Миллионерша поневоле

Джереми Ривердейл — прекрасный человек, и не его вина, что характером он робок и мягок. Нужно во всем искать свои плюсы. Например, такой: Джереми покорно выслушает любое ее решение, не будет спорить и наставать на своем, Да еще извинится.

Джереми ни в чем не виноват. Все дело в ней самой, в Люси Февершем, в том, что она осталась все той же пятнадцатилетней девочкой, захлебывающейся в своем первом в жизни сильном чувстве.

Морт Бранд был для нее если и не богом — то его наместником на земле. Прикажи он ей умереть — умерла бы.

Он очень красив… Не то, не то. Красивы кинозвезды, а Морт — симпатичный. Обаятельный. Очень мужественный.

И еще он был добрым. Особенно к ней. Всегда. В детстве защищал, оберегал, помогал справиться с трудностями, потом… что ж, надо смотреть правде в глаза — и в ту их ночь он был нежен и добр. Возможно, это было одной из причин, почему она до сих пор одна.

Просто не нашлось в мире человека, столь же доброго, нежного и внимательного к ней.

Теперь Люси было стыдно за злые и несправедливые слова, которые она бросала Морту в лицо здесь, в этой комнате. Он их не заслужил, и она об этом прекрасно знала. Единственное, за что он заслуживал порицания — но не ненависти же? — так это за тайную переписку с Билли.

Кстати о Билли! Он свое еще получит. И телефон она заблокирует — слава проклятому техническому прогрессу, в этом она разбирается.

К тому времени, когда из абсолютно мокрой рощи вынырнули абсолютно мокрые Презент и Билли, Люси заготовила целую обвинительную речь, но при взгляде на веселого, разрумянившегося сына устыдилась. Незачем портить настроение мальчонке, ведь Морт прав — он хотел как лучше.

А еще — как же Билли хорошо здесь, на природе! Да, компании у него нет, и сверстники в школе не стали его друзьям, но зато у мальчика есть целый огромный мир. Поле и роща, речка и лесной заросший пруд, лягушки и птицы, ручные белки, лохматое и преданное чудовище с вечно ухмыляющейся физиономией…

В Сохо Билли все время болел. Плакал по ночам, надрывался от хриплого крика. Коклюш, ветрянка, постоянные простуды, тяжелейшая скарлатина… Когда они переехали в Грин-Вэлли, она еще по привычке кутала его, стараясь уберечь от простуды, но довольно быстро с изумлением поняла: ее сын абсолютно здоров. Билли до первого льда возился с голыми руками в лужах, регулярно ходил с мокрыми ногами и посиневшим от холода носом — но не простужался. Летом обувь вообще не использовалась, до глубокой осени он обходился кроссовками, но если они сейчас вернутся в зловонный, сырой Лондон с его смогом, который только туристы-идиоты способны считать достопримечательностью…

Люси тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. Завтра будет завтра, а сегодня к ним приедет Джереми.

— Суп из цветной капусты, но я ее всю выловила. Ешь. Не замерз?

— Не. Гарри немного промок, и я тащил его до дома на закорках — аж вспотел.

Гарри был сыном миссис Эванс, медсестры из больницы Грин-Вэлли. Он родился с синдромом ДЦП и почти все время проводил в инвалидной коляске. На самом деле его не слушались только ножки, и он вполне мог бы посещать школу… если бы не жестокость одноклассников. Миссис Эванс перевела его на домашнее обучение и практически смирилась с одиночеством своего сына, но тут Билли подрос и случайно познакомился с Гарри. Мальчики сдружились мгновенно и крепко, Билли каждый день находил минутку, чтобы навестить Гарри, а через год после их знакомства случилось чудо: Гарри самостоятельно встал с коляски.

Миссис Эванс пришла тогда к Люси и с порога повалилась на колени, целуя Люси руки и плача. Люси перепугалась до ужаса, а миссис Эванс все повторяла: «Я всю жизнь буду за вашего сыночка Бога молить, Люси!».

Теперь мальчишки и вовсе были неразлучны, и миссис Эванс запросто отпускала Гарри в дальние походы на реку и в поле, если рядом был Билли. Однажды Люси подглядела, как Презент везет хрупкого рыжеволосого эльфа Гарри на своей спине — и еле сдержала слезы…

— Билли, у нас сегодня гость.

— Морт?!

— Нет, не мистер Бранд. Джереми.

