Штамп Гименея

– Кеды – они брутальные. Так что не выё… Давай работай, а то мы тут уже все как мама Карла! – воззвал к моей совести Слава.

– А что делать? – тут же усовестилась я.

– Кастинг. Нам после обеда сценки викторины снимать. И все надо сегодня.

– Ну и снимайте! При чем тут я?

– А костюмы? Вдруг на них нацепят что-то, о чем наш Петр Великий и знать не знал. Следите, вы же историк. Там Лерка похватала что-то в костюмерной, но никто ничего не знает и непонятно, что из этого всего получится.

– Следить? Я?! – задумчиво процедила я. А я-то откуда знаю, что носили во времена Петра? Ладно, попробуем. Наверное, если делать страшные глаза и орать, как все, то сойду за умную.

– А ЭТО ЧТО ТАКОЕ? КТО ЭТО НАЦЕПИЛ? СНЯТЬ НЕМЕДЛЕННО! – проорала я на бальное платье, больше похожее на платье Наташи Ростовой.

Все посмотрели на меня с уважением, и дальше я какое-то время просто пила кофе, делала страшные глаза на очередное чудо в костюме непонятно каких времен и слушала, как Лера пророчила гибель всего нашего проекта и наше общее увольнение с позором и лишением права заниматься телевизионной деятельностью.

– Я же только поступила! – возмутилась я.

Но тут неожиданно раздался звонок от Бориса, который все еще думал, что я ищу работу в пресс-службе. Оп-ля, война на пороге, а я не готова. Как нехорошо, ай-яй-яй.

– Ты где шлялась? – начал он без приветствия.

– Я? Я на работе! – выстрелила я.

– Где? – подавился Борис. И принялся долго и громко откашливаться.

– На работе, – гордо повторила я.

– А почему я тебя не вижу?

– Не знаю, – пожала я плечами, одновременно поправляя декорацию, которая должна была у нас изображать палаты царя. Хилая конструкция. – А почему ты должен меня видеть?

– Потому что я здесь нахожусь! – заорал он так, что мне пришлось резко отдернуть трубку от уха.

– А я – нет, – ответила я. – Мне не удалось дойти до этой твоей пресс-службы. Тут у вас историков, особенно хороших, таких, то есть, как я (не могла упустить момент, выпендрилась), ловят еще в коридорах.

– Что за бред? – возмутился Борис.

– А ты приходи во второе крыло, в четыреста седьмую студию. Сам убедишься, – весело закончила я и поковыляла замазывать краской дыру в палатах царя, которую залепили листиком из тетради. Охра и краска с позолотой ложились на лист плохо, все норовя его прорвать, тем более что кисточек не нашлось и пришлось красить ватным тампоном. Так что я была очень-очень занята.

Через час, когда явился Борис, я уже сбросила эти действительно совершенно не брутальные шпильки и стояла босиком на парапете стальной конструкции для крепления декораций. Докрашенные ватным тампоном палаты перед самым началом съемок все-таки чуть не грохнулись. Так что пришлось держать палаты вручную. С трудом разобрав, где именно меня искать, Борис обошел картонный Кремль и с удивлением посмотрел на меня. Его глаза метали громы и молнии, но мне было некогда разбирать, чем я его задела.

– Значит, вот тут ты теперь работаешь? – удивленно смотрел он на меня, согнутую в три погибели. Я с трудом косила глазом в его сторону и кивала подбородком. Затылок при этом поддерживал купол Кремля.

– Посторонним надо удалиться. Сейчас начнутся съемки, – ревниво посмотрела на Бориса Лера. Все-таки до чего негативная девушка. Недаром ей бог не дал грудь.

– Он не посторонний, – отослала я ее. – Как дела?

– Неплохо. И почему ты не дошла до пресс-службы?

– Меня натурально перехватили, – гордо ответила я, но чуть не поскользнулась. Если бы Борис меня не поддержал, я бы точно грохнулась.

– То есть у тебя все хорошо? – лениво уточнил Борис. Он уже собрался с мыслями и принял свой стандартный облик Рассела Кроу, пресыщенного жизнью и все на свете видавшего и знавшего.

– Давай вместе пообедаем? – пискнула я из-под палат. Уж очень мне не хотелось, чтобы он ушел на такой ноте.

