Греческий миллиардер и Я (ЛП)

— Я сама вызвалась пообщаться с тобой.

Её брови поползли вверх.

— Зачем это вам?

— Потому что, — мягко ответила доктор Нельсон, — однажды я тоже была на твоём месте. Мои родители были такими же, как и твои. И когда я узнала о произошедшем, я попросила о встрече с тобой. Я подумала, что тебе захочется с кем-то поговорить.

«Как... мило». Это было действительно мило со стороны доктора. Тем более, учитывая то, что Дотти не видела хорошего к себе отношения вот уже которую неделю, от чего её руки вновь сжались в кулаки. «Слабость - гадость. Слабость - гадость. СЛАБОСТЬ - ГАДОСТЬ».

Элизабет почувствовала борьбу молодой девушки за сохранение самообладания, чем она завоевала ещё больше симпатии доктора. Она была девушкой исключительной красоты, но в отличие от многих других обладательниц хорошеньких мордашек, это никак не отразилось на её эго.

Вместо этого, Элизабет отметила в ней образованность, чувственность и собранность. «Слишком собрана, как для девушки своих лет», — с болью подумала Элизабет. И зная, что сама была в такой же ситуации, она прекрасно понимала, что это не к добру.

— Я хотела поговорить с тобой, потому что то, что произошло сегодня, навсегда изменит твою жизнь. И мне бы хотелось, чтобы ты не чувствовала себя одинокой, когда эти изменения произойдут, — после данных слов последовал кивок девушки, после чего Элизабет мягко продолжила. — Твоим родителям стоит отправиться на реабилитацию. Я хочу быть с тобой откровенной в этом. Если ты не дашь своего согласия, не думаю, что они доживут до конца года.

— Я понимаю. «Слабость - гадость. Слабость - гадость. Слабость - гадость».

— Если ты всё же решишь отправить их на реабилитацию, хочу напомнить тебе, что ты останешься совсем одна. Как правило, в подобных случаях, назначается ответственный из социальной службы, который будет следить, чтобы у тебя было всё в порядке. Но тебе уже восемнадцать, и насколько я осведомлена, у твоих родителей нет близких родственников, которые бы могли о тебе временно позаботиться. Быть может, ты знаешь каких-то друзей родителей?..

— Они все такие же, как и они. — «Слабость - гадость. Слабость - гадость. Слабость - гадость». — Я не пропаду. Я уже привыкла всё решать сама.

— Но это только первая перемена, Дотти, — тихо произнесла Элизабет. — Также нужно обсудить финансовую сторону. Ты не знаешь, есть ли деньги, отложенные родителями на твоё обучение в колледже? Также придётся платить по счетам за дом. А ещё, реабилитационный центр...

— Я... понимаю. «Слабость - гадость. Слабость - гадость...»

Сдавленный стон сорвался с губ Дотти, звук которого привёл в ужас и полное оцепенение девушку, от чего она накрыла рот рукой, не позволяя новым всхлипам вырываться из груди.

— Дотти... — Элизабет потянулась к руке девушки, но та отчаянно покачала головой, доктор прекрасно понимала, что не нужно сейчас настаивать.

— Я... в порядке, — Дотти выдавила улыбку.

То, как девушка с достоинством старалась сохранить своё мужество, также заставило улыбнуться Элизабет. Она так отчётливо видела себя в Дотти, что было сложно сохранять профессиональную дистанцию.

— Только на этот миг я хочу забыть, что я врач, Дотти. Только на этот миг. Я хочу поговорить с тобой, как жертва, которая преодолела всё. Потому что и ты это преодолеешь...

Дотти практически хотелось заткнуть уши. С жестокостью она могла справиться. К глупости, она давно привыкла. Но такого рода хорошее отношение. Такая поддержка. Дотти зажмурила глаза. «Слабость - гадость. Слабость - гадость. Слабость - гадость».

— Я знаю, что прямо сейчас ты думаешь, что справишься и сама. И быть может, ты и сможешь, но не в этом суть. Не позволяй своей гордость загнать тебя в тупик, Дотти. Принимай помощь, когда её тебе предлагают, но будь мудрой, будь осмотрительной, будь разборчивой в том, кому доверяешься.

