Ожерелье из ласковых слов

Да, это удар.

– И что ты собираешься делать?

– Не знаю. Они оба в ужасном возрасте: слишком взрослые для продленки, слишком юные для работы и достаточно большие, чтобы вляпаться во всевозможные проблемы, если оставить их без присмотра.

– Ну так приводи их.

– Ты правда не возражаешь? Ведь они могут мусор выносить и пылесосить.

– Чудесно. Но я имела в виду, чтобы ты и сюда тоже их приводила.

– В «Ивы»? Гэрри придется запирать кухню на замок, иначе они съедят все. И потом, что скажут мои клиенты, появись я на работе в сопровождении пары ребятишек? Нет, надо искать няню. Я так надеялась, что хотя бы этим летом проблема будет решена. – Она улыбнулась Дэниелл. – Предлагаю поменяться проблемами.

Дэниелл была бы не против. Что значит пара ребятишек по сравнению с ее нынешними проблемами?

Дети Пэм были очаровательны: старались помогать, с удовольствием выполняли различные поручения, даже пытались помочь кровельщикам убрать остатки мусора.

Но две группы молодых людей, которые приехали в «Веселую вдову» в четверг вечером вместе с родителями, были постарше и гораздо менее предсказуемы. Мальчишки жаждали самоутверждения, а девочки старались во что бы то ни стало обратить на себя внимание мальчиков.

В первые же минуты после приезда один из мальчишек съехал вперед головой по перилам под восхищенные возгласы девиц. Перила затрещали, а бедная мать слабо произнесла:

– Пожалуйста, дорогой, что мы с папой будем делать, если ты сломаешь перила?

– Заплатите, – ухмыльнулся он и спрыгнул со стойки перил прямо перед Дэниелл. Она ничего не сказала, только посмотрела на него ледяным взглядом. Он первым опустил глаза, и она подумала, что по перилам он больше ездить не будет.

Но у юнца была масса других возможностей, и все нельзя было предусмотреть.

Дэниелл пошла на кухню присмотреть за тарталетками и кексами Пэм.

Упаковывая десерты, Пэм откладывала в сторону менее удачные, а Дэниелл складывала их в коробочки, когда на пороге появился Дики.

Только услышав скрип двери, она уже знала, что это он. По тому, как стало покалывать в затылке. Она намеренно не оглянулась, продолжая укладывать тарталетки по коробкам.

– Я собиралась звонить тебе, чтобы узнать, не мог бы ты приехать сегодня пораньше, – сказала она.

Пальцы Дики прошлись ей по шее, и по спине ее пробежала сладкая дрожь.

– Дорогая, вот это сюрприз. – Он говорил почти шепотом, но Дэниелл чувствовала вибрации его голоса. – Особенно после того, как ты избегала меня последнее время. И вдруг – искать моего общества за час до того, как тебе надо отправляться в «Ивы»?..

– Я не избегала тебя, Дики. Мы виделись с тобой по сто раз на дню…

Дики ничего не ответил, но самоуверенная улыбочка в уголках его губ вызвала у Дэниелл желание ударить его.

Дики потянулся через ее плечо и подхватил одну из вишневых тарталеток.

– Увидишь Пэм, спроси, сколько я ей должен, – сказал он. – Так чему я обязан твоим приглашением, Дэниелл?

– Не говори глупостей – это не приглашение. У нас одновременно остановились две «искусительницы» и три «Тарзана», которые теперь, наверное, привязывают веревку к самому высокому окну башни, воображая, что находятся в джунглях. Мамаши не обращают на своих детей внимания, а папаши очень быстро исчезли. Вот тебе полная картина.

– Ты хочешь, чтобы я вмешался? Дэниелл нахмурилась.

– Я хотела предупредить тебя: если войдешь и увидишь, что они используют каминную полку в качестве шеста для хождения по канату…

– Дать им по затрещине, я полагаю, нельзя?

– Насилие в отношении детей?

– Ну, что ж, может, мне удастся испугать их.

– Будем надеяться. Если они будут продолжать в том же духе, придется заказывать новую лестницу еще до того, как нам пришлют счет за крышу.

– Не слышу никаких угрожающих звуков. – Он достал кофейник с верхней полки. – Здесь свежий кофе?

– Относительно.

