Так бывает (СИ)

- Не выкину, Маришка, не получается. Он только приехал, а у меня голова кругом, и...и...его я, понимаешь? ЕГО! - рыдает в трубку как малолетка, а слезы уже не прекратить, аж захлебывается, - Маришка, я вся его, вся целиком. На других смотреть тошно, все его черты видятся. И больно так, дышать трудно, он как будто в крови у меня, в воздухе. Я и не дышала кажется, пока он не приехал, не ощущала всего.

- Так! Прекращай истерику, у тебя там ребенок дома, а ты нюни распустила. Его она, с ума сошла, таким словами бросаться? Таня, нельзя так! Нельзя любить так, ты ж кроме него ничего вокруг не видишь, себя не видишь, забываешь, что есть ты, твои проблемы, твои желания, а об этом нужно помнить. И винить себя прекращай!

- Не виню я себя ни в чем.

- Ты это себе долго по ночам внушаешь? Или на стене в спальне краской намалевала, чтоб смотреть и верить? Я тебя знаю, как облупленную, и вот, что я тебе скажу: Дима твой, сволочь, потому что позволяет тебе хе*ней страдать. Он там сколько уже? Неделю, две? А проблем только больше стало, на уступки тебе идет, а надо закрыть тебя в комнате, и заставить выслушать, и тебе ему все сказать давно пора. А так, ешь себя поедом, никакой пользы от этого дурного занятия.

- Маришка, ты чего?

- Чего- чего? - дурашливо перекривила она, - Ты, без мужа своего, скоро в могилу сляжешь, вот что. Не спишь нормально, не ешь, в работу впряглась как лошадь, еще Кирилл на тебе полностью, а ты не железный дровосек, милая. Ты живой человек и долго так не протянешь. И ты, либо решаешься на что-то конкретное сама, или приезжаю я, но делаю так, как посчитаю нужным.

- Твоя угроза не выполнима, - от уверенного тона подруги, от ее угроз внезапно полегчало, - у тебя работа. Как, кстати, дела?

- Нормально дела, я тебе по факсу кое-что выслать хотела к вам в офис, посмотри, пожалуйста, ладно?

- А что такое?

- Предчувствие у меня не хорошее, у нас этап завершающий, все проверили, готовы к продаже, но чует сердце, Тань, что-то не так.

- Посмотрю конечно, тебе срочно?

- Не горит, но лучше с юридическими заморочками разобраться в первую очередь, чтоб точно знать, где искать.

- Думаешь есть, что искать?

- Думаю, есть кого искать...- многозначительное такое молчание.

- Опаньки, Маришка, ты во что ввязалась?

- Все, как всегда,- бешенные деньги, до которых слишком много охочих людей.

- С работой ясно, у Ильи как дела?

- Как тебе сказать? Безоблачное счастье у него, - голос так и похолодел, ее саму морозом пробрало, или это стресс?

- Это как так? Я тоже хочу счастье безоблачное.

- Твое счастье безоблачное, но с переменными осадками, давно с тобой, а у Ильи новая игрушка, теперь мы учим арабский.

- Господи, ты об этом, - Илья ребенок особенный, и ему трудно находиться среди обычных детей и взрослых, собственно поэтому Маришка нанимает репетиторов по языкам, чтоб ее ребенок чувствовал себя комфортно, - А я уж подумала, что он свою классную довел до истерики.

- Ой, ты что?! Зачем она нам, у нас теперь новое увлечение: доведем маму до нервного тика, взламыванием всяких компьютерных программ. Еще одно новое хобби, ты представляешь, что дальше будет? Ему всего восемь, Тань, восемь.

- Мужайся! - и после этого они засмеялись. Это что-то вроде семейной шутки. Илья осваивал новые увлечения с заметной быстротой и пользой, а потом переходил на новое хобби, и выражение «мужайся» звучит в адрес Маришки довольно часто. Потому что каждое свое новое увлечение он демонстрировал матери и пытался ее пристрастить к любимым делам, иногда удачно, иногда не очень. Английский и испанский Маришка, по крайней мере, уже знает сносно, а вот с программированием еще не разобралась, видимо.

- Ты успокоилась?

- Да.

- Хорошо, мне надо работать, а тебе надо уже что-то решать.

- Я знаю.

- Ты ему рассказала про ребенка?

- Нет, - на том конце провода, Марина тяжело вздохнула.

