Я влюбилась в четверг. ПрЫнцы без сердца

– Нет адреса, нет его парижских телефонов… Дура! Дура! Ну зачем ты его прогнала? Фили-и-и-ипп!

Я вскочила на ноги и яростно схватила в охапку букет огненно-красных роз.

Цветы, словно почувствовав неладное, сопротивлялись, впиваясь в руки острыми шипами.

Я выскочила на балкон и, не раздумывая, швырнула их за ограждение. «Вот вам! Еще ВЫ будете делать мне больно!» Я в первый раз в жизни наблюдала за летящим вниз букетом.

Знаете, розы, даже брошенные с балкона вниз, выглядят очень привлекательно: падают медленно так, изящно, не сгибаясь, лишь чуть заметно трепеща лепестками… Вот бы и мне, бросаясь в гущу любовных страстей, научиться так же стойко и изящно переносить потом свою брошенность, ведь падать с планеты Вечной Любви на родную Землю, к счастью, не самое страшное горе. Правда, в моменты расставаний так почему-то совсем не кажется.

Я вернулась назад в комнату, и по-прежнему моя беспомощность, невозможность что-либо изменить, перекроить по-своему выводили меня из себя. Я обняла осиротевшую хрустальную емкость, вышла с ней на балкон и с размаха плеснула водой вниз, в темноту. Ужас! Что бы сказала мама?

Прислушалась к шорохам ночи. Вроде внизу все тихо. Прислушалась к себе. Вроде и правда стало легче… Вернула вазу на место. Еще раз для верности – подушкой об стену, журналом «Космо» – в дверь. Отлично, кажется, и выход нашелся. Я схватилась за телефон и позвонила Алле.

– Привет, Савинова. Вставай. Это я.

– Наташка?.. Я сплю. Третий час ночи…

– Вставай, мне нужен телефон Филиппа.

– Завтра… завтра. Ты приедешь ко мне завтра…

Голос затих. Раздались гудки. Я тут же перезвонила и бешено закричала в трубку:

– Нет, ты не понимаешь, он уезжает!.. Ну пожалуйста, Аллочка! Ну скажи мне его телефон!

– Два года… никому ничего нужно не было, а теперь все с ума посходили: «Алла, скажи, в какой гостинице Натали?», «Аллочка, дай его телефончик, он уезжает!» – Савинова передразнивала нас и кряхтела обнадеживающе, куда-то перемещаясь. – Щас, влюбленные проклятые. Мирным людям ни днем ни ночью покоя не даете!.. Записывай…

– Аллочка, душечка. Спасибо!

Я набрала его номер и задохнулась от счастья: «Милый, родной, прости меня! Не уезжай! Пожалуйста! Где ты? Вернись!»

– Поставишь мои цветы назад в вазу?.. Тогда открывай! – услышала я и, не отрывая губ от мобильника, помчалась к двери, на ходу посылая через космос своему любимому сигналы «Да, да, да!».

Он стоял там, за дверью, мокрый и абсолютно счастливый, обнимал руками свой букет и продолжал разговаривать со мной по телефону.

– Я надеялся, что ты позвонишь, – доносилось из трубки прямо в мое левое ушко, а правым ухом и двумя радостно сияющими глазами я контролировала четкость работы мобильной связи, улавливая те же слова со слуха и считывая их прямо с его губ. – Я ждал внизу, но не мечтал дождаться, что ты бросишь к моим ногам такие прекрасные цветы, да еще заботливо польешь нас сверху, чтобы мы не завяли.

– Хорошо, что ты подарил мне цветы, а не вазу, негодник… – говорила я и стучала кулачком по его плечу. – Ты не оставил мне ни одного номера телефона…

– Если у тебя нет чего-то, найди кого-то, кто даст тебе это! – игриво увертываясь от моих ударов, советовал самый лучший француз на свете, медленно надвигаясь на меня, а я радостно пятилась до самой кровати…

…Как прекрасно заниматься любовью… В эту ночь я снова почувствовала огромную разницу между страстным желанием целиком принадлежать любимому, которое называется любовью, и умелой подгонкой двух тел друг под друга во имя достижения конкретных целей, для которой существует слово «секс».

Если бы до сих пор никто не ввел в оборот этот специальный термин, его надо было бы срочно придумать, ведь иначе чем занимаются по ночам взрослые и НЕ влюбленные пи в кого люди? Не могут же они просто спать, дожидаясь, пока к ним пожалует любовь?

