Привыкание (ЛП)

— Кто их выбрал? — спросила я Эллиота. — Вы?

— Дебби.

Я снова рассмеялась.

— Мы с ней шутили, что это наименее сексуальный тип обуви в мире. Она, очевидно, думает, что мне немного нужно понизить тонус.

— Есть ли для тебя способ быть той, кем ты являешься, не считая секс всем, на что ты способна?

Даже не знаю, могла ли я ответить ему, потому что кончики его пальцев на блокноте сводили меня с ума. Как легко он прикасался к нему, как будто наслаждаясь теплом кожи. Я старалась не пялиться, но продолжала наблюдать за его рукой краем глаза и слушать лёгкий шорох его прикосновения. Я хотела сдержаться от попыток соблазнить его, потому что он был неискушаемым типом парней, и для такого, как он, я была гнуснее крысы в сточной канаве.

— Я не стыжусь того, кто я, так что я никогда не хотела иметь больше, если вы понимаете, что я имею в виду, — сказала я. — Я бы появилась на Манди и разделась до нижнего белья. Дикон оставил бы мои вещи у двери. Когда я просовывала лодыжки в распорки для ног, это было похоже на работу. Я делала это, и, когда возбуждалась, делала то, что и должна была. Входила в комнату Дикона, и он ждал. Не то, чтобы я могла ходить с распоркой на ногах, так что я спотыкалась или делала что-то неправильно. Это тоже было моей работой. Ошибаться, чтобы он мог связать меня с раздвинутыми ногами. Умолять, когда он просил. Быть шлюхой для него.

Эллиот перестал водить пальцем по коже блокнота и сглотнул. Если бы он стоял, я бы увидела твёрдую как камень эрекцию. Это тоже было моей работой.

— Ты получаешь много удовольствия от разговора о сексе, — сказал он.

— Да.

— Мне нужно меньше этого.

— Почему?

— Потому что ты пытаешься возбудить меня, а я хочу остаться твоим терапевтом.

— Я не пытаюсь, — возразила я.

— Пожалуйста, и не пытайся.

— Я развратница. Это то, что я делаю.

— Ты не такая. Ты не можешь определять это по половому признаку.

— Я определяю себя так, как я хочу, — мой голос прозвучал резко из-за попытки защититься, и я ненавидела его. Он заставил меня чувствовать себя так, как если бы я потратила своё драгоценное время, делая и учась бесполезным вещам. — Я буду решать, что во мне стоящее. Я буду решать, о чём говорить и что делать.

— Не ты решаешь. Это делает твоя зависимость.

Эллиот был настолько уверен в своей правоте, и я почувствовала пульсацию насилия, которую должна была подавить. Я была менее, чем в девяноста минутах от встречи с Диконом. Я не куплюсь на приманку в виде сексуально неудовлетворённого ублюдка, который хотел вырвать ту, кем я была. Мои губы заметно задрожали, а глаза наполнились слезами. Я подавила желание высказать ему, как благодарен он был бы через пять минут после того, как я бы обхватила своими губами его член.

— Не указывайте мне, кто я, — прошептала я.

— Я не знаю, кто ты. Но я знаю, кем ты не являешься. — Он со стуком поставил коробку салфеток передо мной. — Ты не безмозглая и бессердечная развратница. Может быть, тебе стоит послушать людей, которые говорят вокруг тебя. Они тоже не думают, что ты мешок секса.

Я вырвала салфетку из коробки, как будто она лично обидела меня, что она и сделала. Сраная салфетка. Я высморкалась в неё.

— Я решаю, понятно? Решаю, что пойдёт, а что нет. Я ничего не могу поделать с тем, как видят это другие люди. Люди получают травмы, и вы знаете, что это происходит, но я не лгу. Все при деле.

— Все? Ты только что сказала, что люди получают травмы.

— Иногда.

Эллиот отодвинул свой блокнот в сторону и опёрся о стол, как будто я сказала что-то, на чём бы он хотел остановиться.

— Скажи мне, когда в первый раз кто-то получил травму.

— В последний раз, когда Дикон…

— Не в последний раз. Первый раз.

— В первый раз это была моя вина.

— Хорошо. Давай послушаем.

