Изумрудные ночи. Книга вторая

С трудом удерживаясь, чтобы не сорваться вниз со скользких камней, он вынужден был чуть ли не ползком продвигаться вперед. Трейс ругался про себя на свои ботинки, не обеспечивающие защиту от змей. В тех местах, где он сейчас находился, ямкоголовые гадюки были не редкостью, а он отлично знал, насколько непредсказуемо и агрессивно могли они вести себя. Но свобода движений для него была важнее, поэтому он и предпочел ботинки из тонкой кожи ламы, а не из толстой воловьей.

Забравшись на лишенный растительности высокий холм, неожиданно возвышающийся среди густой чащи, Трейс смог осмотреть местность. Далеко внизу он различал крошечные фигуры, двигающиеся вперед под предводительством Сантусы. На некотором расстоянии впереди виднелся заросший травой небольшой, ровный участок, окруженный с трех сторон остроконечными вершинами, а с четвертой — быстрой рекой. Это был единственный равнинный участок на много миль кругом, и он не обнаружил никаких следов присутствия враждебных индейских племен, в чем уверял Броди. Этот проход был единственным. Другого пути к затерянному городу не существовало. Но Трейса не покидало смутное ощущение опасности. Он не мог понять почему. Какой-то первобытный инстинкт посылал предупреждающие сигналы. Глупо повернуть назад экспедицию, не обнаружив никаких признаков опасности. Они двинутся дальше, но будут настороже.

Проклиная змей и свою последнюю провалившуюся экспедицию, Трейс извилистым маршрутом сквозь джунгли двинулся навстречу каравану. Они встретились на открытом участке, как раз перед тем как начать переправу.

Бетани ощутила острое чувство облегчения, когда, выйдя из густых зарослей, Трейс остановился на вершине невысокой скалы, нависающей над тропой. Она запрокинула голову, придерживая шляпу, и посмотрела на него. Под лучами полуденного солнца его обнаженная грудь словно светилась. Он окликнул Сантусу на его родном диалекте и получил короткий ответ.

Грациозным прыжком преодолев расстояние от земли в несколько футов, он присоединился к Сантусе, даже не взглянув в сторону Бетани. Неподалеку раздался злобный шепот Броди:

— Он ведет себя как ублюдок, а не как мужчина, который знает, что делает! Хотелось бы понять, свалятся ли нам на голову эти кровожадные дьяволы…

— Почему бы вам не спросить у него? — ледяным голосом перебила Бетани.

Хмуро взглянув на нее, Броди пришпорил мула и вклинился между Трейсом и Сантусой.

— Эй! — с вызовом крикнул он. — Что ты там выяснил… если вообще что-то выяснил?

— Это ты мне? — Трейс медленно повернулся к нему.

— Кого еще я должен спрашивать?

Трейс долго не отводил от Броди тяжелого взгляда, в котором сверкали угрожающие искры.

— Послушай, Броди, — наконец заговорил он, — мне не нравится твой тон, и еще больше мне не нравишься ты. Когда мне захочется, чтобы ты узнал о том, что я выяснил, я тебя извещу.

Броди, оглянувшись предварительно на своего дружка, снова повернулся к Трейсу с перекошенной физиономией. Челюсть выдвинулась вперед, густые брови почти закрыли глаза.

— Пошел ты, гнусный подонок! У меня столько же прав, сколько…

Это было все, что он успел произнести, так как Трейс кошачьим движением выбросил вперед правую руку так стремительно, что Броди не успел увернуться. От удара кулаком его голова откинулась назад, и он, пошатываясь, сделал несколько шагов и повалился на землю.

Нависая над ним и по-прежнему сжимая кулаки, Трейс хрипло произнес:

— У тебя не больше прав, чем у всех остальных, Броди! Ты все узнаешь, когда я буду говорить со всеми — не раньше.

Броди попятился назад, не сводя с Трейса гневного взгляда.

— Не надо так беситься, Тейлор, — глухо произнес он. — Мне просто не слишком улыбается мысль, что моя голова украсит шест или хижину какого-нибудь индейца.

— Мне тоже. — Трейс перевел взгляд на Ригана, который выступил вперед в тот момент, когда его товарищ оказался на земле. — Ты хочешь что-то сказать?

Качая головой, тот отступил на шаг:

— Нет, не сейчас. Когда захочу, я дам тебе знать.

