Пленение (ЛП)

Я только начала расплетать свои волосы, как услышала, что открылась входная дверь.

Моему сердцу хотелось мчаться, словно кандидату в "Кентукки Дерби"²⁷, но я одернула его, сделав несколько глубоких вздохов. Полы в квартире были деревянные и скрипели, так что я могла слышать шаги Мартина, когда он перемещался по квартире. Довольная тем, что не вела себя, как даун, я спокойно пошла в гостиную, распрямляя пальцами волосы.

— Эй, — позвала я, разыскивая его, — какую пиццу ты принес?

— Кто ты такая?

Я повернулась на звук голоса — британского женского голоса — и увидела красивую женщину, одетую в дорогой черный костюм, черные сапоги на высоком каблуке, с длинными пшеничного цвета волосами, смотрящую на меня исподлобья.

— Ох, привет. Я Кэйтлин. Ты, должно быть, Эмма. Мы говорили ранее по телефону. — Я протянула ей руку, чтобы пожать.

Она взглянула на мои пальцы так, словно была вегетарианкой, а они были жирными свиными сосисками. И не пожала мою руку.

— Как ты сюда попала? — Её раздражение было очевидным и не только потому, что она не захотела пожать мне руку. Оно стекало с нее... словно она сочилась гневом.

Уронив руку, я пожала плечами.

— Через входную дверь.

Она щелкнула зубами.

— Кто впустил тебя? Зачем ты здесь? — практически прорычала она.

— Вау, просто успокойся на минутку. Нет причин расстраиваться.

— Я не расстроена! — прокричала она.

С широко раскрытыми глазами я сделала шаг назад, удерживая руки между нами.

— Ладно, я ошиблась. Ты не расстроена. Ты всегда приходишь в квартиры к другим людям и кричишь на их гостей. Должно быть, для тебя это обычный вторник.

Ее глаза сузились, а губы исказились в нечто напоминающее оскал.

— Ты недалекая...

И, к счастью, Мартин выбрал именно этот момент, чтобы войти в дверь.

— Эмма? Что за черт?

Мы обе повернулись лицом к нему, когда он пронесся по гостиной, оставив большую коробку с пиццей и пластиковый пакет на столе за диваном, и быстро встал рядом со мной.

Как обычно, он был более чем просто высокий симпатичный парень. Он был внушительный. Он был ураганной, переменчивой, как погода, силой, магнетическим центром притяжения моего внимания — таким он был для меня, по крайней мере. Я чувствовала, как мое сердце прыгало, словно марионетка, и сказала ему сидеть смирно.

Как только он приблизился, Эмма отступила на шаг. Она сглотнула, выглядя немного взволнованной, и скрестила руки на груди. Я заметила, что она хорошо скрывала свои эмоции, когда она упрямо подняла подбородок.

— В самом деле, Мартин? В самом деле? Ты думаешь, что это хорошая идея?

— Эмма. — Покачав головой, он сжал челюсть, в его глазах промелькнуло предупреждение. — Это не твое дело.

— Твое дело — это мой бизнес, и она вредит моему бизнесу. — Эмма указала на меня, яростно взмахнув рукой.

Ну, это было неловко. Я думала о том, чтобы медленно попятиться назад. С этой целью я украдкой огляделась, чтобы увидеть, насколько успешно смогла бы выскользнуть из комнаты, чтобы никто не заметил.

— Ты уходишь сейчас же. И оставь ключи. — Тон Мартина был низким, монотонным. Да, он, казалось, был рассержен, более того, даже разочарован.

— Если у меня не будет ключей, как я смогу забрать твои проектировочные документы для фонда? Как насчет твоих эскизов?

Она сказала "эскизы", как большинство людей сказали бы "дерьмо". Я предположила, что она не была поклонницей его эскизов.

— Мы не будем сейчас говорить об этом, потому что ты уже уходишь.

Нахмурившись, она немного помедлила, вглядываясь в его лицо, прежде чем спросить:

— Она знает, что ты сделал ради нее? Что ты потерял? Ты рассказал ей? Вот почему она здесь?

Мое внимание привлек этот спор, и у меня снова расширились глаза. Я взглянула на Эмму — действительно посмотрела на нее — и поняла, что она не ревновала, как влюбленная девушка, которая страстно желала парня. Наоборот, она была крайне разочарована и определенно ревновала, но по другой причине.

