Наследница

Он пробежал несколько шагов, прежде чем затормозит и прижался лбом к холодной стене. Ему было тошно — и еще более тошно оттого, что он был неправ.

Обижаться за такое можно только на очень близкого человека — не на женщину, которую видишь второй раз в жизни. И если он, сентиментальный дурак, непонятно с какой стати все время воспринимал ее как близкого человека, то она, имея толику здравого смысла, вправе не доверять малознакомому подозрительному типу.

И еще одно: она была не в его вкусе... и Тед ни о чем таком не думал, заказывая этот чертов номер — только почему-то очень хотелось провести пальцами по ее шее и коснуться губами нежной кожи на виске, где билась голубоватая жилка...

Он вернулся в номер минут через пять, вдоволь мысленно обругав сначала ее, потом себя, а потом — весь мир. Рене сидела на кровати, согнувшись вперед и закрыв лицо руками. Непохоже, чтобы с момента его ухода она вообще сдвинулась с места.

— Да ладно, — он сел рядом и положил руку на сразу напрягшуюся спину, — не переживай, все образуется.

Рене вздохнула, не поднимая головы.

Под толстым свитером не чувствовалось, какая она худенькая, но Тед помнил, как она прильнула к нему при встрече... кожа да кости. И как шептала: «Ты приехал!»

И в самом деле — приехал! Взял девчонку, пережившую такое, что впору свихнуться — затащил неизвестно куда и наорал неизвестно за что. Доверие ему подавай! Вон ее сумка лежит, раззявившись на стуле — хоть сейчас забирай все, что там есть. А потом — в Канаду или Бразилию с полумиллионом долларов... ну, немного меньше, потому что продавать придется скупщикам краденого.

За какое-то мгновение Тед успел прикинуть это — а заодно представить себя под пальмой в окружении трех смуглых пышных красоток, готовых ради него на все. Вздохнул, понимая, что знакомство с красотками придется отложить, и слегка потряс Рене за спину.

— Эй! Ну где ты там?

Спина медленно разогнулась, и из ладоней вынырнуло лицо — весьма невеселое. Хорошо хоть не плакала. А глаза у нее были совсем как прежде — яркие, бархатисто-коричневые, точнее, каштановые — ему почему-то больше нравилось это слово.

— Не сердись... — Рене сказала это так жалобно, что ему стало смешно.

— Постараюсь. — Тед не выдержал, фыркнул и повторил: — Очень постараюсь!

И впрямь, придется сделать скидку на издержки ее воспитания.

Он стащил с нее блондинистый парик и растрепал слежавшиеся под ним темные локоны. Рене покорно стерпела эту фамильярность; последовала очередная неуверенно-примирительная реплика:

— Я Бруни сказала, что ты мой друг...

— Ладно, — усмехнулся Тед, — значит, так и договорились, да?

Она кивнула, улыбнувшись своей обычной виноватой улыбкой.

— Ну, вот и хорошо, — он встал. — Сейчас я тебе принесу поесть...

— Я могу сходить сама! — запротестовала Рене, очевидно, вспомнив его заявление насчет лакея

— Пока неясно, что с полицией, я не хочу, чтобы тебя кто-нибудь видел. Что тебе принести?

Она пожала плечами.

— Все равно.

— Ну, ты же что-нибудь любишь?

— Картошку.

— А что не любишь?

— Овсянку.

Рене не стала уточнять, что овсянку она не просто не любит — не переваривает. Целый год над ней бились в школе, пытаясь приучить ее к этому полезному продукту. Она с отвращением съедала, но потом, через час-полтора, позеленев и зажимая себе рот, бежала с урока в туалет под хихиканье девчонок. В конце концов, это всем надоело, и от нее отвязались.

— Если кто-то постучит — скажи, что ты не одета, и попроси зайти попозже.

Она кивнула, пошла в ванную, не, не успел он подойти к двери, высунулась:

— Я нигде не могу найти халат... и шампуня нет.

Тед усмехнулся — в дешевых мотелях девочка явно никогда не жила. Вернулся, достал из сумки шампунь, потом, поколебавшись — не воспримет ли она это как очередное покушение на ее добродетель — собственную футболку с Микки Маусом.

— Вот все, что могу предложить.

