Жара в Архангельске-1

«…Дайте душе вылететь, дайте ей вылететь. Господи Всевышний! Не оставляй меня, дай мне сил пережить эту муку. Я не могу больше!!! Всё живое рвётся во мне…

— Я никогда тебя не забуду…

— Я тоже никогда тебя не забуду…

Ты не узнаешь об этом. Я не хочу, чтобы ты читал этот пост. Я выплесну сюда часть моих страданий, но ты не прочитаешь это, ибо тебя это может оттолкнуть от меня. А я этого не хочу.

Ты говоришь, что никогда не любил, никогда не пылал страстью. Но ведь тебе всего семнадцать лет — быть может, твоё время ещё не пришло…

А я… я переживу это. Ещё не такое переживали. Я сильная, я справлюсь. Я выздоровею и буду жить, как прежде.

Нет… Как прежде я жить уже не буду. Я буду жить лучше, чем прежде. И этим я обязана тебе. Спасибо тебе, Кот, за сказку, которую ты мне подарил. Пускай короткую, пускай на один день, но ты сделал меня счастливой.

Пусть я останусь в твоей памяти лёгким эпизодом. Вспоминай меня, когда тебе станет скучно или грустно, вспоминай, как нам было хорошо вместе. Пусть это воспоминание не будет ничем отравлено.

Я не хочу, чтобы ты знал, как я тут мучаюсь без тебя. Я не хочу, чтобы ты думал, будто я жить без тебя не могу. Хотя на самом деле это так и есть…»

От температуры и слабости у Оливы кружилась голова, на глаза наворачивались слёзы. Ей не хватало Даниила как воздуха, она чувствовала, что готова умереть без него. А в это же самое время, по ту сторону монитора, за тридевять земель, другая девушка, влюблённая в него, тоже писала в своём дневнике пост, защищённый настройками приватности.

«Ты ближе всех, но так далеко… И кто знает, к чему это приведёт, а осень плачет каждый день своими холодными дождями, и так больно бьёт порывом ветра по лицу, пытаясь привести меня в чувства, а я стою на остановке, закутавшись в пальто не оттого, что мне холодно, а по привычке… И думаю о тебе, пытаюсь понять… хоть немного, кто ты в моей жизни? И зачем то приближаешь, то отталкиваешь меня… Я пытаюсь понять, что это, любовь или зависимость? Тоска или привязанность? Судьба или шутка? Глупо, ведь я сама знаю ответы на все эти вопросы… Ты ближе всех, но так далеко…»

Никки прошла в спальню, не зажигая свет, села на тахту. Захлопнулась дверь за Даниилом — и её снова выключило. До следующего его прихода…

…А вчера он пришёл и весь вечер сидел в аське — переписывался с Оливой. Никки сидела рядом, вымученно улыбалась. Он же, не глядя на неё, был весь погружён в монитор. Не в силах более сдерживать слёзы, Никки встала и ушла в другую комнату.

— Почему ты ушла? И почему сидишь здесь в темноте? — Даниил появился на пороге.

— Я ушла, чтобы не мешать тебе, — ответила Никки.

— Но ты огорчена, ведь так?

— Нет. Всё в порядке, правда…

— И всё-таки ты огорчена. Настолько, что ещё немного — и из твоих глаз брызнут слёзы. Вот уже одна из них катится по щеке…

Никки отвернулась. Из её глаз и вправду катились слёзы. Ей не хотелось, чтобы Даниил видел эту её слабость. Но он, сев рядом с ней, отёр ей слезу и… поцеловал. Сначала в щёку, потом в губы.

Они не сказали друг другу ни слова. Только напоследок он, прежде чем уйти, произнёс:

— Знаешь… Можно я попрошу тебя об одном…

— О чём?

— Не говори ничего Оливе. Я люблю тебя, но и не хочу, чтобы ей было больно.

Никки помолчала.

— Хорошо, как скажешь…

А сегодня он пришёл совсем другой. Чужой какой-то, холодный, отстранённый. Опять сел перед монитором. Никки подошла сзади, обняла его. А он усмехнулся:

— Вы, девушки, прям как кошки — стоит вас лишь один раз погладить…

Полазил в интернете и ушёл. В прихожей, правда, замялся. Никки тоже стояла и ждала чего-то.

— Ну… опустим сентиментальности, — сказал Даниил, — Пока, Никки.