— Валяй, — коротко кивнул Трейс, оценивающе окинув взглядом коренастого темноволосого Ригана.

Бетани наблюдала проявление насилия, так контрастирующее с нежной страстью, которую этот мужчина проявлял вчера, и была обескуражена. Когда Трейс повернулся спиной к Броди и Ригану, он поймал взгляд ее темных глаз и прочел в них ее реакцию.

Сердце Бетани обуревали противоречивые чувства: может ли такая жестокость совмещаться с нежностью? Она была сбита с толку, и когда Трейс, не произнеся не слова, прошел мимо нее, чтобы поговорить с отцом, откинулась назад и прислонилась спиной к мулу.

Бетани плелась вслед за остальными и слышала слова Трейса о том, что, хотя он и не заметил ничего подозрительного, всем следует соблюдать осторожность. От этого предупреждения нервозность ее только усилилась. Когда они добрались до края глубокого ущелья, на дне которого бурлила река, от ужаса у нее перехватило дыхание.

— Как же мы сможем перебраться? Здесь нет даже висячего моста!

— Мост — это вон те бревна.

Бетани увидела перекинутые над пропастью тонкие дощечки, между которыми виднелись зияющие просветы, дыры были заделаны срубленными ветками.

— Вы, наверное, помешались, если думаете, что мы сможет здесь переправиться.

— Но это единственный путь, — резонно заметил Трейс. — Вы хотите, чтобы я перевел вашего мула вместо вас?

— Скажите честно, вы и в самом деле думаете, что мул переправится по этому… сооружению, которое вы называете мостом? — спросила Бетани. — Очень в этом сомневаюсь!

— У мулов тоже нет возможности выбирать, — он невозмутимо встретил ее испуганный взгляд.

— Подразумевается, что у меня нет выбора?

— Вот именно.

Бетани бросила наполненный ужасом взгляд в сторону длинного моста, вызвав у Трейса улыбку:

— Вот увидишь, все будет не так уж плохо, — мягко сказал он. — Я сделаю все, чтобы помочь тебе.

Глубоко вздохнув, чтобы немного успокоиться, Бетани покачала головой:

— Нет, я пойду как все.

— Я знаю, ты можешь. Этот мост не посмеет обрушиться, пока вы будете на нем, Бетани Брэсфилд! — улыбнулся Трейс.

— Это точно! — Она тоже не смогла сдержать улыбку.

Но когда пришла ее очередь переходить по мосту, она бы дорого дала за то, чтобы действительно чувствовать себя такой храброй, какой она старалась казаться. Мост раскачивался под сильными порывами ветра, бревна дрожали в унисон дрожащим коленям. Самообладание покинуло ее. Трейс завязал мулу глаза, чтобы тот не мог ничего видеть, и Бетани с трудом поборола искушение попросить шарф для себя. «Не смотри вниз!» — приказывала она себе, делая очередной шаг. Только бы ей удалось сделать еще несколько…

Ужас парализовал Бетани. Оба, и она, и ее мул, стояли на перекинутом над ущельем узеньком мостике, не в состоянии сдвинуться с места. Она слышала подбадривающий голос Трейса, слышала отца, который пытался в чем-то убедить ее, но ей было все равно. Она оказалась полностью во власти своего старого страха перед высотой и не могла заставить себя сдвинуться ни на дюйм.

Одежда ее развевалась на ветру, волосы выбились из тугой косы, пальцы вцепились в уздечку, она стояла, словно заледенев. Шум воды нарастал. Казалось, поток поднимается кверху, чтобы поглотить ее в своих недрах. А может, это пульсирующая кровь отдавалась в ушах, как будто ее настигал поезд. Сквозь шум словно издалека пробился голос Трейса:

— Бетани! Бетани, еще несколько футов, ты можешь!

— Я не могу…

Ее ужас передался животному. Она почувствовала, как у мула задрожали ноги, он испуганно захрапел и издал приглушенный вопль. Голова ее кружилась, пришлось крепче ухватиться за мула. Бетани понимала, что в любое мгновение может перелететь через край моста и устремиться навстречу небытию. Мул робко шагнул вперед. Мост задрожал, и целый водопад отломившихся тростинок обрушился вниз.

— Бетани, сделай один шаг, — послышался спокойный голос сзади; она не сразу поняла, что он принадлежит Трейсу. — Только один. Ничего не случится.