Возлюбленная Немезида

Ты теряешь рассудок, Джекоб. В самом деле. Он потер лоб: начинала болеть голова, что случалось с ним крайне редко.

Тем не менее он продолжал думать о Флоренс в сочетании с тем другим, незнакомым ему мужчиной и ничего не мог с собой поделать. Он представлял, как они смеются, отдыхая, расслабляясь в обществе друг друга. А ему в этом изначально было отказано. Между ними постоянно существовала некая напряженность, почти невыносимая, на грани срыва, хотя они на протяжении тех нескольких совместных месяцев учебы в университете являлись просто соседями по дому, да и то не часто виделись, занимаясь по разным расписаниям.

Он тогда все время жил как на иголках. Или ждал ее, зная, что она в доме, или незаметно наблюдал за ней. У него было точно такое же состояние, как сейчас, вспоминал Джекоб. Внутри у него все клокотало от гнева, причину которого он опасался назвать даже самому себе. Он ревновал Флоренс к этому незнакомому мужчине столь же яростно, как прежде ревновал к Дэвиду.

Сразу вспомнилось, как он пытался сохранить дружеские чувства к человеку, которому отчаянно завидовал. Потому что Дэвид имел то, что ему было недоступно.

Девушку по имени Флоренс Тревельян. Мечту и проклятие его жизни. Если рассуждать философски, то, наверное, в судьбе каждого человека есть своя Немезида. Но ему-то от этого не легче.

Миновало еще пятнадцать утомительно долгих минут. Стеклянная дверь салона наконец блеснула на солнце, и оттуда вышла Флоренс с украшенной лентой большой розовой коробкой в руках. Она выглядела спокойнее и умиротвореннее, чем некоторое время назад, когда входила в магазин. Флоренс остановила такси и повернулась к провожавшей ее молодой женщине неземной красоты. Джекоб узнал изысканные прерафаэлитские черты Роуз Тревельян. Женщины обнялись, и он опять испытал укол ревности, теперь уже к своей сестре.

Увидев, как Флоренс живо залезла в такси, Джекоб тихо выругался, с ужасом сознавая, что она сейчас уедет и он окончательно потеряет ее из виду. Ему хотелось выскочить из кафе, поймать первое проезжающее такси и дать указание водителю: "Следуй за той машиной!" Но его словно парализовало. Он сидел беспомощно, не в силах подняться с места.

— Простите… Вы ведь… э… Джекоб Тревельян? — раздался за спиной чей-то робкий почтительный голос. Голос из реального мира, а не из глубин его обезумевшего сознания, в котором в данный момент, казалось, полностью доминировала Флоренс.

Вспомнив о правилах хорошего тона, Джекоб немедленно переключил свое внимание на застенчивую девушку, стоявшую возле его столика. Она конечно же узнала его, и он теперь проклинал себя за то, что снял темные очки. Пришлось приветливо улыбнуться и подняться.

— Да, это я.

Следующие несколько минут Джекоб пребывал в раздвоенном состоянии. Одна его часть беспечно болтала с юной поклонницей в очках, — которая, к ее чести, оказалась не глупа и без излишней сентиментальности выражала свое восхищение, — а другая ехала в такси с Флоренс, пытаясь понять, что у нее на уме.

— Вы хорошо себя чувствуете, господин Тревельян? — спросила его почитательница, выводя Джекоба из раздумий.

— Да, конечно, благодарю. Зовите меня Джекоб. — Он постарался сердечной улыбкой загладить свою рассеянность. — Просто последние дни пришлось много работать, и боюсь, я несколько не в себе. Сейчас вот отдыхаю, пытаюсь взбодриться, обдумать перспективы на будущее.

Разговор зашел о "Возлюбленной Немезиде", и Джекоб поведал девушке о съемках фильма все, что, по его мнению, не противоречило интересам студии. Во время беседы он продолжал думать о Флоренс, чей образ притягивал его, словно магнит, но при этом старался не разочаровать свою юную собеседницу, понимая, что не может отмахиваться от своих поклонников, когда ему заблагорассудится. Без поклонников его достижения и успехи не имеют цены. Именно они обеспечивают ему безбедное существование и внутреннее удовлетворение.

Только вот долго ли продлится такое его существование, размышлял Джекоб, хмуро глядя в чашку с кофе после того, как вновь остался один за столиком, если ему не удастся освободиться от чар Флоренс Тревельян?

