Ошибка Дон Жуана

— Так вот, если ты собираешься это сделать...

— Гвен, ты собираешься мне это запретить?

Его голос звучал так чарующе, что девушка запнулась на мгновение, потом перевела на него сердитые карие глаза и растерянно сказала:

— Ну вот, ты меня перебил. Теперь я забыла, что хотела сказать до этого.

— Ну и не говори ничего.

С этими словами он взял ее лицо обеими ладонями и привлек к себе.

Нервная система Гвен — или то, что от нее осталось — обрушилась, и мир вокруг потерял всякое значение. Оставался только запах мужчины, прикосновение сильных рук, близость его сильного тела... Оставалось только возбуждение, гонявшее кровь по телу с бешеной скоростью, оставались только вялые и беспомощные мышцы, с таким удовольствием растаявшие при первом же прикосновении мужчины...

Гвен Ричвуд губила свою гордость, и ей это очень нравилось.

Здравый смысл, лучший друг девушек, жалобно пискнул что-то у нее в голове, и она вскинула глаза в тщетной надежде дать решительный отпор насильнику, но наткнулась на взгляд синих, загадочно поблескивающих очей Родриго, — и утонула в этом взгляде.

Здравый смысл, строго предупредил, что если она позволит сейчас поцеловать себя, он решит, что ей это нравится.

Лицо Родриго было близко, так немыслимо близко, что становилось страшно и весело... Смуглая кожа, высокие скулы... темные брови... глаза эти синие... в них смех и что-то еще, то самое, из-за чего ей совершенно не хочется вырываться и изображать из себя леди Годиву, широко известную своей добродетелью...

Его губы нежно коснулись уголка ее рта... Пожалуй, это еще не поцелуй, решила для себя Гвен.

Родриго коснулся другого уголка ее губ и тихо промурлыкал:

— О человеке много можно сказать по тому, как он целуется...

— О, я никогда не думала о поцелуе с научной точки зрения...

— Поцелуй — это реакция. Вначале организма, потом разума...

— Я знаю...

Голос прервался, когда сильные пальцы стали нежно поглаживать ее горло. Здравый смысл сообщил, что он умывает руки. Гвен собрала остатки мужества и призвала на помощь иронию.

— Вообще-то ты прав. Весьма предусмотрительно с твоей стороны. Было бы рискованно поцеловаться первый раз у алтаря, при всех.

— Я об этом не думал.

— Разве? А зря, такие вещи надо продумывать заранее. Вдруг бы я от неожиданности оказала сопротивление... Вот был бы конфуз!

Родриго слегка нахмурился. А потом решительно поцеловал ее по-настоящему.

Она ждала этого, и все-таки оказалась совершенно не готова. Слишком сильные ощущения, слишком бурное возбуждение, слишком, слишком, слишком... Слишком хорошо.

Родриго отпустил ее довольно быстро, и Гвен откинулась на спинку сиденья, пряча смущение.

— Что ж, должна признать, это было неплохо.

— Неплохо было в первый раз, дальше будет гораздо лучше...

С этими словами он просто сгреб ее в охапку и начал целовать снова.

Теперь это было совершенно по-другому. Ничего общего с тем нежным, осторожным, пробным поцелуем.

Этот поцелуй дарил страсть, был бесстыдным и горячим, будил желания такой силы и смелости, что Гвен глухо простонала и обвила шею Родриго руками.

Их языки свились в яростной борьбе, а тела, словно вплавились друг в друга. Трудно сказать, что чувствовал мужчина, но Гвен с ужасом и восторгом ощущала, как огненная буря зарождается где-то внутри, спадает с души вся шелуха условностей, иронии, запретов, воздержания, ложной стыдливости, истинного ханжества, недоверия, презрения... глупости! Остается же чистая незамутненная страсть, истинное удовольствие, несравнимое ни с чем на свете.

Когда он на этот раз оторвался от ее губ, Гвен не сразу выпустила его плечи. И глаза открыла не сразу, а когда открыла, то разглядела золотые искры в синих глазах. Они все еще обнимали друг друга, да так крепко, что Гвен всерьез испугалась, смогут ли они вообще разжать руки.

Смогли. Хотя при этом на смуглом лице Родриго появилось выражение, которое вряд ли можно было назвать иначе, чем разочарование.

