Возвращение. Танец страсти

Музыка, под которую они сейчас танцевали, была совсем не похожа на хрупкие звуки сальсы, в ритм которой они успели вжиться. Музыка фламенко была намного резче для уха, намного труднее было уловить ритм; но, тем не менее, у нее были свои повторяющиеся размер и тональность, хотя порой нелегко было их прочувствовать. На фоне партии гитары слышались хлопки, ритм отбивался ногами, звуки сливались друг с другом, вновь звучали по отдельности в невероятных комбинациях, подчас разрешаясь в консонанс и звуча в унисон, а заканчивалось все последним решительным ударом. Соня напряженно вслушивалась в ритм.

Теперь Корасон держала руки высоко над головой. Ее гибкие запястья позволяли кистям рисовать идеальные круги, выворачивая пальцы в такт. Бедра свободно покачивались под музыку; время от времени она акцентировала ритм, цокая языком.

Вскоре женщины в классе — кто-то лучше, кто-то хуже — стали повторять ее движения.

Таким образом они разогревались минут десять-пятнадцать, пытаясь уловить ритм. Время от времени Корасон прерывала это полугипнотическое состояние наставлениями:

— Прислушайтесь! Слышите? — спрашивала она, без малейшего труда разговаривая и покачиваясь одновременно. — Звук наковальни? Удар по металлу?

Класс недоуменно воззрился на нее. На непонятливость она ответила испепеляющим взглядом и упорно продолжала сравнивать.

— Ну же, — нетерпеливо воскликнула она. — Прислушайтесь! Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Неужели вы не были в Альбайсине? Неужели не заметили кузниц? Неужели вы не слышите звук металла, прогуливаясь по узким улочкам?

Кто-то хихикнул, но, по мнению Корасон, неспособность понять характеризовала учеников не с лучшей стороны. У нее не было ни времени, ни терпения пускаться в объяснения.

Соня услышала эхо ударов кузнеца, и короткие паузы между ударами заставили ее представить, как молот заносится над наковальней. Корасон вовсе не была похожа на умалишенную. Она хлопала в ладоши и раскачивалась, чтобы показать то, что имеет в виду, а ученики с развитым воображением слышали звук молота.

— Сейчас! Повторяйте за мной! Вот так!

Казалось, Корасон чувствовала себя словно рыба в воде, давая наставления, как строгий начальник. Сальса являлась для нее второстепенным занятием, было ясно видно, что ее сердце принадлежит фламенко.

Она сжала кулаки, потом медленно стала разгибать палец за пальцем, начиная с мизинца и заканчивая большим, повторять это движение, потом с вариациями: начала с указательного и закончила мизинцем, все время не переставая крутить запястьями.

Соня едва не вывихнула запястья, совершая непривычные движения, руки заломило. Вслед за кистями руки Корасон извивались вверх-вниз подобно змеям: только что они взметнулись над головой — и вот уже опустились вдоль тела. Класс, хаотично двигая руками, старался не отставать.

— Mira! Mira! — восклицала она со смесью раздражения и неиссякаемого энтузиазма. — Смотрите!

Корасон знала, что у них получится, но для этого необходимо время. Пока они отрабатывали движения верхней половины тела, и многому еще предстояло научиться.

— Хорошо, хорошо. Muy bien [22]. Перерыв.

Наконец класс расслабился, хотя и ненадолго. Фелипе, который сидел и наблюдал за происходящим, вскочил на ноги. Настал его черед выходить на сцену.

Класс встал полукругом перед учителем и принялся наблюдать.

— Основные шаги, — произнес он.

Одну ногу, немного согнув в колене, он выставил вперед, топнув, встал на носок, потом на пятку. Повторил это несколько раз, потом стал ускорять и ускорять шаги, чтобы показать, как такое простое движение превращается в эффектную чечетку, которая у всех ассоциируется с фламенко. Все попробовали повторить. Казалось, что совсем не сложно воспроизвести это движение в замедленном темпе.

— Planta [23]! — воскликнул он, топнув ногой. Потом выкрикнул, топнув каблуком по полу: — Tacón! Ta-cón [24]!