Дотти с трудом выдавила:

— Мне страшно, — она чувствовала, как тонет в чувстве стыда, признав правду. — Мама и папа должны были быть рядом со мной, но они не были. Я знаю, что им нужна помощь, и что я не должна злиться на них, но я злюсь... я ненавижу себя за то, что ненавижу их, — она боролась с эмоциями, берущими над ней верх, но было слишком поздно. Слёзы покатились по щекам Дотти. — Почему они не были сильными ради меня? Почему я всегда должна быть сильной ради них?

На этот раз, когда Элизабет притянула девушку в свои объятия, Дотти не возражала.

— Мне так жаль, дитя. Некоторые люди просто слабые. Некоторым просто нельзя доверять, и ничего нельзя поделать, кроме как быть сильной ради себя... Пока не найдёшь того, кто будет тебя так сильно любить, что с радостью станет твоей опорой.

Глава первая

Миколас Саллис кивнул в знак приветствия работнику школы, который поприветствовал его на пути в библиотеку. Хотя он и редко навещал свою сводную сестру, для него не стало сюрпризом, что практически каждый знает его в лицо. Владелица школы Роза Торн славилась своей любовью к ублажению богатых патронатов. А учитывая кругленькие суммы, которые он жертвовал на нужды «Гейл» ежегодно, каждый работник был обязан знать его любимое блюдо.

— Есть ли у вас уединённая комната, где меня не станут тревожить? — Спросил он, войдя в библиотеку, которая к счастью оказалась пустой. Ему совсем не хотелось ждать в холле, что было весьма утомительным занятием с толпами хихикающих девочек вокруг.

Библиотекарь ответила явно нервничая:

— Зал для проведения факультативов сейчас не занят, мистер.

— Саллис. Подойдёт. Пожалуйста, сообщите моей сестре место моего нахождения, когда она придёт.

Комната для факультативов находилась в дальнем углу библиотеки, она была скромно, но со вкусом обставлена, и имела огромные окна, благодаря которым было прекрасно видно тех, кто входит в здание.

Взяв один из стульев, Миколас нехотя оглядел комнату, и внезапно его взгляд зацепился за iPhone, лежавший рядом с кипой книг. Под действием внезапного порыва, он потянулся к нему, и понял, что телефон не защищён паролем. Что заставило его скорчить гримасу, т.к. он сам никогда не пренебрегал дополнительной защитой.

Нехотя решив всё же взглянуть на сообщения, Миколас чуть не поперхнулся, увидев послания, оставленные неким Эндрю владельцу телефона.

10:01 Могу я одолжить ключи?

10:01 Они уже у тебя.

10:02 Что?

10:03 Ключи от моего сердца.

10:07 Вельвет?

10:08 Прости за задержку ответа. Была занята подготовкой самоубийства, потому что твои глупые шуточки убивают меня.

«Ключи от моего сердца?» Миколас не винил владелицу телефона за попытку самоубийства из-за такого сообщения. Он перешёл к следующей переписке с неким Томасом, по всей видимости, очередным ярым воздыхателем.

13:15 Как насчет сходить в кино завтра вечером?

13:16 Томас, ты хороший парень, так что я собираюсь сказать тебе всю правду раз и навсегда.

13:17 Какую же?

13:18 Я лесбиянка. Я хочу твой чл*н - но не по тем причинам, на которые надеялся ты.

Третья переписка велась с третьим поклонником Грегом.

14:24 Я серьёзно, Вельвет. Не думаю, что смогу жить без тебя.

14:25 Но я МОГУ жить без тебя, и в этом вся проблема.

Миколас покачал головой, неохотно признавая, что поражён ответами девушки, которые были всегда элегантными и остроумными. Было бы интересно узнать, кто такая эта Вельвет, и уже секунду спустя ему в голову пришла идея, которой он ухмыльнулся, и опустил телефон себе в карман.

****

— Кажется, я где-то оставила телефон, — призналась Вельвет подруге Мэнди, опускаясь рядом с ней на стул.

Мэнди застонала.

— Но ты ведь чуть не потеряла его вчера. Вот видишь? Ты должна воспользоваться моим советом и носить его на ремешке или на цепочке, чтобы он постоянно был с тобой, — худощавая, с тёмными волосами Мэнди, была девушкой весьма практичной, которая приняла бы пожертвование от врага, если оно ей было нужно.