Западня, или Исповедь девственницы

Их разговор… Никакого разговора. Сандрик развернется и уйдет. Причем — навсегда из ее жизни, он поймет, что это она подстроила, а она отрицать не будет. Что ей делать? Брать грех на душу и не дать им встретиться? Это несложно: Сандрик уехал за границу, навечно. И все! Вопрос снят! Дать еще денег, приглашать в гости…

Нет. Слава богу, в ней еще осталась порядочность.

Ничего! Сандрик от одного свидания не заболеет! А там — как хочет, пусть решает сам. Без нее.

Алиса на даче изнывала от скуки. Она привыкла быть на виду, вершить судьбы, властвовать и знать все — обо всех и обо всем. А теперь? Игорь, закончив свою посольскую деятельность (ушли!), стал совершеннейшим занудой. Она ведь знает, что дачу он не любит, но тут, как назло, назло ей и всему миру, упорно не желает переезжать в Москву!

Алек со своим пьянством, его толстая Инка, с которой поговорить не о чем, Наташка в Европе, вызывающая дикую, необузданную зависть. Внучка Лизка, шестнадцатилетняя нахалка.

…Откуда она вообще такая? Тощая, вертлявая, с огромной копной черных, круто вьющихся волос. Только глаза у нее ничего — две раскосые маслины, немного вроде бы похожие на ее, Алисины, глаза… Правда, Инка — баба безобидная… На самом деле Инка обслуживала всю семейку, как раба. И жарила, и парила, и стирала, и убирала! Алиса пальцем не шевелила, даже свое белье не стирала, так, бросала в корзину, ну, а Инка все запихивала в стиралку, и Алиса притворно удивлялась — как? Ты уже успела выстирать? Но туповата…

…Что в ней нашел Алек после своей шикарной Наташки? Но та была (и есть!) стервоза из стервоз. Хотя если бы Алек пришел к Алисе и сказал, что прогоняет Инку и возвращается к Наташе, Алиса была бы счастлива! В общем, на даче тоска, и Алиса даже опустилась: целыми днями бродила по даче в халате, который выглядел уже довольно-таки потрепанным, и думала, чем бы ей заняться…

Но как-то вечером произошло нечто интересненькое.

Алек приехал из Москвы выпивши и, как всегда последнее время, спросил:

— Мне никто не звонил?

— Никто, — ответила Алиса, каждый раз удивляясь его вопросу, — кто ему должен звонить? Как-то все его приятели пробились, пригрелись, пристроились. Один он после такой заявки — Европа, посольство! — работает охранником в какой-то занюханной фирме…

Алек после ее ответа сразу сник и пошел к буфету выпить рюмку перед обедом, который уже разогревала Инка. Вот кто остался верен своей любви! Она обожала Алека до сих пор и старалась для него изо всех сил. Она ведь и шмотки Алисины из-за Алека стирала!

У них уже не было ночей первого их периода, так, вялое перепихивание, но не из-за нее — она-то всегда горела и всегда была готова — из-за него… Он потерял всякий интерес к сексу.

Инка готова была плакать и плакала ночью, когда он, отвалившись от нее, засыпал. Неужто всегда будет так? Ведь основное в их жизни — секс. Из-за него Алек сбежал к ней от Наташки, а теперь? Их ничего не связывает, кроме Лизки… И это все после тех страстей! Если бы она их не знала, было бы лучше…

И все свои нерастраченные силы Инка бросила на домашние дела.

Она разготавливала для мужа (а получалось — для всех!) разносолы, покупала красивую бутылочку в бар, лепила пирожки, взбивала мороженое… Но все это съедалось скучно, без криков: «Как вкусно! Спасибо!»

Алек завалился в маленькой комнате на диван.

Но тут же вошла маман. Он посмотрел на нее — сдала мамочка! Тусклый взгляд, неприбранные волосы…

…Как-то все они потухли. Загасли, как свечи.

Мать уселась напротив него в кресло и стала поливать Инку.

И Алек вдруг разозлился, особенно когда мать, закатив глаза, заявила:

— Конечно, куда этой замарашке до Наташи! Вот это женщина! Красота, ум, манеры, воспитание, умение себя подать! Не то что Инка — завалилась с женатым мужиком в первый же вечер в постель и родила!