Мартин выпрямился, его лицо окаменело, а глаза стали непреклонными льдинами.

— Тебе лучше уйти, пока я не разорвал наше партнерство, потому что мы уже обсуждали это, ты чертовски упрямая, чтобы прислушаться, и сейчас ты действительно разозлила меня.

Он был в ярости, начиная повышать голос. Я помнила столкновение с его гневом и сейчас могла видеть, насколько он был близок к тому, чтобы сорваться.

Эмма хладнокровно всматривалась в него долгим взглядом.

— Отлично. Я ухожу. — Она порылась в сумке-портфеле, перекинутой через плечо, и вытащила кольцо с двумя ключами. — Здесь твои ключи. — Она протянула ему, и он забрал их из ее руки.

Ее взгляд скользнул ко мне, и, прищурившись, она выпалила:

— Ты эгоистка. Но еще хуже, что ты наивная и невежественная, и глупая упрямица — такая же, как твоя мать.

Я открыла рот, чтобы сказать хоть что-то, но это уже было неважно, потому что, развернувшись на своих каблуках, она вышла из квартиры, хлопнув за собой дверью.

Мартин и я несколько секунд стояли неподвижно. Я попыталась разобраться в том, что только что произошло, и странной словесной перепалке, свидетелем которой я стала. Я мысленно расставила вопросы по порядку — от самых неотложных до просто любопытных — и повернулась к Мартину, чтобы оценить его настроение.

Его рот скривился в явном неодобрении, и он уставился на то место, где только что стояла Эмма.

Сделав глубокий вздох, я приготовилась задать первый вопрос, когда он повернулся ко мне лицом. То, как его глаза осмотрели меня, заставило дыхание и слова застрять в горле.

— Ты выглядишь по-другому, — сказал Мартин, его внимание с моих бедер переместилось вниз к голени и обратно к животу, груди, шее, губам, а затем к волосам. Если я не ошибалась, он одобрял изменения в моем гардеробе. — В тебе что-то изменилось? — Этот вопрос прозвучал нежно и поддразнивающее.

Я пожала плечами, притворяясь, что не знала, о чем он говорил.

— Не знаю. Теперь я пользуюсь другим увлажняющим кремом для лица.

Встретившись со мной взглядом, он прищурился.

— Не это.

— Я сменила "Крест" на "Колгейт"²⁸. — Продемонстрировала ему свои зубы.

— Нет, — ухмыльнулся он.

— Мои волосы длиннее.

— Возможно...

Выгнув бровь, я задумалась, может, он тянул время, пытаясь отвлечь меня от текущих вопросов, например, почему Эмма сказала, что я была причиной отказа Мартина от... чего-то значительного.

— Почему ты не расскажешь мне, что имела в виду твой бизнес-партнер, когда сказала...

Мартин отвернулся, стягивая тяжелое пальто с плеч.

— А мы можем не говорить об этом сегодня вечером? Мы можем просто... — Я услышала его вздох. — Мы можем просто хорошо провести время вместе?

— Я так не думаю. Я не смогу сосредоточиться на чем-то ещё, пока ты не расскажешь мне, что происходит.

Мой взгляд не отрывался от него, когда он шел к шкафу в прихожей, чтобы повесить пальто. Он остался в исключительно элегантном темно-сером костюме-тройке. А галстук был кобальтово-синим и гармонировал с цветом его глаз.

— Кэйтлин. — Мартин медлил, повернувшись ко мне, ослабляя галстук и расстегивая две верхние пуговицы своей накрахмаленной рубашки. — Я с нетерпением ждал встречи с тобой весь день.

От этого признания мои внутренности затопило теплом, и я была поражена, насколько свободно он высказывал свои мысли, насколько бесстрашно. Я предполагала, что наша дружба была бы похожа на предыдущие ухаживания, и никогда не задавалась вопросом, что он думал или чувствовал ко мне. Иногда он мог быть очень откровенным и честным.

По правде говоря, я восхищалась этим в нем. Я и близко не была такой бесстрашной. В сравнении особенно с ним, я была скрытной в плане эмоций и мыслей.

— Не хочу говорить об Эмме и ее постоянной раздражительности. Хочу посидеть на диване, выпить пива, поесть пиццу, поговорить о всякой ерунде и посмеяться.