- Но ты ведь понимаешь, что придется сказать и про ребенка, и про мать? Все надо обсудить, даже если ты решишь к нему не возвращаться. Тебе самой жить легче станет.

- Знаю, но это не так легко, Маришка. Не хочу вспоминать, не хочу думать.

- Слушай, может тебе еще к тому психотерапевту сходить? Нельзя жить так как ты, Тань, ты себя сама убиваешь, и не только себя...

- Может ты и права... В дверь спальни постучали.

- Татьяна, дверь открой, а то вышибу к *бене-фене! - грозный Саныч, кажись тарабанил кулаками по не такой уж прочной двери.

- Так, ладно, сворачиваем психологический центр на выезде, отец там чего-то бушует?! - весело проговорила Маринка, - Довела?

- Есть такое.

- Ай, моя умничка, за это отдельное спасибо!

- Как всегда, ты слишком к нему несправедлива, Маришка!

- На то я и Маришка, а не Марина Александровна. Кириллу от меня привет, а отца можешь чмокнуть от меня в лоб, он будет рад.

- Безумно, рад. Спасибо, Мариш.

- Скоро увидимся, дорогая!

Маришка повесила трубку, а Татьяна все еще улыбаясь, пошла открывать дверь Санычу. Подскочила к нему, поцеловала в лоб как было велено:

- Это от Маришки, она сказала будешь безумно рад.

- Чертовка, вся в мать, - после сплюнул с досады и побрел на кухню, - Наливай Олег, мне родная дочь поцелуй в лоб передала, как покойнику.

С кухни раздался придушенный хохот, Кирилл увидел ее, улыбнулся и глазами показал на накрытый стол, мол: я старался, можно уже свалить от этих дураков? Она кивнула, благодарно улыбнулась ему и заняла положенное место за столом.

Ей заботливо наложили в тарелку еды, в бокал налили белого сухого, сами мужчины предпочли все-таки по старой доброй стакашке.

- Ну что? За сенокос? - Саныч от такого тоста чуть не поперхнулся сорокоградусной, но тост поддержал.

- За сенокос! - мы чокнулись, и наконец, этот дурацкий день пошел на убыль. Нам бы еще вечер переждать и ночь выстоять, а к завтрашнему дню буду в порядке, без лишних эмоций, без лишних мыслей, без лишних чувств.

- Ну что, мои верные мушкетёры? Под нас копают, подставу с иском устроили, происшествие на дороге организовали... мы кому-то серьезному на больной мозоль, часом, не наступали? - Саныч смотрел на нас очень внимательно, ожидая ответа на свой вопрос.

- На меня не смотри, я действую строго с твоего одобрения. - Олег скривился, закусывая лимоном, но ответил честно. Саныч перевел взгляд на меня.

- У нас все спокойно было, если не считать разорванного контракта с Климентьевым, но не думаю, что из-за этого такая канитель закрутиться могла.

- Тут ты немножко не права: если б мне такую сумму в неустойку поставили, жаба бы задушила, точно.

- О какой сумме речь? - Олег уминал овощной салат и бутерброды, Саныч предпочел пока с едой обождать и обсудить дела, поэтому закашлялся именно голодный троглодит.

- Было семь миллионов, теперь речь будем вести о четырнадцати.

- Сколько? - Саныч Олегу по спине постучал так, что тот к столу пригнулся, - Спасибо, но ты больше так не стучи, мне хребет еще пригодится. Почему такая сумма огромная, я б на его месте удавился.

- Мы со Степаном проверили, у него не прошла платежка за последние два месяца, плюс отступные,- вышла хорошая сумма, а теперь иск,- судебные издержки увеличивают сумму вдвое.

- Ты говоришь так, будто уверена, что мы выиграем.

- У нас все строго по контракту, все живы-здоровы, не только его люди, но и его гости. Пострадала только пара машин, обошлись без жертв, что как раз и прописано черным по белому в нашем договоре. А он решил не просто не платить, а совсем не платить.

- Ну положим, зарплаты всем мы покроем, но да, его платежи дают нам многое, -у нас на носу учебный выезд на месяц: надо все закупать, плюс бронь полигона, и домики оплатить.

- За месяц управимся, но мне не нравится эта ситуация, Саныч. Как бы другие не начали такие же фортеля показывать.

- Не начнут, не беспокойся. Климентьев не дурак, никаких его секретов мы не храним и не страхуем, а вот у остальных...да ты и сама знаешь: кому охота чтоб старые грешки стали достоянием общественности?