Дорога к дому

— Кто там? — Мадлен завязала пояс халата.

— Мистер Харриган. Мадлен, это ты? — Мадлен замерла перед дверью. Харриган? Из больницы?

— Мадлен, — позвал он еще раз, — я просто шел мимо. Могу я зайти?

Мадлен перевела взгляд на свои босые ноги, потом открыла дверь.

Он помог ей пройти в гостиную, снял пальто и, ничего не говоря, исчез на кухне, чтобы заварить чай. Не было никакой неловкости во всем, что он делал, потому что и как профессионал, и просто как хороший человек Харриган знал, что именно следует делать. Он принес чай, устроился и стал ждать, когда она заговорит. Когда Мадлен закончила свой рассказ, он заметил, что слез больше не было. Только тогда Харриган вытащил пакет с бумагами из кармана своего пальто и разложил их на кофейном столике.

— Поезжай, Мадлен. Тебе надо покинуть страну на некоторое время. — Она подняла голову и взглянула на него. — Я хочу, чтобы ты посмотрела эти бумаги. Прямо сейчас у тебя должно быть такое чувство, что ты больше никогда не сможешь заниматься медициной. Я понимаю, но это пройдет. Есть много других возможностей не изменять своей профессии и оставаться врачом.

— Я не могу, со мной все кончено, — сказала Мадлен, не поднимая глаз от чашки с чаем. — Я должна была догадаться, я должна была заметить, понять, сделать что-то.

Он кивнул. Мадлен утратила самообладание.

— Это случалось со многими из нас, если ты сама хорошо подумаешь на эту тему, — произнес он совершенно спокойно. — Но ты хороший врач, Мадлен. Все это пройдет. Сейчас я хочу, чтобы ты подумала о моих словах на досуге, а пока занялась чем-то совершенно другим. Тебе не надо сразу принимать решение. Но обещай, что ты подумаешь об этом.

Мадлен медленно кивнула головой в знак согласия. Больше он ничего не сказал.

…Как только Амбер открыла дверь, она сразу поняла, что изменилось что-то. Из гостиной раздавался негромкий звук музыки, это была «Мадредеус», португальская группа, с которой Аласдэр познакомил Мадлен, а она в свою очередь всех остальных. Она заглянула в комнату. Мадлен сидела на диване в окружении бумаг, записей, рядом лежал телефонный справочник — она была занята. Она взглянула на Амбер, когда та вошла в дверь.

— Привет, — тихо произнесла она.

Амбер помахала ей рукой в ответ:

— Похоже, что ты очень занята.

— Да, — вздохнув, ответила Мадлен. — Заходил доктор Харриган. Я полагаю, что это ты его прислала. — Амбер осторожно кивнула. — Он дал мне это. — Она держала в руке какие-то бумаги. Амбер быстро прочла первые строчки.

«Международный комитет по миграции оказывает услуги, связанные со здоровьем мигрантов при переезде, транспортировке и прибытии переселенцев. Комитет взаимодействует с правительством и другими органами, чтобы обеспечить необходимые требования по здоровью отдельных граждан и групп мигрантов».

Амбер вопросительно посмотрела на Мадлен.

— Прочти следующую страницу, — ответила ей Мадлен. Амбер продолжила чтение.

«Психологическая помощь при травмах в Сербии. Категория: Служба обеспечения здоровья мигрантов. Характеристика: целью данного проекта является оказание психологической помощи населению, пострадавшему в местных военных столкновениях. Данные меры направлены на восстановление психического здоровья во избежание проявления травматических последствий в будущем».

Амбер остановилась.

— Ты уезжаешь, — это был не вопрос, а утверждение.

— Мне нужно, Амбер. Я сойду с ума, если останусь здесь. Все вокруг напоминает мне о нем. Я даже не могу войти в двери клиники. Я просто теряю самообладание. Я не уверена, что смогу когда-нибудь встать к операционному столу или лечить вообще.

— Это было предложение доктора Харригана? — спросила Амбер, аккуратно присаживаясь на диван рядом с Мадлен.

Она кивнула.

— Он сказал, что это поможет мне на некоторое время забыть о себе, помогать другим — значит помочь в чем-то и себе самой. — Она перевела взгляд на свои руки. — Я не знаю, так ли это, но я не могу оставаться здесь. Я сидела на телефоне весь день. У меня собеседование в Вене в следующий вторник.

