей.

Она рассмеялась:

— Все тот же неподражаемый Джек!

— Конечно, ты меня знаешь. — Он снова вспомнил прошлое и улыбнулся. — А помнишь тот День Благодарения, который мы праздновали вместе?

Он почувствовала, как Джилл напряженно застыла, но не стал жалеть, что задал ей этот вопрос. Джек хотел вспомнить тот день — пусть даже все последние пять лет он проклинал себя за то, что никак не может его забыть. Тот день был особый. Самый особый за время их отношений.

Джек подался вперед и поймал ее руку, обхватив тонкое запястье сильными пальцами.

— Ты помнишь, Джилли?

Она посмотрела на их соединенные руки, а потом подняла взгляд на его лицо.

— Как я могу забыть, Джек? Ведь именно в ту ночь… — Она встряхнула головой. — Я помню, как ты смеялся над моим желанием приготовить для нас двоих нафаршированную индейку и все, что к ней положено. Ты счел мои домашние устремления довольно глупыми.

Он нахмурился:

— Это неправда.

— Да? Насколько я помню… — Она снова покачала головой. — Давай не станем копаться в прошлом: это нам обоим пойдет на пользу.

Он гладил тыльную сторону ее руки большим пальцем — медленно, успокаивающе.

— Лучшего Дня Благодарения у меня в жизни не было. Я был просто в восторге, Джилл и.

Она посмотрела ему в глаза, и волна нежности захлестнула сердце Джека.

— На следующий год я пытался его воссоздать. — Он негромко рассмеялся. — Моя индюшка снаружи обгорела, а внутри осталась сырой. Я не успел ее до конца оттаять и поэтому прибавил жару в духовке, чтобы она быстрее запеклась.

Джилл улыбнулась.

— Аппетитно.

Он снова рассмеялся и переплел ее пальцы со своими.

— Смейся, смейся. Кончилось тем, что я пошел и купил упаковку готового жареного цыпленка под названием «Особый рецепт полковника». У меня гостила сестра, Сью, — и, можешь мне поверить, на нее это произвело глубочайшее впечатление. Она тоже назвала меня неподражаемым.

Джилли засмеялась:

— Ты просто ничего не можешь с собой поделать!

Он секунду смотрел на их сцепленные руки, а потом поднес их к губам, и почувствовал, как у Джилл задрожали пальцы.

— Ты права, Джилли. Я просто ничего не могу с собой поделать.

— Джек, не надо!

— Знаю. — Он провел губами по костяшкам ее пальцев и отпустил ее руку. — Но иногда я просто… забываю.

Лимузин поехал очень медленно, и Джек посмотрел в окно. Впереди он увидел одно из самых знаменитых мест Голливуда — Китайский театр Мэнна. Поклонники, рвущиеся увидеть парад знаменитостей, выстроились вдоль тротуаров и у входа в театр. Пресса тоже была широко представлена: со всех сторон начали сверкать фотовспышки. Толпа обезумела.

— Приехали, — пробормотал он — И как раз вовремя — похоже, прибыли герои дня.

Джилл проследила за направлением его взгляда, а потом со стоном откинула голову на спинку сиденья.

— Как бы мне хотелось обойтись без всего этого! Я не из тех, кто любит паблисити.

— Кто же нам мешает сбежать отсюда?

— Ты не сбежишь! — возразила Джилл.

— Хочешь спорить?

Джек протянул ей руку. Джилл уставилась на нее одновременно недоверчиво и с тоской.

— Дана нам за это головы открутит!

Он рассмеялся:

— Когда прогуливаешь, всегда рискуешь. Ведь тебя могут и поймать.

Джилл со смехом покачала головой:

— И вызывают к директору? Ну уж, нет! Дана жестче, чем тебе кажется.

Их лимузин остановился. Шофер вышел и открыл им дверцу.

— Ну, давай! — сказал Джек.

Когда они вышли из лимузина, снова загорелись вспышки, толпа разразилась приветственными криками, репортеры рванулись вперед. Как только стало ясно, что они — не всемирно известные звезды, интерес к ним мгновенно упал. Ничуть не смутившись, а скорее развеселившись, Джек улыбнулся и помахал собравшимся рукой.