— А. Ладно. Можно, я уйду гулять? Мне ведь необязательно сидеть с вами?

— Но мне казалось, тебе нравится Джереми.

— Да, нормально. Но скучно.

— В каком смысле?

— Как дела в школе? Как ты вырос! Совсем большой стал! Как ты учишься? Школа нравится? Совсем взрослый. И так по кругу, весь вечер.

— Послушай, он же не виноват, что не умеет обращаться с детьми! У него же нет своих…

— У Морта тоже нет, но он отличный дядька. Не сюсюкает и не задает дурацких вопросов.

Люси снова ощутила легкую панику. Морт Бранд ухитрился обаять мальчишку всего за пару дней общения — что же будет через полгода?

— Билли, Джереми наш друг, и мне хотелось бы…

— Да я не против него, ма! Пусть приходит и все такое, я просто спросил, можно ли мне уйти.

— Может, тебе начать с ним переписываться, чтобы наладить отношения?

Ух, как Билли Февершем, сын Мортимера Бранда, сверкнул глазами!

— Морт тебе рассказал, да?

— Да.

— Ты злишься?

— Не очень. Просто когда-то ты пообещал мне никогда не разговаривать с незнакомцами.

— Ма, ну ты же имела в виду маньяков! И какой же Морт — незнакомец? Он жил в этом самом доме, ты знала его, когда была маленькая…

— Сейчас речь не об этом. Я прошу тебя, сын, не вмешивайся в дела взрослых и не пытайся обсуждать с мистером Брандом наши жилищные проблемы. Мы скоро уедем, и тогда…

— Он сказал, что нам необязательно уезжать. Выходит, это ты хочешь отсюда уехать? Но почему, ма?

Тугой комок снова собрался в горле, мешая дышать. Что-то многовато ты стала плакать, подруга. И вот еще что: наступит день, когда тебе придется рассказать Билли об отце. Простит ли тебя мальчик, если запомнит, как ты запрещала им общаться и не говорила всей правды?

Джереми Ривердейл позвонил без пяти восемь — собственно, можно было и не сомневаться, он всегда был пунктуален до ужаса. Надо было заранее пойти к воротам, но дождь припустил еще сильнее, так что Люси дотянула до последнего.

Традиционный поцелуй в щечку она вытерпела стоически — и тут до нее дошло, что они с Джереми исполняли его прямо перед видеокамерой. Плевать, не сидит же Морт перед монитором?

Пока Джереми элегантно обсыхал перед камином и рассказывал о том, какая ужасная грязь на дорогах, Люси металась между гостиной и кухней, почти не слушая его и обдумывая, как лучше начать последнее объяснение с несчастным женихом-неудачником.

Конечно, очень помогло бы ей, позволь Джереми себе какую-нибудь вольность — но он вел себя безукоризненно и исключительно по-дружески. Слегка расслабиться он позволил себе лишь во время кофе — откинулся на спинку дивана и вытянул левую руку. Вроде бы обнимает Люси — и не обнимает в то же время.

Она не выдержала и сорвалась с места с воплем:

— Боже мой, я забыла сливки! Джереми страшно перепугался:

— Господи, да ничего страшного, Люси, милая! Я и не люблю их вовсе, я черный пью, тем более — ликер…

— Правда? Ох, Джереми… как мало мы в сущности знаем друг о друге…

Отличное начало, детка! Тебе бы романы писать.

— Ну самое важное мы знаем, не так ли? Мы одного круга, любим одну и ту же музыку, оперы, балет, охоту на лис…

— Вот еще! Я ненавижу охоту на лис! Это варварство.

— Уверяю тебя, это вовсе не так. В любом случае, ты превосходная наездница, и я давно хотел тебе сказать, что моя конюшня к твоим услугам.

— Нет, Джереми, спасибо, но — нет. Работа отнимает у меня все свободное время.

— Разумеется, я понимаю. Я сморозил глупость. Тебе не до конных прогулок, бедняжка. Я просто подумал, может, впоследствии, когда у тебя все наладится, мы могли бы…

Раздражение колыхнулось в душе Люси. Выходит, Морт был прав? Когда наладится — тогда и приходи, а пока кувыркайся сама?

— Джереми, я боюсь, скоро моя жизнь кардинально изменится. Мы, наверное, переедем в Лондон. Там моя основная работа.

— О! Я понимаю… прости, я, честно говоря, не думал, что у тебя с дизайном все так серьезно…