– Я сегодня занят, – буркнул Борис.

Раз мне не надо больше помогать, значит, нечего и напрягаться. Вот так он всегда. Я расстроилась, но, как потом выяснилось, сегодня оказалась занята и я. Как, впрочем, и завтра. За неимением времени для поиска нормальных кандидатов в викториновские участники мне пришлось самой разгадывать собственные дурацкие загадки. Вторым игроком был Ларик, которому стало так интересно посмотреть, а не врет ли его непутевая сестрица в очередной раз, что он оторвал свою хрустальную задницу от дивана и приехал (причем бесплатно) к нам на съемки. Я ожидаемо выиграла, что неудивительно, если учесть, что все вопросы я придумала сама. А Ларик (ха-ха) на вопрос о том, что больше всего оскорбило бояр, ответил, что – введение в их круг всяких там холопов типа Меншикова. Все-таки я куда умнее собственного брата! Как приятно. Как хорошо. И как славно, что небесная канцелярия решила оставить без удовлетворения мои мечты о ничтожном положении и раскаянии Андрея, а постановила выдать мне совершенно на ровном месте дело, которое за пару часов и навовсе пришлось мне по душе.

Глава 7

О пользе чаепитий

Случалось ли вам чем-то увлечься так, чтобы все остальное в мире вдруг переставало иметь какое-то значение? Мне лично не приходилось, потому что я человек (как уже упоминалось) спокойный и рассудительный. Не подумав, ни на что не бросаюсь. Правда, иногда случается, что бросаются на меня, как это вышло с Гошкой. Кстати говоря, Гоше всего сорок лет, а то, что он седой и похож на старика-боровика, – так это последствие пребывания в темных затхлых студиях и злоупотребления кофе. И, конечно, отсутствие всякого намека на режим дня и здоровый образ жизни. Даже наоборот. Гоша предпочитал работать в студии по ночам.

– И ты оставайся, – радушно приглашал он, видимо, одобрительно отнесся к моей красоте. – Тут только ночью можно работать. Не ходят всякие придурки.

– По-моему, тут все время кто-то ходит, – ответила я, хотя по ночам тоже оставалась. Идея с Петром Первым вполне устроила продюсеров, которые после тестовой демонстрации заглянули в студию, осмотрели меня с ног до головы и задумчиво почесали подбородки. Славик начал суетливо объяснять, почему я и только я подойду для этой работы.

– Уникальный случай. По доброй воле держала кремль! Очень наш человек, – заверил продюсеров Славик.

– Поживем – увидим, – пространно заявили продюсеры тоном милиционера. – На такое место можно консультантов из профессоров выбирать.

– И что мне делать с профессором? Он же только жрать будет и моделей тискать, – возмутился Гошка.

– И это тоже, – согласился кто-то маленький, с наполеоновским комплексом. Скорее всего, главный из продюсеров. Еще до этого он очень внимательно осмотрел меня со всех сторон. И хотя я была в творческом виде (кеды и строительный комбинезон), он посмотрел на Гошу понимающими глазами. Мол, тут теперь нам самим есть что тискать.

– Я – девушка приличная, – на всякий случай шепотом заявила я. На меня обернулись так, словно я была инопланетянка.

– Приличных девушек почти нет в природе. Это как негры-альбиносы, – уверенно заявил Славик и повел группу продюсеров куда-то в офис поить «Смирновкой».

Я сочла за лучшее скрыться, чтобы не пришлось отбиваться от работодателей под пьяную руку. Но угрозы взять на мое место профессора восприняла и стала работать за двоих, а то и за пятерых. Я практически дневала и ночевала в студии, выискивая исторические вопросы с приколом и так называемым вторым дном. Чтобы нельзя было отгадать с помощью простой логики. Конечно, это была не совсем моя работа, потому что, как выяснилось, существует целая рабочая группа, которая должна разрабатывать варианты, а я – только консультировать их на предмет полного или неполного бреда с научно-исторической точки зрения.

– А почему они тогда ничего не делают? – настороженно спрашивала я у Гоши, который с меланхоличным видом разделывал на столе селедку.

– Почему ничего? Они еще пару недель назад скачали исторические тесты с какого-то сайта.