Кабала

– Так делают мальчики, – ответила ей Сара.

– Но ты же не мальчик.

– Почему?

– Я и сама этому удивляюсь, – призналась мать. Она многое узнавала о мальчиках, вслушиваясь в разговоры Марка и его приятелей, – не подслушивая, а просто крутясь вокруг них, так что они в конце концов забывали о ее присутствии. Сара заглядывала им через плечо, когда они листали номера «Плейбоя», которые Марк прятал у себя под кроватью, запоминала обрывки разговоров, вспыхивавших при разглядывании фотографий обнаженных женщин.

– А вот на эту у меня бы встал, – заявил однажды кто-то из его друзей, не сводя глаз со снимка, запечатлевшего девушку с такими большими грудями, что Сара подумала: а как же она спит на животе?

– Что значит «встал»?

Вообще-то она старалась поменьше задавать вопросов, но иногда все-таки приходилось.

Марк и еще двое мальчишек захихикали.

– Видишь ли, – начал объяснять один из них, указывая пальцем себе между ног, – он должен встать, прежде чем им можно будет пользоваться.

Позже, когда они с братом остались одни, Марк дал ей более детальные пояснения, которые пролили некоторый свет на проблему, но одновременно с этим явились источником и какого-то смутного раздражения. Для чего это мальчикам нужно тело, которое может так меняться? А у нее вот никогда ничего не меняется. Хотя кто знает, а вдруг она просто не замечала? В один из дней Сара заперлась в ванной комнате, стащила с себя джинсы, уселась перед зеркалом и принялась терпеливо ждать, пока что-нибудь начнет происходить. Прошел час без каких бы то ни было перемен, в конце концов ей это надоело, и она пришла к выводу, что быть мальчишкой интереснее.

Язык, на котором говорили друзья ее брата, подчас совершенно сбивал с толку – и не только Сару, но и их самих. Как-то она услышала одного из приятелей, увлеченного рассказом о том, как он попытался «отбить» – это слово частенько мелькало в разговорах мальчишек. Парень отправился в гараж, подобрал там небольшую деревянную палочку и принялся хлестать ею себя по члену. Собравшаяся у Марка компания разразилась хохотом. Отсмеявшись, ребята выставили Сару за дверь, чтобы объяснить своему незадачливому приятелю его ошибку. Прижавшись ухом к двери, Сара подумала, что его заблуждение абсолютно понятно. Неужели они сразу не могли сказать ему, что тут имелось в виду?

Весенним вечером шестьдесят пятого года, когда солнце медленно скатывалось в ночь, Сара поняла, что ее знания мира мальчишек пока еще весьма ограниченны. Так многому еще нужно учиться!

– Вы должны были сосчитать до десяти! – на бегу крикнула она, и голосок ее терялся меж стволами апельсиновых деревьев, уходил в мягкую землю. За ней по пятам гнались Джером, Томми и Лэйн; это была их обычная игра, в которой Сара, как правило, побеждала: длинные ноги позволяли ей развивать скорость гораздо большую, чем у преследователей. Ей в общем-то и не требовалось, чтобы они сначала сосчитали до десяти, да они и наверняка и не досчитали бы до конца, но таково было неписаное правило игры. В этот вечер правило нарушили: топот ног раздался на счете «пять». И все же Сара опережала их, с шумом выдыхая воздух, ныряя между деревьями, стараясь не попасть ногой в гниющий апельсин. Преследователи постепенно приближались, она уже слышала за спиной их пыхтение. Но Сара была уверена в своей победе, хотя она замечала, что с каждой неделей мальчишки бегают все быстрее. Она уже почти достигла края сада – впереди светились окна домов, – и тут нога ее задела за торчавший из земли корень. Подняться Сара не успела, троица разом навалилась на нее.

– Вы что, с ума сошли? Убирайтесь к чертям! – заорала она из-под кучи тел.

Кое-как ей удалось перевернуться на спину, она принялась спихивать мальчишек с себя, однако Томми как-то ухитрился прижать ее руки к земле, а Лэйн уселся ей на ноги. Когда до Сары дошло, что это уже не игра, по телу ее пробежала дрожь… Не игра – но что же? Этого она не знала. Небо в вышине становилось все темнее, вот-вот на нем появятся крошечные блестки звезд. В ноздри явственно ударил аромат цветущих деревьев.