Спокойнее, Гвендолен Мойра Ричвуд! Тебя просто испытывает на прочность мужчина, избалованный женским вниманием с тех пор, как появился на свет. Ничего личного. И помни, это не ты его очаровала, а твои взбунтовавшиеся гормоны. Гормоны — тоже лучшие друзья девушки...

Это был вернувшийся здравый смысл. Он явно радовался тому, что все, на его взгляд, закончилось так быстро и ничего непоправимого не произошло.

Гвен вздохнула.

— Что ж, неплохой тренинг, хотя, честно говоря, не думаю, что тебе нужны тренировки...

Приходится быть честной — целуется Родриго Альба так, как, наверное, целуются только киногерои. Роскошно он целуется! Что впрочем, вовсе не означает, что и в постели он так же хорош. Научиться здорово целоваться, каждый может... О Господи, о чем ты думаешь, Гвен Ричвуд!!!

Родриго бросил жадный взгляд на ее чуть припухшие губы и заметил в ответ:

— Тебе, честно говоря, тоже!

Гвен прикусила язык, потому что собиралась уже выложить Родриго, как давно и почему у нее не было и намека на подобную практику. Так всегда бывает с трудоголиками. Строишь карьеру, оставляя личную жизнь на потом. А когда приходит это самое «потом», оказывается, что и у Мэри, и у Салли, и даже у дурнушки Фэй уже куча ребятишек и по маленькому домику в Девоншире, и, конечно, мужья, которые их любят без памяти. А Гвен Ричвуд, молодая и успешная адвокатесса, легко распутывающая самые зловещие уголовные дела, одинока, словно перст. И никто не ждет ее в квартире, купленной на свои собственные деньги и обставленной приличной мебелью... Удел Гвен Ричвуд — пить утренний кофе на брудершафт с собственным отражением в зеркальной дверце кухонного шкафчика и есть по вечерам наспех размороженную и пресную пиццу.

Все это она могла бы сказать, но, как было отмечено выше, прикусила язычок. Такое оружие в руки Родриго Альба попасть не должно.

Гвен сглотнула комок в горле и улыбнулась, как можно нахальнее.

— Что ж, теперь мы можем надеяться, что и у алтаря все пройдет гладко.

— Только слегка сдержаннее, дорогая, если ты, конечно, не против...

Она вспыхнула и смущенно ответила:

— Не волнуйся, я понимаю, что мне придется попридержать свою страсть и не начинать срывать с тебя одежду прямо при священнике.

А это будет нелегко, Гвен, ох, как нелегко!

— Да, еще кое-что о свадьбе...

— Ты нервничаешь, принцесса?

— А что тут удивительного? Я, между прочим, впервые выхожу замуж, а фиктивные браки, как и ты, тоже никогда не практиковала... Короче, мне было бы спокойнее — если это слово уместно — если бы на свадьбе мы обошлись без... сюрпризов и всякого там шума.

— А никакого шума и не предвидится. Все будет по-семейному, скромненько. Только мы, местный падре и Сара с мужем. Они станут свидетелями.

— Какая она, Сара?

Гвен выпалила этот вопрос, уже зная, что зря это делает.

Родриго помолчал. Потом спокойно ответил:

— Она нежная, изящная, тихая, совершенно не умеющая самовыражаться так эмоционально, как ты. Образно говоря, если она — гавань, то ты — штормящее море.

Интересно, значит он, считает ее чем-то вроде реки Амазонки в период разлива!

— Мы, бурные натуры, сложны в общении, но только до тех пор, пока к нам не привыкнешь.

— Это я понял.

— Тебе проще, потому что ты сам не чувствительнее прибрежного пирса!

Родриго только хмыкнул. Потом, заметил совершенно нейтральным тоном:

— Я не имел в виду, что ты невыносима. Ты просто самостоятельна и энергична. Ты самодостаточна. Тебя не слишком заботит, что о тебе подумают окружающие. Такими качествами обладают отнюдь не все женщины. Сара — хрупкое создание, куда в меньшей степени, чем ты, готовое к превратностям современной жизни.

— То есть, если бы ты застал ее в хижине торговца наркотиками...

— Это абсолютно исключено!

— Ты хочешь сказать, что она начисто лишена преступных наклонностей, которые, кстати, есть у всех нормальных людей. Особенно у женщин, разумеется.