Упоение властью (ЛП)

Пока девушки собирались, я успел позвонить и пообщаться с менеджером. Я вспомнил, как в детстве мы всегда сидели за большим круглым столом в задней части зала. Уверен, что они сидели именно там в тот вечер, когда отец предал их. Я сообщил менеджеру, что хотел бы сесть именно за этот стол, и, как я и подозревал, он все еще находился в том же самом месте. Я вроде как хочу расстаться с Лив, и надеюсь, что она позволит мне сделать то, что я должен.

— Мистер Эддисон, вы и ваш брат были совсем маленькими мальчиками, когда я видел вас в последний раз, — говорит пожилой джентльмен, встречая меня с распростертыми объятиями. — Я, конечно, сожалею о кончине вашего деда и вашего отца тоже. Какая трагедия. Они были хорошими людьми.

— Спасибо, — отвечаю я, изо всех сил пытаюсь вспомнить этого мужчину, копаясь в своих детских воспоминаниях.

— Ты знаешь, кто это? — спрашиваю я Мэнди, притягивая ее к себе.

— Вы выглядите знакомо, но вы, конечно, прекрасная молодая женщина, — говорит он и подносит ее руку к своим губам, оставляя там свой поцелуй.

— Это внучка Рейфилда Грейсона, Аманда, — сообщаю я ему.

Судя по выражению лица, его это потрясло, как будто я дал ему пощечину.

— О, Господи. Я никогда не думал, что доживу до этого дня. Я не видел ваши семьи годами, и теперь вы оба? Вы даже попросили старый круглый стол. Вы двое обручены или что-то в этом роде?

— Они только что познакомились! — визгливо произносит Лив. — Я его девушка и она моя подруга. Так они и познакомились! — объясняет она.

— О, нет. Эти двое знали друг друга много лет назад. Я уверен, что вы оба присутствовали здесь, когда ваши деды праздновали сороковую годовщину свадьбы, — говорит он Мэнди. — Конечно, вы были тогда еще просто маленькими детками.

— Правда? Это происходило здесь? — спрашивает Мэнди, и кажется немного удивлена этим фактом.

— Я настаивал на том, что они позволили мне организовать празднество для них,— он смеется. — Я уверен, что этот ресторан не стоял в списке вашей бабушки под номером один, но она не показала вида.

Женщина приходит через дверь, чтобы приветствовать нас.

— Ваш столик готов, мистер Эддисон. Папа может болтать без устали весь вечер, если ему только позволить.

Она хихикает и провожает нас к нашему столику.

Как только мы усаживаемся, я замечаю, что Мэнди выглядит подавленной. Я уверен, что все воспоминания о времени, проведенном здесь с бабушкой и дедушкой, как и все остальное, что произошло тогда, повлияли на нее, сделав нервной. Я тянусь к ней и беру ее за руку.

— Давным-давно, мой отец сделал то, что причинило вашей семье невообразимую боль.

Я смотрю ей прямо в глаза, совершенно не обращая внимания на все остальное, что происходит вокруг нас.

— Я знаю, почему ты и Лив познакомились, и по какой причине ты оказалась в этой поездке. Не могу сказать, что я хоть сколько-нибудь виню тебя, так как у меня были бы похожие мотивы, будь я на твоем месте. Но я привел тебя сюда сегодня для того, чтобы сказать, что собираюсь сделать все возможное, чтобы все исправить для тебя и твоей семьи.

— Я ненавидела твою семью в течение стольких лет, — хныкает она, и слезы начинают течь по ее щекам. — Твой отец все испортил!

— Я знаю, и поэтому хочу сделать кое-что для тебя, — заверяю я ее. — Твои бабушка и дедушка еще живы?

— Нет, — сдавленно говорит она. — Они в течение шести месяцев умерли друг за другом, когда я училась на старшем курсе института. Мы все жалели, что не посещали их чаще в последние несколько лет.

— Я сожалею.

Я протягиваю ей свою салфетку, чтобы она вытерла слезы со щек.

— Моя бабушка до сих пор жива, и я знаю, что она хотела бы встретиться с тобой. Ей будет восемьдесят пять этой осенью.

— Я понятия не имею, что, черт возьми, происходит, — Лив, наконец, прерывает свое длительное молчание. — У меня ощущение, что я словно попала в гребанную сумеречную зону.

Она откидывается на спинку стула и в возмущении скрещивает руки на груди.

— Что, черт возьми, между вами двумя происходит?