Термин «секс» – это наше спасение! Секс – НЕ чувство, ура!!! Мы наконец придумали, придумали что-то приятное, за что не надо нести никакой ответственности. Секс отделен от романтических грез и дурацких обязательств, которые сопровождают слово «любовь», а значит, он может считаться комплексом физических упражнений, трудной, но приятной наукой, отличным развлечением, чем угодно… Может, не зря даже слово «секс» рифмуется со словом «кекс» – вкусным и сладким десертом с изюминками. Есть в этом какой-то смысл, если подумать. Кекс – приятное лакомство, но не основное блюдо… Секс – это очень здорово, но… ничего личного. То ли дело – любовь.

Этой ночью у нас с Филиппом случилась редкая гармония: любовь и секс были заодно. Спасибо им за это единение. Мы были счастливы, и плод нашей любви, правда, весьма своеобразный, не замедлил появиться на свет. Этой ночью я сочинила «очень нежную песенку», свою первую песню о взрослой любви. А когда мы, устав от ласк и проголодавшись, спустились вниз, я пела ее Филиппу много-много раз, тихонько подыгрывая себе на белом рояле, а он просил повторять все сначала, снова и снова:

…Снова светлый день погас В каплях темноты. В целом мире в этот час Только я и ты.

Мы ужинали в пустом ресторане, и я мурлыкала то и дело:

Рядом плетется река Самых сладких снов, А над ними облака Самых нежных слов…

Я шептала ему в лифте, поднимающем нас в номер, а он подтверждал каждое мое слово самым нежным поцелуем.

Ты моя капелька, зернышко, крошка. Спи в моем гнездышке теплых ладошек.

Мы снова стояли на балконе, и я учила его русским ласковым прозвищам, а он старательно повторял их за мной, забавно коверкая:

Лапушка… Заюшка… Солнце мое… Нежную песенку сердце поет.

Ля-ля-ля. Ля-ля… Ля. Теперь уже он напевал мне мою нежную песенку, ставшую мелодией нашей любви, и ласково убаюкивал, а я засыпала и все улыбалась.

Все-таки как здорово продлевать свою сказку, вписывая все новые приключения в ее волшебный сюжет, а саму сказку – в жизнь. И оказывается, в этом даже нет ничего трудного, есть лишь один секрет…

Даже если кто-то невзначай скажет слово «Конец» или поставит точку, случайно уронив ручку острием на бумагу, надо лишь быстренько, пока судьба не заметила, дописать рядом еще две… Ведь три точки – это уже надежда на продолжение… А если удастся провести из неугодной точечки ровную линию, может получиться прямая, которая, как известно, вообще бесконечна…

Так что дерзайте, милые мои!

Да будет сказка в вашей жизни…

Я проснулась от негромкого стука. Сквозь приоткрытую балконную дверь были слышны голоса: кто-то громко плескался в бассейне, кто-то тихо обсуждал что-то, постукивая ложечкой, видимо, сидел с чашечкой крепкого кофе на открытом воздухе. На улице был день в самом разгаре, а в моей перевернутой вверх дном комнате едва занималось сонное утро.

«Тук-тук», – кто-то снова упрашивал впустить.

«Это Филипп… Конечно, кто же еще?!» – спросонья подумала я, вскочила и побежала на стук, слегка прикрывая грудь жеваной простыней.

В коридоре стояли две женщины, у одной из них был огромный живот. Беременная вежливо спросила:

– Извините, вы Наташа?

– Кажется, да… – смутилась я и прикрыла дверь. Обернувшись назад, я поняла, что моя сказка все-таки улетела вдаль на рассвете (бизнес-классом на регулярном рейсе до Парижа) и оставила меня один на один с реальностями моей жизни – раскалывающейся головой, наступившим днем рождения, беременной женщиной у моего порога и неприбранным гостиничным номером.

Романтика вчерашнего волшебного вечера при ярком свете куда-то улетучилась, и комната, всего спустя сутки после моего вселения, выглядела так, как будто все двадцать четыре часа без перерыва на обед банда дикарей безуспешно разыскивала в ней спрятанные сокровища.

Разбросанные повсюду вещи, смятая постель, пепельница, заполненная вперемешку недокуренными червячками его сигарет фирмы «Давыдофф» и фантиками из-под лучших в мире бельгийских шоколадных конфет, съеденных мной. Два бокала с полувыдохшимся шампанским на столике и пара пустых темно-зеленых бутылок под ним были даже излишним напоминанием о сказочно проведенной ночи. Розы в вазе и те стыдливо опустили головки вниз. «У двух переломаны стебельки, – заметила я. – Словно судьбы… Наши».