Мне не хотелось рассказывать эту историю. Не хотелось говорить, что я сделала, какой небрежной я была. Но Эллиот вернулся ко мне, и я сказала, что буду сотрудничать. Так что я просто должна выложить всё это, не так ли?

— Эван. Я не буду использовать его фамилию, потому что вы знаете его отца. Я имею в виду не то, что знаете, как знакомы, но… знаете.

— Хорошо.

Я откашлялась. Можно ведь просто сделать вид, что его здесь нет, когда я расскажу эту историю? Или, например, что я лежала в постели, глядя на дверь в ванную комнату, пока всходило солнце.

— В то лето после окончания средней школы я встречалась с парнем по имени Эван, который собирался в Браун в августе. У нас не было постоянных отношений, потому что он уезжал, и я собиралась в университет Калифорнии. И хоть он и был хорошим и всё такое, у него был лучший друг Гэри, и он был довольно горячим, и он оставался в городе. Поэтому я предложила Эвану, что было бы весело, если бы мы иногда проводили время вместе.

Почему я запиналась и бурчала? Почему использовала мягкие слова? Это было фигней. Я вздёрнула подбородок и перефразировала последнюю часть:

— Я сказала Эвану, что хотела секса втроём с его приятелем Гэри. Это обидело его чувства. Он сказал «нет», потому что он любил меня как свою девушку. Я не сказала ему, что по факту не была его девушкой.

— И он расстался с тобой? Какое было чувство?

Уже говорим о сраных чувствах? Господи.

— Никакое, потому что он не расстался со мной. Сделал это позже. После... Ну, он всё равно уезжал в Браун, так что это не имело значения.

— Таким образом, он остался с тобой на лето?

— Почему вы хотите так много подробностей?

Эллиот пожал плечами.

— Если ты перестанешь пропускать факты, я перестану задавать вопросы.

— Что заставляет вас думать, я пропускаю факты?

— Это моя работа.

Хорошо.

Нахрен его.

— После того, как Эван сказал «нет», Гэри пригласил меня к себе. Что было хорошо, потому что нахрен это. Если Эван собирался держать свои яйца в трусах, ладно. Но Эван был там. И я думала: «Это не секс втроём. Это не то, что им нравится». Потому что не было никаких напитков или наркотиков, но играла музыка и свет был включён. Так что я такая «Эй, привет, ребята, в чём дело?». Эван бросил тупой комментарий, типа «отсоси мой член» или какую-то другую тупую шутку, а Гэри... — я останавливаюсь, потому что чувствую, как кривится мое лицо.

Эллиот даёт мне минутку шмыгнуть носом и собраться.

— Гэри толкнул меня. Прижал меня лицом к кухонному столу. И сделал это грубо. Так что я крикнула «Отвали от меня!». Но Эван… Он подошёл и сдёрнул мои джинсы вниз. А потом... Я не могла пошевелиться, потому что Гэри держал меня. Боже, я не могу вам рассказать...

— Ты не должна.

Но мне нужно было. Мне нужно было нахрен закончить это, потому что я сказала своему терапевту, что буду сотрудничать. Просто потому, что у меня были фантазии о нормальной жизни с этим терапевтом, не означало, что для него что-то изменилось. Я была тем, кто должен был просто пройти через это и сделать то, что, я обещала сделать.

— У меня не было анального секса прежде. Я не знала, что должно было быть много смазки и много подготовки, и нужно было быть действительно возбужденным. Эван тоже не знал, потому что он только раздвинул мои ягодицы и плюнул, чего никогда бы не было достаточно... Боже, это было больно. У меня болела задница, и болело всё внутри. И он не останавливался. Я всё время кричала: «Стоп, стоп. Ты делаешь мне больно». Гэри не отпускал, а Эван продолжал делать это. После того, как он кончил, они поменялись местами.

Я замолчала. Слёз не было, потому что я отключила все свои эмоции. Если бы я выпустила их, я не смогла бы рассказать историю объекту моих глупых фантазий о нормальной жизни.

— Мне очень жаль, что это случилось.

Его лицо напоминало ледяную глыбу, будто ему было всё равно. Будто это была одна из сотен историй, что он слышал о девушке, которую трахнули в задницу всего лишь с плевком вместо смазки. Просто ещё один пациент с глупой историей. Вот кем я была.