Некоторое время они оттачивали основные шаги, затем Фелипе показал более сложные движения, переступая с пятки на носок в различных последовательностях. Кое-кому удавалось не отставать. Остальные, с координацией похуже, начали сбиваться. Это лишь доказывало, что все не так просто, как кажется на первый взгляд. Фелипе не останавливался. Он настолько серьезно относился к фламенко, что даже не заметил, что некоторые из его учеников отстали.

— Вы должны слушать ритм, который отбиваете ногами, — сказал он. — Вы сами создаете свою музыку. Выбросьте все из головы, слушайте только свои ноги.

Разумно, подумала Соня, изо всех сил стараясь сосредоточиться и слушать, а не считать в уме удары. Она встретилась взглядом с Мэгги и заметила, что впервые ее подруга заскучала.

Сейчас на сцену вышла Корасон.

— Самое важное я оставила напоследок, — театрально заявила она. — Начало танца.

Теперь большинство учеников стояли, прихлебывая воду из пластиковых бутылочек. Учиться фламенко оказалось сложнее, чем они ожидали.

— Actitud [25]! — торжественно проговорила она с сильным ударением на последнем слоге, продемонстрировав, что имеется в виду. Вздернутый подбородок, нос задран вверх, во всей позе сквозит надменность, напомнившая Соне о танцовщицах фламенко, на представление которых они ходили три дня назад. Класс внимательно следил за Корасон, показывавшей, как следует «давать о себе знать» в начале танца.

— Выход — важнейший момент в танце, — учила она их. — Нельзя выйти тихо. Нужно громко заявить о своем присутствии языком тела. Дайте окружающим понять, что сейчас вы — самая важная персона в комнате.

Корасон была из тех женщин, которых замечаешь, даже если они просто входят в дверь. Казалось, она родилась такой. Соне и в голову не приходило, что подобному можно научиться, она всегда полагала, что это заложено природой. Двадцать минут спустя, мельком увидев в зеркале женщину, замершую в уверенной позе, и поняв, что видит себя, Соня решила, что и ей это по плечу. Одна рука вытянута вверх, пальцы расставлены, талия изогнута, вторая рука согнута перед грудью — Соня почти была похожа на настоящую танцовщицу фламенко.

Дважды резко хлопнув в ладоши, Корасон завершила эту часть занятия.

— Bueno, bueno. Завтра уже будете танцевать в Сакро-Монте, — улыбнулась она. — Отдохните, и вернемся к сальсе.

— Слава тебе, Господи, — прошептала Мэгги Соне. — Похоже, фламенко не для меня.

— Но ведь пару дней назад ты хотела научиться его танцевать, — ответила Соня, стараясь скрыть назидательные нотки в голосе. — Фламенко оказался сложнее, чем ты думала?

Мэгги тряхнула головой, отбрасывая гриву волос с лица.

— Он чересчур мелодраматичен, согласна? Такой эгоцентричный. Целое действо.

— Но разве не любой танец — действо?

— Нет, я так не считаю. По крайней мере когда танцуешь в паре. А если и действо, то для одного-единственного человека — твоего партнера.

Впервые Соня открыла что-то новое в своей подруге: для нее танцевать должны обязательно двое. Танец был частью ее плана поиска идеального мужчины. Его Мэгги искала всю жизнь.

— Перерыв две минуты! — выкрикнула Корасон. — Две минуты.

Соня выскользнула из танцкласса в уборную. Через главные стеклянные двери она видела двух норвежек и всех наемных танцоров, столпившихся на тротуаре, их окружало облако сигаретного дыма. Потом ее внимание привлек звук, идущий из-за приоткрытой двери с противоположной стороны вестибюля. Чувствуя себя настоящей шпионкой, Соня заглянула в щелочку. Увиденное заворожило ее. Около десятка человек сидели вдоль стены, слушая, как играет гитарист. Все грязные, бледные от усталости, нечесаные волосы торчат в разные стороны, большинство в джинсах и футболках с выцветшими шнурками. Самый старший на вид мужчина, с волнистыми иссиня-черными волосами, собранными в «конский хвост», подбирал на гитаре мелодию, настолько задушевную, что у Сони запершило в горле. Именно эта мелодия и едва слышные хлопки ладоней привлекли ее к двери. Никто ни на кого не смотрел; ритм требовал полной концентрации, которой можно было достичь, лишь глядя в никуда.