История одной любви. В обятиях льда(СИ)

Как мне объяснили, схема такая: первая и вторая машины с громилами останавливаются, как только мы доедем до нужного дома. Они оккупируют территорию. Третья, где сидят Владимир Игнатьевич, я и пару парней ждут пока четвертая заходит в дом. Мы идем сразу же за ними. Пятая группа всегда находится рядом с Аленой, чтобы в случае чего посадить ее в машину и увезти.

– Мы видим дом, – передали по рации.

– Останавливаемся, – скомандовал Владимир Игнатьевич.

– Приказ ясен.

По телу словно прошла волна тока. В голову до сих пор лезли сомнения, типа «возможно, их там не будет», «ты ошибся». Нет, так не будет. Они там. Они должны быть там.

Как только машины остановились, я сразу выскочил наружу. Все было словно в фильме: десять человек выстроились вокруг дома и заняли свои позиции. Они напоминали солдатиков, которыми я играл в детстве.

Пять человек шли передо мной. Мне хотелось вырваться вперед, но я понимал, что в таких делах главное спокойствие. Они открыли дверь и тихо вошли.

Кроваво-коричневый дом не приветствовал нас, здесь не было уюта, как наверняка было раньше. На обшарпанном крыльце я заметил маленькую полосу крови. Дыши. Старые деревянные доски скрипели, словно на зло. И только в этот момент мне захотелось тишины.

Из-за двери слышаться странные звуки и, не дождавшись приказа, вхожу в дом.

Молодой парень с темными волосами стоит на коленях, в то время как двое громил заломили ему руки за спину. Я подошел к ним и, подняв его лицо за подбородок, посмотрел ему в лицо. Мальчик-слюнтяй. На таких всегда западали девчонки. Ровно очерченный подбородок, высокие скулы и этот рот – вот что погубило Катю и Алену.

На его щеке были три полосы от ногтей. Моя девочка боролась.

Я врезал ему. Размахнулся и ударил по этому гадкому лицу. Хотел ударить еще раз, но услышал шаги, а после парня, который спустился со второго этажа:

– Она наверху. В отключке.

Антон поднял на меня глаза, затем посмотрел куда-то мне за спину.

– Хм, – усмехнулся он. Кровавые зубы придавали ему вид сумасшедшего, – а вы привели еще и вторую игрушку, – после Антон сплюнул.

Я одной рукой сжал его лицо.

– Ты ответишь за все, сука.

Ударил еще раз и пошел наверх. Владимир Игнатьевич остался внизу, а я и Алена пошли за Катей.

В дальней комнате, где не было света, а только тьма я заметил ее каблуки. Сразу направился туда. Включив свет, я на мгновение замер. Кровь была почти везде. Ножи, шприцы, лоскутки ткани – они валялись вокруг нее.

Катя, голова которой была запрокинута назад, действительно была в отключке. Я заметил порезы на ее теле. Они были на руках, ногах, чуть ниже ключицы. Маленькие и длинные, широкие и узкие. Пахло металлом. Но это скорее запекшаяся кровь. Ноги и руки Кати были привязаны веревками к стулу.

Бешенство разрасталось во мне с каждой секундой.

– Успокойся, – тихо сказала Алена, взяв меня за руку. – Нам просто сейчас нужно увезти ее отсюда. С ним разберетесь потом.

Я послушался. Аккуратно, чтобы она не проснулась, развязал веревки. Взял ее на руки и понес вниз. Она казалась маленькой и хрупкой. Ни весила нисколечки. Словно перышко.

Мы спустились вниз по лестнице. Антон смотрел на Катю ревниво, как мальчик, у которого забирали игрушку. Больной психопат.

Почти дойдя до машины, я услышал стон, полный боли.

– Открывай машину, – сказал я Алене. – Быстрей.

После того, как Алена открыла машину, я аккуратно устроился на задних сидениях, положив Катю на себя.

Раздался еще один стон. Протяженный и страшный, словно из ужастиков.

– Тихо-тихо, – я гладил Катю по волосам. – Все хорошо, малышка. Мы скоро поедем домой.

Она подняла веки, еле сфокусировав на мне взгляд. На ее губах появилась чуть заметная улыбка. Провел большим пальцем по ее щеке. Лицо Кати было измученным и грязным.

– Ты нашел меня, – сказала она почти не слышно. – Нашел.

Катя закрыла глаза и больше их не открывала.

Глава 11. На своих местах

– Ты не выйдешь отсюда, – говорит Антон, прислоняя нож к моей щеке. Он проводит им по коже, которая вскрывается, словно под скальпелем у хирурга.