Дэниелл наблюдала, как играют его мускулы под рубашкой, уверяя себя, что восхищалась бы любым человеком с такими физическими данными.

С усилием она заставила себя отвести взгляд от широких плеч Дики.

– Тишина – не всегда повод расслабиться, Дики. Именно в такие моменты надо опасаться, что малыши-ползунки что-нибудь натворят.

Он с любопытством посмотрел на нее.

– А ты откуда знаешь?

– Ты что, никогда не сидел с детьми? – Она не стала дожидаться ответа и попыталась плотнее сложить пирожные, чтобы в коробочку поместилось еще одно. Ей это не удалось.

Дики развеселился.

– Жаль, что не осталось ни одного лишнего кекса. Но мы не можем оставить это бедное пирожное сохнуть.

Он взял тарталетку и помахал ею в сторону двери.

– Отправляйся на работу, если хочешь. А я тут присмотрю.

Дэниелл испытующе взглянула на него.

– Ты уверен, что справишься?

– А в чем проблема? Если они отобьются от рук, я строем отведу их в группу продленного дня и сдам туда.

Она не могла не отправиться в «Ивы» – там сегодня работы больше, чем когда-либо. А дети, заполонившие «Веселую вдову», были, в конце концов, не только ее проблемой, но и Дики.

Дики кончиком пальца коснулся ее подбородка и поднял его, пока их взгляды не встретились.

– Не надо смотреть на дом, будто ты видишь его в последний раз, – приказал он. Он коснулся ее губ легким, как пушинка, поцелуем.

– Я справлюсь.

Дэниелл попыталась подавить волнение, охватившее ее, чтобы он не заметил, как подействовало на нее это легкое прикосновение. Но по его глазам она поняла, что ей не удалось ничего скрыть.

Он наклонился ближе. – Тебе недостаточно? – прошептал он. – Надо это исправить.

Она слабо запротестовала, но он поцеловал ее долгим глубоким поцелуем – так мягко и нежно, что она обмякла у него в руках и была благодарна за то, что этот поцелуй ничего не требовал, а только дарил бесконечное наслаждение. И когда она ответила ему, страсть, которая скрывалась за его нежностью, подействовала на нее с такой невероятной силой, что у нее закружилась голова.

– Это нечестно, – прошептала она, потрясенная.

– Нечестно, – согласился он. – Но я никогда не обещал играть честно.

И вообще никогда ничего не обещал, напомнила себе Дэниелл. В личных отношениях, да и в финансовых тоже. Тут она увидела Марту и нескольких членов Исторического общества, ожидающих столики в ресторане.

Когда часть посетителей, отужинав, отправилась на фестиваль, она проводила членов Исторического общества к их столу и вернулась к стойке метрдотеля, чтобы заняться следующей группой. В этот момент к ней подошла Марта. Она опасливо оглянулась и прошептала:

– Мне надо поговорить с тобой, Дэниелл, это о музее.

Марта едва смотрела ей в глаза и выглядела какой-то… напуганной, что ли.

Сердце у Дэниелл упало. Неужели инвестиционная политика Марты уже потерпела крах?

– Это о тех деньгах, – продолжала Марта. – Видишь ли, я сама тогда не совсем все правильно поняла. Помнишь, я говорила вам с Пэм на ее вечеринке. Мы, оказывается, в прошлом месяце получили совсем другую сумму процентов. Дики был так любезен, что все объяснил мне.

– Представляю, – проговорила с раздражением Дэниелл.

– Понимаешь, я думала, что последний взнос, который мы внесли в фонд, – это и были проценты, – сказала Марта, – а оказалось, я ошиблась. Так что у нас получилась прибыль не сто процентов… – она еще понизила голос, – а два. Дики сказал, что это все-таки очень хорошо в месяц, а с нас он совсем ничего не берет за свою помощь, так что я чувствую себя немного… Ой, опять посетители по твою душу, а мне надо бежать к нашему столику, а то они начнут интересоваться, что это я с тобой так долго болтаю. Ты ведь никому не расскажешь о моей глупой ошибке, да? – И она исчезла прежде, чем Дэниелл смогла что-либо ответить ей.

Итак, Дики не играет в рулетку с музейными деньгами и не пытается увеличить свои собственные доходы за счет наивности Марты. Понятно, почему он так обижался, когда она намекала, что он пытается нагреть руки на музейных деньгах.