Любовь и Честь (ЛП)

Кэмерон наблюдала за лицом Блэр, когда она, открыв газету, быстро просмотрела первую полосу. Она не смогла обнаружить даже малейшего изменения на лице Блэр. Блэр молча сложила газету и положила ее и книгу, которую она несла, под мышку. В этот момент Кэмерон резко произнесла: "Хорошо, нам пора уезжать отсюда".

Двое мужчин подошли к багажному ленточному транспортеру и, взяв сумки, быстро погрузили их на тележку. В течение нескольких минут агенты расселись по двум автомобилям сопровождения и поехали в сторону Манхэттена к туннелю Линкольна.

Старк и Дэвис сидели впереди, в то время как Блэр и Кэмерон расположились на задних сидениях. Агенты, свободные от дежурства, остались в аэропорту договариваться с таксистами или с семьями, чтобы они забрали их оттуда.

"Ты в порядке?" - спросила Кэмерон. С тех пор как они сели в автомобиль, Блэр молча смотрела в окно.

Повернувшись к Кэм лицом, Блэр грустно улыбнулась. На ее лицо падал свет от фар проезжающих автомобилей и мерцающих неоновых вывесок. "Я ждала чего-то подобного. Я просто сидела сейчас, пытаясь вспомнить, как долго я этого ждала".

Кэмерон молчала, думая, что Блэр продолжит, но, ничего больше не услышав, просто взяла у нее газету и, развернув её, склонилась к окну автомобиля, поближе к свету, и начала читать. На видном месте в нижней части страницы были фотография и заголовок "Дочь президента и загадочный возлюбленный?"

На мутном ночном снимке женщина, очень похожая на Блэр, целовалась с кем-то. Личность другого человека было трудно определить из-за ракурса и расстояния, с которого вели съемку.

"Скверно", - прошептала Кэмерон. На фотографии были они, на пляже в Сан-Франциско в ту первую ночь, когда Кэмерон прилетела из Вашингтона. Она подняла глаза на Блэр и спокойно сказала: "Я сожалею".

"О чем? О поцелуе или фотографии?"

"Разумеется не о поцелуе".

Блэр резко кивнула. "Хорошо".

Кэмерон при слабом свете из окна старалась прочитать заметку под фотографией. Там говорилось не слишком много - обычные щекотливые предположения о связях Блэр с кинозвездами, криминальными авторитетами или сенаторами, которых часто связывали с Первой дочерью в подобных публикациях. Частная жизнь Блэр тщательно скрывалась, в Белом Доме прикладывали массу усилий, чтобы держать её подальше от глаз общественности, за исключением официальных мероприятий. В связи с этим пресса обожала строить догадки о ее личной жизни. Только на этот раз они подошли вплотную к истине.

"Я подумала, вот что интересно, - сказала Кэмерон после минутного размышления, - они не упомянули имена и не сообщили, что ты с женщиной. Тот, кто сделал эту фотографию, должен об этом знать".

"Я тоже это заметила, - мрачно сказала Блэр. - Выглядит так, будто кто-то меня дразнит. Что ты об этом думаешь?"

"Не имею ни малейшего представления". Кэмерон покачала головой, видя раздражение Блэр на бесцеремонное вторжение в ее личную жизнь и злясь на себя, на свою небрежность, которая позволила кому-то подобраться достаточно близко и сфотографировать их. ”Но я хочу узнать, где этот репортер, черт побери, находился, и почему мои люди его не заметили".

"Ну, у меня предчувствие, что это только начало". Блэр горько рассмеялась. "Мой отец окажется в неловком положении, но гораздо больше меня интересует другое. Что будет с твоей карьерой, если кто-нибудь тебя все же узнает?"

"Не думаю, что сейчас это самая важная вещь, - не согласилась Кэмерон. - Есть что-то неправильное во всей этой ситуации, потому что, если бы это был просто репортер, надеющийся вызвать сенсацию, мое имя фигурировало бы в статье. Сам факт, что ты целуешься с женщиной, был бы в заголовке на первой странице".

"Шантаж?"