— Мой дед и дед Мэнди были хорошими друзьями, которые ужинали здесь около двадцати лет назад вместе с мамой и папой. Во время обеда, ее отец говорил о своей заинтересованности в консолидации кабельной индустрии, — начал я объяснять.

— И позвольте мне догадаться, Виктор заимствовал его идею, и опередил их, — говорит Лив, все правильно угадав.

— Да, именно это он и сделал. Он безжалостно перекупал компании на каждом их шаге, и заставил их бизнес умереть, — говорит Мэнди, выпуская наружу чувства, которые прятала внутри себя много лет.

— Это причина, по которой ваша семья уехала из Нью-Йорка?, — спрашивает ее Лив.

— Да, — кивает Мэнди. — Он убил нас.

— Их разговор, скорее всего, происходил за этим столом, — говорю я и нажимаю пальцами на старую деревянную столешницу. — Вот почему я привел ее сюда сегодня вечером, … чтобы все исправить, — признаюсь я.

— Да, неужели? И как же ты собираешься исправлять что-то подобное? — презрительно усмехается Лив.

— Я не могу вернуть твой старый семейный бизнес, но я найду способ исправить это для вас, ребята.

Я погладил Мэнди по бедру.

— Так что получается, мы с тобой, на самом деле, не друзья? — Лив внезапно поворачивается к Мэнди. — Ты просто использовала меня, чтобы добраться до него?

— Вначале, возможно, так и было, но я, правда, люблю тебя, — заявляет Мэнди, тщательно вытирая при этом оставшиеся слезы с глаз.

— Боже, не могу поверить в то, что ты говоришь, — закипает Лив. — Больше всего в жизни я ненавижу одну вещь — это когда меня используют.

Эти слова повисли в воздухе, Мэнди бросает на меня косой взгляд. Я точно знаю, на что она намекает своим взглядом. Я сам использую Лив слишком долгое время.

Мэнди

Если Лив злится из-за этого, то я даже не могу себе представить, как она отреагирует, когда Трей объясниться с ней. У нее снесет крышу. Хотя, я не понимаю ход ее мыслей, но, мне кажется, Трей уже неоднократно показывал ей свою незаинтересованность в отношения столь ясно, насколько это возможно, но это уже совсем другой вопрос. Я действительно не понимаю, почему он был так зациклен на своей первой подростковой влюбленности. Не могу дождаться, чтобы увидеть, что же такого особенного в этой девушке.

— Я хочу, чтобы вы обе попробовали говядину Кобе (прим.пер. Самое дорогое мясо в мире). Лив, закажи под соусом Борделез, — говорит нам Трей, меняя тему.

— Ты серьезно?

Я только что прочитала, что 300- граммовая порция мяса стоит триста пятьдесят долларов.

— Меня полностью устраивает обычная вырезка.

Не представляю, чтобы говядина Кобе стола в десять раз дороже обычного мяса. Это смешно.

— Просто порадуй меня, — усмехается Трей, — Это особый ужин.

— Мне нравится говядина Кобе, — разглагольствует Лив. — Это самый чудесный стейк.

Я поглядываю на нее краешком глаза, прикусив язык. Оно просто не стоит таких денег.

— Хорошо, я попробую. Уверена, что оно потрясающее. Но полагаю, что было бы не грех, заказать к нему «Гинесс», — подмигиваю я Трею.

— Это твое блюдо. Ты можешь заказать все, что пожелаешь, — отвечает Трей, пожимая плечами.

— Нам нужна бутылка «Ace» (прим. пер. Шампанское Armand de Brignac, в просторечии "Ace of Spades" (Туз Пик), продается в непрозрачных металлических бутылках)., — сообщает нам Лив.

— Конечно, мы закажем, Лив! — Трей беззаботно смеется.

Затем он объясняет, что «Ace» — это шампанское, у которого на бутылке выгравирован туз пик, и в настоящее время бренд принадлежит Jay Z (прим.пер. Шон Ко́ри Ка́ртер- американский рэпер), что делает его таким новомодным и для избранных.

Пока мы ожидаем наш заказ, я замечаю, что Трей, как мне кажется, озабочен тем, что ему предстоит провести какое-то время со своей семьей. Это заставляет меня задуматься над тем, действительно ли он является «блудным сыном», или он просто сбежал исключительно из-за мучительного страдания. Я знаю, каково это чувствовать себя не в своей тарелке. Именно с этим я имела дело, когда мы переехали в Теннесси. Я чувствовала себя точно рыба, выброшенная из воды, когда пошла во второй класс.