Алиса ждала, что сын ее поддержит, потому что видела, как он поравнодушнел к Инке, но он вдруг вскинулся на диване и прошипел:

— А ты знаешь, мамочка, что у твоей Наташи есть внебрачный сын? Старше Гарьки! И зовут его Сандрик! Как это тебе?

Алиса сидела с раскрытым ртом и не знала, что ответить на этот бред. Она так и прошептала:

— Но это же бред, Алек, ты бредишь! Тебе нельзя столько пить — в этом Инна права!

Алек вскочил и заходил-забегал по комнате.

— Нет, дорогая мамочка, не бред! Она сама мне сказала. Так получилось, пришлось ей сказать. Ну, не важно — почему. Сама!

Алиса, все еще думая, что это бред, спросила:

— Но когда?!

— По телефону! Я все жду от нее звонка или письма! А она затаилась! Испугалась! Пусть мы уже не муж и жена! Но раньше! Раньше! Она меня обманывала столько лет, и как ловко! И мамаша ее, и папаша! Поймали меня и тебя, всех нас, как маленьких! Уделали!

— Не ругайся, Алек, — только и смогла сказать Алиса. Она все еще не воспринимала адекватно реальность и слова, — я не люблю, когда ты ругаешься…

— А я не люблю, когда меня накалывают, поняла? И не надо крыть Инку, она девка хорошая. Я к ней остыл, это да, и все из-за этой стервы, Наташки!

И вдруг Алиса поняла, что все — правда.

— Но почему ты ничего мне не сказал? — выкрикнула она.

И Алек ответил:

— Я ждал, все время ждал, что она позвонит, напишет, приедет…

— И что же ты решил?

Алек замялся: вот как раз сегодня он решил: поедет на Рождество, их, католическое, — туда, к Наталье…

Алиса положила руку Алеку на голову, как делала в далеком его детстве.

— Мальчик мой, — сказала она мягко, как умела, — мальчик мой, не спеши. Поспешишь, говорят, людей насмешишь, а нам смешить уже больше никого нельзя. Мы должны делать все наверняка. Понял?

Алек, честно говоря, ничего не понял…

Алиса мысленно усмехнулась.

«…Конечно, они с папашей дипработники, но это так, номинально, куда им до нее! До чего же они глупы, эти мужчины. Фантазии — ни капли: все с маху, все грубо, тяп-ляп. Вот и Алек таращится на нее, как баран на новые ворота. Но она еще не готова предложить ему вариант, ей надо все продумать».

Кровь заструилась у нее в жилах горячей волной, а не текла медленной застывающей речкой, как последнее время, как еще час назад. Вот что значит действие!

Алиса стала выглядеть лет на двадцать моложе. Ничего не осталось в ней от рыхлой унылой стареющей бабы, которая бесцельно бродила по комнатам, выходила на улицу, безрадостно глядела на красивый пушистый снег на елях и соснах их огромного сада, возвращалась в дом, смотрела без смысла все, что показывал телик, и уползала, в буквальном смысле уползала к себе наверх — спать.

Сейчас это была энергичная красивая дама с подтянутой фигурой…

А утром Алиса уехала с визитом — как говаривали наши цивилизованные предки. К Светлане Кузьминичне, которую она давно не видела и которую, по правде говоря, почти забыла, но сейчас вот вспомнила.

По дороге купила красивую коробку конфет. Пусть все состоится на высшем уровне…

Светлана была дома и не в лучшем настроении — ей не нравилось, что Наташа почти не звонит. И разговоры получались какие-то на скорую руку — ни о чем. И Светлане уже казалось, что что-то там происходит с ее дочерью, которую никак не могут миновать катаклизмы. Если бы Светлана могла слетать туда! Но как? Она плохо себя чувствует, надо заниматься поездкой, а на это нет сил… В общем — все было не так. И она в последнее время стала вдруг как-то вспоминать их всех: Алису, Игоря, Алека.

И вот Алиса стояла на ее пороге.

Она сияла — моложавая, в шикарной шубе до пят, с красиво уложенными волосами под маленькой меховой шляпкой.

Светлану одолели сразу сто чувств: она и рада была Алисе незнамо как, даже удивилась этой радости, и что-то ее встревожило, и потянуло, как сквозняком, тревогой…

И еще одета была Светлана кое-как, в домашнем затрапезе, и в холодильнике было пустовато — она ленилась покупать только для одной себя.