"Если так, то у них вместо мозгов яйца. Никто не сможет шантажировать дочь президента Соединенных Штатов. Не таким способом. Черт побери, пока я начальница службы безопасности, этого не случится".

"Хорошо, - покорно сказала Блэр, внезапно ощутив усталость. - Я уверена, скоро мы всё узнаем".

Она устало прислонилась лбом к стеклу и посмотрела в окно. Магистраль, по которой мчался автомобиль, была пустынна и, казалось, отражала пустоту в ее сердце. Конечно, было глупо полагать, что ей позволят спокойно любить кого-то, а уж тем более кого-то вроде женщины, сидящей напротив нее. Она закрыла глаза, зная, что ночью будет спать одна, и желая больше всего на свете, чтобы все случившееся сегодня оказалось сном.

Глава 15

Какое-то время Кэмерон наблюдала за Блэр в полной тишине. Это молчание беспокоило ее. Она скорее ожидала увидеть Блэр, охваченную гневом. Обвинения по поводу появления этих фотографий, хотя и необоснованные, были бы более желанны, нежели завеса тишины, тяжело опустившаяся между ними.

Она попыталась представить себе, каково это, когда твою личную жизнь многократно выставляют напоказ. Но не смогла, несмотря на то, что она тоже запечатлена на той фотографии в газете. Даже если на этой фотографии ее лицо было бы отчетливо видно и имя напечатано жирным шрифтом под изображением, это было бы не тем же самым, что для Блэр. Она не публичная фигура мировой величины, впрочем, как и её семья. Именно поэтому, скорее всего, и не будет выставлена на показ для тщательного рассмотрения самоизбранными хранителями морали, чьи истинные мотивы совсем не возвышенные и определяются только их собственной политической выгодой. Она ни в чем не виновна, но даже если бы и была, то это быстро забылось бы.

Но все было иначе, когда это касалось Блэр Пауэлл или ее отца. Президент не застрахован от влияния общественного мнения, как раз наоборот. К тому же влиятельные политические группы постоянно совершали маневры для укрепления своего положения и усиления влияния на Вашингтонской политической арене. А любовная интрига дочери Эндрю Пауэлла, особенно лесбийская любовная интрига, дала бы в руки его противников оружие для борьбы с ним.

"Блэр, - мягко начала Кэмерон, - я могу что-нибудь сделать?"

Блэр отвернулась от окна и, отбросив беспокойные мысли, выпрямилась. Когда она заговорила, ее голос был твердым с налетом стали. "Да. Можешь сказать мне прямо сейчас, готова ли ты к тому, через что нам предстоит пройти".

"Что?" - воскликнула Кэмерон, слишком потрясенная вопросом, чтобы в полной мере осознать его. Поняв, о чем Блэр ее спрашивает, она воскликнула: "Ты же, на самом деле, не думаешь, что это не имеет для меня значение?"

"Одно дело - говорить об абстрактной возможности публичного обнародования наших отношений, и совсем другое дело - находиться в центре внимания скандала раздуваемого прессой. Поверь мне, я знаю о чем говорю".

"Боже".

Кэмерон смотрела на нее, удерживая себя от гневных возражений. Голос Блэр был невозмутимым, уравновешенным, лицо не выражало никаких эмоций. Она выглядела так же, как в тот самый день, когда они впервые встретились – холодной, невозмутимой, недосягаемой. Кэм очень хорошо помнила, какой неуправляемой, но при этом уязвимой была Блэр, и как в последние недели бушующий в ней гнев утих, и боль отпустила её. Так было до сих пор.

Христос, да она боится.

От осознания этого злость Кэмерон исчезла. Чувство страха никогда не ассоциировалось с дочерью президента, и, возможно, она впервые поняла, чем Блэр платит за свою стойкость – одиночеством, неприступностью и ожиданием потерь.

Кэмерон быстро переместилась через пространство между ними и села рядом с Блэр. Нащупав в полутьме руку Блэр, уверенно прошептала: "Я намерена узнать, кто за этим стоит. Как только это станет известно, я собираюсь пнуть их под зад так, что они полетят из одной части континента в другую. Я люблю тебя. Ничто и никто никогда не сможет это изменить".