И ушёл.

А город покрывался непроглядной пеленой дождей и туманов. Мокрые деревья. Мокрые крыши. Мокрые зонты. Мокрые деревянные тротуары…

Он шёл по одному из этих тротуаров и думал. О Никки. Об Оливе. О том, как изменилась его жизнь с тех пор, как он окончательно уверовал в то, что он всемогущ. В то же самое ведь поверили и другие…

А в Москве тоже шёл дождь. И так же под зонтом шла с работы Олива. И на ходу её мысли складывались в стихи:

Гл. 16. Друзья-подруги

— Ну что ты занимаешься самоедством? Ты же сама себя ешь! — возмущалась Аня, — Это глупо — в твоём случае надеяться на взаимность…

— Почему глупо? — раздражённо спросила Олива.

— Потому что вы виделись только один день! Неужели ты думаешь, что за один день он в тебя влюбится?

— А почему нет? Я же влюбилась!

— Ну, ты это ты. А он это он.

— Аня права, — вмешалась Настя, другая подруга Оливы, — Он — парень. А ты влюбляешься во всех подряд.

— Так уж и во всех подряд! — Олива даже разозлилась.

— А что, скажешь, не так? Асмолов был? — Был, — Настя загнула палец, — Асмолов — раз, Смирнов с курсов — два. Вовка Поздняков — три. Даже в Сашку Богданова на моём дне рождения ухитрилась влюбиться, хоть видела его первый и последний раз в своей жизни! А теперь какой-то Даниил из Архангельска — это вообще Туево-Кукуево!

— Да она влюбляется во всё, что движется, — добавила Аня.

— А ну вас! — вспылила Олива, — Ни черта вы не понимаете…

— Мы просто реально смотрим на вещи, — сказала Аня, — А ты витаешь в облаках. Мы пытаемся тебя хоть как-то спустить на землю. Пока ещё не поздно. Пока ты сама не грохнулась и не расшибла себе всю задницу!

— Да пусть грохнется, — снисходительно произнесла Настя, — Видимо, ей нравится самой себе создавать проблемы.

— А знаешь, я что-то проголодалась, — Аня перевела разговор на другую тему, — Может, сходим в ларёк за пирожками?

— А, ну давай сходим. И мороженого возьмём, — ответила Настя.

— Олив, ты пойдёшь с нами до ларька?

— Нет.

— Ну как хочешь.

Олива закрыла дверь за подругами и с досадой прошла в свою комнату. Вот опять они испортили ей настроение… Но ведь есть же разумное зерно в их словах?..

А подруги тем временем, жуя на ходу пирожки, возвращались от ларька.

— А чё за Даниил-то? Ты его знаешь? — спросила Настя.

— Откуда? Только со слов Оливы, — ответила Аня, доедая пирожок с повидлом.

— Я просто думала, может, вы в аське переписывались или ещё где…

— Неет… А ты?

— И я не общалась с ним. Впрочем, — подумав, добавила Настя, — Мне тут в аську третьего дня постучался какой-то чел со странным ником… какой-то teller… что-то типа этого.

— 42nteller что ли? Так это он и есть!

— Мммм? — Настя даже подавилась пирожком.

— Ну так! — воскликнула Аня, — Точно он! Мне Олива говорила, что у него ник сорокдвантеллер, а у меня память хорошая. И чего, он тебе писал?

— Да ничего не писал. Просто я его добавила, вот и всё.

— А как он твой номер аськи узнал?

— Ну как как — сядь да покак! — это была любимая поговорка Насти, которую она вворачивала при каждом удобном случае, — Олива наверно ему болтанула, кто же ещё.

— О да! Это она может…

Покончив с пирожками, девушки принялись за мороженое. Разворачивая рожок, Аня небрежно произнесла:

— А мороженое так себе. Раньше его лучше делали — там вафля была хрустящая. А тут она мягкая как тряпка. Я такое не люблю.

— Может, просто долго у них в холодильнике лежало, вот и отсырело — сказала Настя.

— Кошмар! Да оно ещё и просрочено!

— Ну а что ты хочешь? Олива-то у нас вон в каком захолустье живёт. Если тут единственный супермаркет на весь район — это «Пятёрочка», до которой переться как до луны, то и понятно, что в ларьке не только мороженое просрочено, но и пирожки!