Фрося. Часть 4 (СИ)

Я уверен на сто процентов, что мы везде смогли бы вместе быстро подняться на ноги, я же вижу тебя и хозяйкой магазина, и хозяйкой ресторана, и хозяйкой гостиницы, а главное, хозяйкой в моём доме.

Фрося невольно рассмеялась:

— Маричек, а не уборщицей во всех этих заведениях?!

— Ни в коем случае, хотя поначалу, возможно и эту роль пришлось бы выполнять, но тебя ведь ни чем не испугаешь.

— Нет, ни чем, если бы ты был рядом со мной, но ты же отлично понимаешь, что это не осуществимо.

— Понимаю, конечно, понимаю, и от этого у меня на душе полный мрак.

Ладно, не будем друг другу рвать сердце этими дурацкими фантазиями, хотя я тебе уже говорил, что если ты всё же надумаешь и вырвешься из этой страны, то наше совместное будущее совсем не иллюзорно.

— Марик, и впрямь, не рви ты мне и себе душу, разве может собака на ходу ухватить себя за хвост, а именно это ты сейчас пытаешься сделать.

Лучше расскажи, что у тебя нового, как развиваются вокруг тебя события?

Марк уселся тяжело на стул и глубоко вздохнул:

— Ах, Фросик, как твой сейчас отъезд не кстати.

Меня ведь уже попёрли с работы, как, впрочем, и Соню.

Старшая дочь, удивительно, но пока продолжает учится, она уже успокоилась и к моей радости налегла на английский язык.

На послезавтра мне назначено рандеву в органах, в общем, маховик раскрутился и понёсся, уже не остановишь.

Я не смею тебя об этом просить, но постарайся вернуться из Сибири пораньше, а то, может так случиться, что меня уже здесь не застанешь.

— Ты думаешь, что и на юг мы не успеем с тобой съездить?

Марк притянул к себе опечаленную женщину и приник к её губам затяжным требовательным поцелуем. Он оторвался и тяжело дыша быстро зашептал, глядя с любовью в её опечаленные глаза:

— Фросик, милый мой, Фросик, ведь я всё делаю для того, чтоб быстрей отсюда убраться, ОБХСС дышит в спину, если бы ты только знала, каких мне стоит усилий и денег, чтоб процесс моего дела затормозили, а отъезд ускорили.

Фрося широко распахнутыми глазами смотрела на любимого мужчину, не произнося ни слова, потому что ей больше нечего было ему сказать.

— Фросик, Фросик, ну, что ты смотришь так на меня, будто расстреливаешь из двух стволов сразу, я же с тобой предельно честен.

Ведь если заметут меня, то и тебя следом, и пойдёшь за мной, как соучастница.

Пойми, когда раскрутят наши гешефты и на месте не будет главного организатора, то, возможно, всё спустят на тормозах.

— А, если не спустят?

— Тогда не задумываясь вали всё на меня, ты ведь в наших делах только прогулялась по верхам, мало кого и что знаешь.

— Не могу сказать, что успокоил, ведь я за себя особо не боюсь, у меня же Сёмка такой ещё неустроенный.

— Фросенька, я всё делаю для того, чтобы тебя огородить от нашего неподкупного правосудия.

Всё, конечно, предположить и обезвредить трудно, но я выстроил высокую и, на мой взгляд, надёжную пирамиду, чтобы тебя как можно меньше каснулась эта история.

В глазах у женщины застыла бездонная печаль, она попыталась отстраниться от Марка, от его нежных рук, жарких губ, его тепла, запаха и голоса.

— Фросенька. пойдём в другую комнату, там для нас всё приготовили в лучшем виде.

Я так по тебе соскучился, я так тебя хочу, как вспомню наше последнее свидание, тут же ощущаю эрекцию, будто юноша восемнадцати лет.

Фрося, наконец, справилась с собой, разомкнула объятия мужчины и встала на ноги.

— Маричек, ты всё правильно сказал, тогда было последнее свидание, когда мы с тобой дарили друг другу наслаждение.

Сегодня я по любому не расположена кувыркаться в постели, тем более уже с посторонним мне мужчиной.

На последок тебе скажу — я не о чём не жалею, ни о нашей интимной связи, ни о наших коммерческих делах, и даже о том, что почти четыре года я крала тебя у твоей семьи.