Когда он вернулся, в номере было пусто, но из ванной доносился шум воды и звуки, похожие на мяуканье — судя по всему, Рене что-то напевала, стоя под душем. Стоило ему хлопнуть дверью, как мяуканье прекратилось.

— Я еду принес! — крикнул он. — Вылезай!

Футболка, по мнению Теда, шла Рене куда больше, чем вся остальная одежда: он не без удовольствия незаметно разглядывал пару торчащих из-под нее изящных босых ножек. Жаль только, что она нацелила лифчик. Зачем? Разве там есть чему отвисать? Нет, все-таки что-то есть — в нужных местах слегка топорщится... очень славненько топорщится!

Решив прекратить наблюдение, чтобы у него самого, грешным делом, ничего не затопорщилось, Тед благонравно перевел взор на голову, замотанную полотенцем — и как это женщины ухитряются накрутить такой аккуратный тюрбан? Мысленно отметил, что вид у Рене порозовевший и посвежевший.

Особых разносолов в мотеле не было, поэтому на подносе красовались пара крепов с курицей и сыром, картонка с жареной картошкой и бутылка розового вина.

Ела Рене, хотя и не торопясь, но явно с аппетитом. Ну и слава богу, ей не мешало прибавить хотя бы килограммов пять.

Выставив за дверь опустевший поднос, Тед кивнул в сторону кровати:

— Ложись спать — завтра рано вставать. Я тоже сейчас вымоюсь и приду.

Решил не обращать внимания на выражение паники, снова промелькнувшее на лице. Судя по всему, Виктор в постели тоже что-то крепко напортачил — об этой стороне их жизни Рене не сказала ни слова, но испуг на лице говорил сам за себя.

Вернувшись из ванной, Тед обнаружил, что она уже в постели — лежит, отвернувшись, закутанная в одеяло так, что виден только затылок — но ни чемоданов, ни подушек, выставленных в качестве разграничительного барьера, на кровати не наблюдалось.

Плюхнувшись в кровать, он пробормотал: «Спокойной ночи!» — из одеяльного кокона донеслись те же слова — погасил свет и повернулся к Рене спиной.

Заснуть удалось не сразу — некоторое время его искушал бес, нашептывавший: «А может она ждет от тебя каких-то активных действий и будет разочарована, если их не последует?» Кончилось тем, что мысленно обозвав беса, а заодно и себя, козлом, он приказал ему убираться, а себе — спать.

Утро принесло весьма неутешительные известия.

Проснувшись, Тед обнаружил, что Рене во сне повернулась к нему лицом и продолжает крепко спать. Во сне она выглядела куда менее напряженной и затравленной, так что даже жалко было будить.

Он тихо встал, умылся, оделся и только после этого — делать нечего! — потряс ее за плечо.

— Эй! Просыпайся!

Она рывком вскинулась, открыла глаза — в них последовательно мелькнули испуг... непонимание... и наконец — облегчение. Ну, слава богу, пришла в себя!

— Просыпайся! Я за завтраком схожу, а ты пока умойся и оденься.

Рене кивнула, улыбнулась и сказала все еще сонным голосом:

— Мне хватит кофе с круассаном, я так рано не ем.

Вместе с завтраком Тед притащил в номер целый ворох свежих газет и, устроившись на кровати, принялся изучать их, прихлебывая кофе.

В первой же газете, в разделе криминальной хроники, он наткнулся на короткую заметку, сообщавшую, что Рене Торрини (Перро), владелица фирмы «Солариум», позавчера вечером таинственно исчезла из дома графини де Клери, ее родственницы. Одной из версий, рассматриваемых полицией, является похищение с целью получения выкупа.

То же самое, с небольшими вариациями, писали еще несколько французских и немецких газет. Газета, выходившая в Цюрихе, посвятила этому событию полстраницы. В центре красовалась фотография, сделанная, очевидно, в тот самый вечер: серебристое платье, бриллианты, высокая прическа. Рядом с Рене, обнимая ее за плечи, стояла элегантная седовласая дама, сбоку и чуть сзади — Виктор. За четыре года он мало изменился.

И подпись крупным шрифтом: «Через полчаса эта женщина бесследно исчезла. Может ли быть, что она сделала это по доброй воле?»