– Ну давай же, Джером, приступай! – закричал Лэйн, теперь уже руками давя на ее коленки.

– Подите к чертям! Отвалите! – горло ее вдруг пересохло, язык, казалось, распух.

Но она знала, что теперь их уже не остановить – у них был план. План, в центре которого стоял Джером – младший из троих, в очках с толстыми стеклами, беспрекословно подчинявшийся каждому слову Томми и Лэйна. Вот и сейчас, повинуясь их команде, Джером направился к Саре, к ее расставленным в стороны ногам – движения его были растянутыми и долгими, как при замедленной съемке. Ветер шумел в листве над ее головой, и, когда Джером расстегнул брюки и опустился на колени у ее ног, Сара почувствовала, как пальцы Лэйна скользнули вниз, к щиколоткам.

– Ничтожество, – прошипела Сара, – ничего у тебя не выйдет.

Влажные и трясущиеся руки Джерома вцепились в ее трусики, потянули вниз, он навалился на Сару, нервно закопошился. Однако маленький его пенис был мягким как воск.

– Давай, Джером, давай, воткни же в нее! – закричал Томми, царапая ногтями ее запястья.

– Ничего не получится, крысенок, – сквозь стиснутые зубы выдавила из себя Сара, – ты не сможешь.

Она ощутила вдруг на своем лице его дыхание – прерывистое, жаркое, с запахом лакрицы. Она знала, что победа останется за ней, – никогда Джерому этого не сделать. А он все пытался впихнуть себя в нее, пальцы его возились у нее между ног, но теперь вид у Джерома был испуганный. Лицом он почти утыкался ей в грудь, и тут Сара приподняла голову и плюнула. Плевок пришелся в очки, слюна медленно поползла вниз. Взгляд за мокрой дорожкой был затравленным, замороженным – как у загнанного животного под дулом ружья.

– Ну же, ну! – подбадривал его Лэйн. – Да что это с тобой, Джером, вонзи же ей!

– Не может он, понял ты, дерьмак! – выкрикнула в ответ Сара. – Ведь не можешь, а, Джером?

И она засмеялась, зная, что уже ничего не произойдет, – с облегчением, злым и резким смехом, от которого на глазах у нее выступили слезы.

Пораженные ее хохотом, Лэйн и Томми ослабили свою хватку. Джером поднялся, брюки его болтались у самой земли, а сморщенный, печальный пенис беспомощно покачивался, свидетельствуя о поражении. Лицо его скривилось, из глаз к уголкам рта устремились слезы; подтянув брюки, он бегом бросился прочь.

– Давай-давай! Дуй домой и поплачься мамочке! – насмешливо прокричала ему вслед Сара.

Она поправила трусики и поднялась; к спине прилипли комочки влажной земли. Мальчишки испугались, им стало не по себе от ее ярости – совершенно новая, непривычная, она накатывалась на них, подобно тяжелому грузовику, у которого вдруг отказали тормоза.

– А как с этим обстоит у вас двоих? Или тоже боитесь, что ничего не получится? Поэтому-то, наверное, вы и заставили Джерома попробовать первым? Ничего-то вы не сможете, шавки! – Сара оттолкнула Лэйна, гулко шлепнув его ладонью в грудь. – Сосунки!

Развернувшись, она зашагала к домам, а те двое так и остались стоять под деревьями в сгустившихся сумерках.

Издалека доносились крики матерей, зовущих своих детей спать.

Стоя на кухне у раковины, мать Сары промывала фасоль.

– Ты бы лучше занялась уроками, – проговорила она, не повернув головы на звук открывшейся двери. Сара постаралась не хлопнуть ею, не выдать своей злости, своей спешки. Ей вовсе не хотелось, чтобы мать, обернувшись, увидела ее в таком виде.

– Иду сейчас же, – ответила она как ни в чем не бывало.

Проходя через кухню, Сара внезапно осознала, что мать часто разговаривает с ней таким вот образом, не пытаясь даже повернуться к дочери лицом. Она вечно не разгибает спины – то стоя у раковины, то стеля постели. Сара знала, в чем тут дело: с годами спина у матери начинала побаливать, даже форма ее менялась, меж лопаток все заметнее становился какой-то бугор. «Вдовий сундук» прозвала его мать, как будто сутулая, сгорбленная фигура – это удел каждой женщины, перешагнувшей рубеж своей молодости.