Я кричу и от этого просыпаюсь.

Обои нежно кремового цвета, старая кровать. Я дома. В безопасности. Постарайся успокоиться.

Прислушиваюсь к звукам в квартире. Тихо. Я одна. Откидываю одеяло, спускаю ноги к полу. Все тело ломит. Значит, я до сих пор жива. Холодный пол в квартире заставляет кожу покрыться мурашками. Прохожу в ванную и встаю перед зеркалом. На руках и ключице сухая кровь покрывает порезы. Поднимаю футболку. По животу, с боку та же самая картина.

Становится противно смотреть на себя. Я выгляжу, как ходячий труп. Снова вспоминаются картины этого унижения. Чувствую, как что-то тяжелым грузом поднимается по моему животу, потом к шее. В следующую секунду я выблевываю в унитаз.

Нужно смыть с себя это. Как делала раньше. Это должно помочь. Пока ванна заполняется горячей водой, я раздеваюсь. Футболка прилипла к телу, а шорты, в которые, видимо, меня переодели, уже испачканы кровью. Раны вновь и вновь открывались ночью, но я этого не помню. Последним воспоминанием было, как Илья гладит мои волосы и говорит, что все будет хорошо. Я верю. Все наладится.

Погружаю ноги в воду, кожу предательски начинает щипать. Меня кидает то в жар, то в холод, но я все-таки погружаюсь в ванну по шею. Все тело чешется из-за порезов, мне хочется их растереть. Я лежу в позе солдатика и жду. Вода становится постепенно темно-розовой.

Встаю, смываю воду и открываю холодный душ. Кровь продолжает литься из меня. Я ловлю ртом воздух, как рыба, пока не ощущаю подлинную чистоту на своем лице. Намыливаю мочалку и сильно тру ею все участки тела. Кожа, словно грязь, смывается с меня. Чувство облегчения не приходит полностью, но уже отчасти мне становится не так тяжело и противно.

Я выхожу из ванной, укутанная в полотенце, и иду в комнату. Опускаюсь на кровать и оглядываюсь. Странно. Мне чего-то не хватает. Чувство насыщенности, которое было раньше, оно сейчас появляется не полностью. Обвожу взглядом комнату. На столе записка. Я подскакиваю и беру ее в руки.

Ушел за продуктами, скоро вернусь.

На лице появляется подобие ухмылки. Написано так небрежно, словно торопился. Не хватает только «Майонез купи! Без него домой не пущу!».

Что-то сподвигнуло меня даже залезть под кровать и достать коробку, а из нее фотографию. Провожу пальцем. Мы здесь такие счастливые и беззаботные. Фото помятое, но от нее до сих пор веет энергией, которую я не могу передать словами.

Внезапно тишину прерывает звук открывающейся двери. Я встаю и накидываю халат. Медленно прохожу в коридор и застываю в дверном проеме. Илья стоит с пакетами в руках и через какой-то промежуток времени зевает. Устал.

– Ты вообще спал сегодня? – спрашиваю его, опершись плечом и головой о стену.

– Нет, – отвечает он и снова зевает.

Проходит на кухню, я, немного поколебавшись, иду за ним. В теле сразу появляется щекотливое чувство. Ради меня, – крутится у меня в голове, – он делает это ради меня.

Пока Илья разбирает пакеты, я наблюдаю за ним, не отрывая взгляда. Мне так хочется сказать «спасибо», но понимаю, что одними словами все, что я чувствую к нему, не выразить. Поэтому решаюсь тихо прокрасться сзади и обнять. Сначала я делаю это неуверенно, но после, когда я ощущаю родное тепло, прижимаюсь крепче.

– Я скучала, – говорю тихо и абсолютно искренне.

Илья кладет свои руки на мои, которые обвивают его живот. Он поглаживает их своей шероховатой кожей. Я улыбаюсь ему в спину. По телу сразу идет волна спокойствия. Вот она, недостающая часть.

– Я тоже, – отвечает он. Затем поворачивается ко мне лицом и слегка целует в губы. Он проводит пальцами по порезам на щеках. Лицо Ильи сразу приобретает злость. – Убью.

– Тихо, – я обхватываю руками его лицо. – Теперь я дома, ты рядом. Я не хочу больше ничего, кроме тебя.

Илья хотел что-то ответить мне, но тут зазвонил его телефон. Разговаривая с собеседником, он немного удивился и косил тревожный взгляд на меня. Илья сказал, что не знает, приедем мы или нет. Мне не терпелось узнать, кто звонит и о чем они говорят.