Слава Богу, что ей не пришлось платить за платье, радовалась Флоренс, осторожно разворачивая драгоценный туалет.

Она изначально знала, что не может позволить себе ни одного из дорогих творений сестры, но все же надеялась что-нибудь отыскать в салоне по разумной цене.

Многие из моделей Роуз были уникальны, сшиты по заказам богатых женщин, пожелавших приобрести туалет, не имеющий аналога. Но и цены на подобные наряды были соответствующие. Бизнес Роуз в настоящее время процветал благодаря почти исключительно похвальным отзывам и рекомендациям ее клиентов, плюс связи и немного рекламы. Правда, в следующем году, с сияющими глазами сообщила Роуз сестре, она надеется показать небольшую коллекцию.

Платье, которое Роуз уговорила ее примерить (и Флоренс, вопреки здравому смыслу, согласилась), с честью выдержало бы экзамен на престижнейших фестивалях мод. Облегающее по фигуре, с вырезом, оголяющим плечи, оно было скроено из трех видов эластичной материи на шелковой основе и переливалось пурпурным, светло-лиловым и молочно-миндальным оттенками. Сочетание волнующее, но не откровенно провоцирующее. Флоренс понимала, что о таком туалете можно только мечтать, но, когда натянула его на себя, обомлела. Платье сидело на ней потрясающе. Общего впечатления не портили ни отсутствие соответствующего макияжа, ни взъерошенные волосы, ни босые ноги (полуботинки, в которых ходила на работу, она предусмотрительно сняла). Настоящая сирена, думала Флоренс, рассматривая себя в зеркале. Джекоб отпадет.

Когда она — с сожалением — выпросталась из платья, объяснив, что его сногсшибательная цена ей не по карману, Роуз выразила готовность одолжить ей этот наряд. В целях рекламы.

— Нельзя недооценивать значение роскошного туалета, когда выходишь в свет, — возразила Роуз в ответ на заявление Флоренс о том, что она собирается на ужин, а не на премьеру фильма. — Правильно выбранное платье и бездарное ничтожество может превратить в знаменитость.

— Премного благодарна! — расхохоталась Флоренс.

— Ну что ты! Я же не тебя имела в виду! — поспешила оправдаться Роуз. — Ты у нас, дорогая сестрица, личность с большой буквы. Я говорю о некоторых особах и манекенщицах, которые считают себя непревзойденными актрисами. Имена озвучивать не буду, поскольку многие из них составляют костяк моей постоянной клиентуры!

Сейчас, поглаживая материю сказочного платья, Флоренс вспомнила циничную реплику сестры и улыбнулась. Роуз при всей своей романтичности явно не была лишена коммерческой жилки.

— Будем надеяться, что ты поведешь меня в какое-нибудь приличное место, — пробормотала Флоренс, вешая платье на специальную вешалку, которой ее снабдила Роуз.

Идеальная гармония разных тканей дарила наслаждение взору, и Флоренс, не удержавшись, провела ладонью по эластичному шелку и кружевному лифу. Интересно, думала она, Джекобу тоже захочется потрогать? Она представила, как длинные чувственные пальцы Джекоба скользят по платью, ощупывая роскошную фактуру, под которой скрывается ее упругое тело, и поежилась. Покрой платья подразумевает минимум нижнего белья — крошечные облегающие трусики и, возможно, тонкие колготки или чулки с резинками. У нее есть бюстгальтер без бретелек, но под это платье он вряд ли подойдет.

И это все ради интервью? Кого она дурит? Флоренс плюхнулась на кровать, скинула туфли и почти сразу представила рядом с собой обнаженного Джекоба. Его тело поблескивает, мерцает, как тогда в отсветах пламени камина, когда он склонился над ней.

Очень уж ты красив, Джекоб, черт бы тебя побрал! Она в отчаянии перевернулась на спину и зажмурилась, словно это могло каким-то образом вытеснить из сознания его образ. С длинными волосами или короткими, юный или повзрослевший, Джекоб был неотразим. Во всяком случае, для нее.

Флоренс опять глянула на роскошное платье и задумалась о предстоящем вечере. Она ни при каких обстоятельствах не должна оставаться с ним наедине, да и платье это не должна бы надевать, если у нее есть хоть капля разума. Он уже испортил ей добрую часть жизни и едва не изменил полностью ее судьбу. Нельзя поддаваться его влиянию. Нужно держаться по-деловому и не терять хладнокровия.