Что касается последнего, то в любом случае на этом месте была бы не я, так другая женщина и можешь криво не усмехаться, это правда, и ты это сам хорошо понимаешь, по любому, Соне ты бы доставался только обласканный другой, поэтому перед ней моя совесть совершенно чиста, никакого раскаянья и сожаленья.

Я тебя не крала, а брала то, что плохо лежит.

Поверь, я тебе от всей души желаю счастья на новом месте, как и твоей семье.

Маричек, ты меня сейчас не разжалобишь слезами и своим печальным видом.

Тебе не удастся растопить лёд наступившего в моей душе отчуждения, нежностью твоих рук, губ и слов, будем считать, что я для тебя умерла.

Ещё в Вильнюсе после первого нашего посещения ресторана, я спросила у себя — Марик, Марик, на счастье ты мне послан богом или на беду…

Не прощаясь и не оглядываясь, Фрося навсегда закрыла за собой входную дверь.

Глава 21

На Москву только ложился вечерний сумрак, а опечаленная Фрося уже возвращалась со свидания с Марком домой.

Ей хотелось, как можно быстрей очутиться в своей комнате, свалиться на кровать и зарыться в подушку с головой, и выплакать всю горечь, что свалилась на её израненную душу.

Нельзя сказать, что она никогда не думала о возможном расставании с Марком.

Ещё, как думала, почти с того же момента, как закрутился их безумный роман.

Ведь она отлично отдавала себе отчёт в том, что это был семейный человек, не помышляющий о разводе.

Вначале она даже удивлялась тому, что Марк неожиданно стал уделять ей особые знаки внимания, а к интимной стороне их отношений, она сама, можно сказать, сделала решительный шаг.

Марк был для неё птица высокого полёта и по занимаемой должности, и по своим материальным возможностям, но надо ему отдать должное, он никогда не кичился перед ней своим богатством и влиятельностью.

С первых дней их близкого знакомства, а случилось это, можно смело сказать, по дороге в Вильнюс, всячески старался возвысить её в своих и чужих глазах, вводил её королевой во все влиятельные круги общества.

Кроме того, он стремился дать ей возможность хорошо подзаработать и совершенно не позволял тратиться.

Марк свято считал, что все расходы связанные с их развлечениями, отдыхом и путешествиями это его не прихоть, а обязанность.

Боже мой, а как он засыпал её подарками, ведь она уже и счёта не вела золотым украшениям и дорогим нарядам.

Все вокруг считали Фросю счастливицей, в её то возрасте и охомутать такого блестящего любовника.

Да, есть что вспомнить и о чём пожалеть, но это она оставит на потом, иначе сейчас развернёт машину и помчится назад в Кунцево.

Нет, нет, новые их свидания и разрывающие душу разговоры уже ни к чему, пусть идёт, как пошло и он постепенно остынет и не наделает губительных глупостей, ведь она его хорошо знает — спокойный, рассудительный и казалось ничего его не может вывести из себя, но она то не раз была свидетелем, насколько у него взрывной характер, если разойдётся, на любой сумасбродный поступок готов.

Вот, только этого жигулёночка она купила за свои денежки, хотя Марк настаивал, что он обязан оплатить любовнице эту игрушку, но тут Фрося была непреклонна и одержала победу.

За двенадцать лет жизни в Москве, общаясь с мамой Кларой, Марком и другими близкими к ним людьми, Фрося поднаторела в манерах, в духовном развитии, в разговорной речи, в понимании культуры и искусства.

В ней ещё больше развился дарованный природой вкус и поэтому окружающие всегда принимали в любом обществе за даму из высоких слоёв и занимающую положение, и соответствующую должность.

Безусловно, с потерей Марка, жизнь её кардинально изменится, станет намного больше свободного времени, которым она даже не представляет, как будет теперь распоряжаться.

В своих поступках и перемещениях будет совершенно вольна, ей не придётся больше смотреть, как на это посмотрит Марк, и, как это сопоставляется с их бизнесом.

Нет, не нужны ей эта воля и свободное время, но фрагмент жизни под названием Марк нынче завершился, и этот факт нужно признать бесповоротным.