Амбер воскликнула:

— Так скоро?

— В общем, они ищут кого-нибудь для своей специальной миссии в Белграде. Им нужен человек, имеющий медицинское образование, который говорит на английском, французском и русском языках. Я полагаю, что таких вокруг не так много. — Мадлен коротко рассмеялась. Впервые за прошедшие месяцы Амбер увидела улыбку на ее лице.

— В основном это административные функции, надо будет готовить персонал для работы с теми, кого они называют внутренне опустошенными личностями. Так это звучит на их профессиональном жаргоне. Это контракт на двенадцать месяцев, хорошо платят. Я надеюсь, что получу его.

Амбер не ответила. Ей казалось, что это как-то нечестно. Жизнь и так жестоко обошлась с Мадлен, а теперь еще и это? Контракт на двенадцать месяцев в одной из наиболее опасных точек планеты не был тем, чего можно пожелать подруге. Но это изменило что-то в Мадлен, в ней снова зажегся свет, и уже хотя бы за одно это надо поблагодарить судьбу.

65

Амбер за рулем своей машины направлялась в Ислингтон, после того как высадила Бекки у метро «Хаммер-смит». Бекки была очень настойчива, она не хотела, чтобы Амбер везла ее в Ист-Далвич, это было слишком далеко и слишком большой крюк в сторону от ее собственного дома. Амбер возражала, утверждая, что ей нечем особо заняться, но Бекки была непреклонна. Что-то изменилось в ней за последние несколько месяцев, и это было заметно. Но она не могла бы точно сформулировать, в чем это проявлялось. Она стала более настороженной, чем обычно, более озабоченной. Возможно, дело в работе — галерея расширялась. Мораг купила еще какое-то помещение в нескольких кварталах, и они планировали разделить произведения своих художников на два раздела. Одна часть должна была называться «Инсталляции и скульптура», другая «Живопись и фотография». Амбер заметила, что это хорошая идея, толком не понимая, в чем разница. Хотела разузнать подробнее, но подруга разъясняла неохотно — в последнее время, похоже, ее мысли занимал вовсе не мир искусства. Амбер очень хотелось узнать, что же это было. С Бекки определенно что-то происходит.

Амбер припарковалась прямо возле своего дома. Была половина пятого, воскресенье, заняться совершенно нечем. Она посмотрела на свои руки. Кольцо, которое она всегда носила на указательном пальце правой руки, свободно прокручивалось на нем. Она поправила кольцо. Надежда. Мадлен и Бекки подарили ей набор из трех серебряных колечек на день рождения, на каждом из них было выгравировано по одному слову. Вера, Надежда и Верность. Она потеряла Верность в первый же день, когда надела его, а Вера соскользнула с пальца прямо в слив раковины через месяц, когда она мыла руки. Амбер подозревала, что это колечко и теперь лежало где-то в колене трубы. Теперь она носила только кольцо с надписью Надежда на указательном пальце. Его трудно было надеть, но зато оно уже никак не могло соскользнуть.

Надежда… После того единственного звонка от Танде шесть месяцев назад она больше ничего не слышала о нем. Не знала, как с ним связаться, ни номера телефона, ни адреса. Она какое-то время тешила себя мыслью о том, чтобы спросить напрямик у Макса, но после первой же попытки, когда он бросил на нее очень странный и почти что гневный взгляд, отказалась от этой идеи. Она ждала, что Танде перезвонит, но этого так и не произошло. И хуже всего было то, что Амбер не переставала думать о нем. Скорее, даже наоборот, делала это все чаще. Стоило наступить такому дню, как сегодня, когда они проводили Мадлен, а Бекки заставила ее начать беспокоиться о том, что с ней происходит, как образ Танде снова предстал перед мысленным взором. Она не понимала почему.

Почему нельзя просто все забыть?

66

В самый разгар совещания в президентском дворце Танде оторвал взгляд от бумаг и успел заметить выражение лица человека, сидящего прямо напротив него, — министр внутренних дел вопросительно поднял одну бровь. Предложение, лежавшее на столе перед министрами и их заместителями, собравшимися в зале заседаний, вызвало подлинный переполох.