От любви не убежишь (ЛП)

Кейд изумленно смотрел на него… просто не в силах что-либо понять. С тем же успехом парень мог прийти к нему в офис и сказать, что он явился из будущего, дабы спасти землю от злобных киборгов. У Кейда осталось всего лишь одно воспоминание о Ное Гаррити – как он навсегда уходит из его жизни.

– Ты уверен, что мы говорим об одном и том же человеке? О Ное Гаррити родом из Хоффман-Эстейтси, бросившем среднюю школу Конанта?

Зак выглядел удивленным.

– Он никогда мне об этом не говорил. Я только знаю, что он играл в футбольной команде на позиции ресивера и был очень популярным в средней школе, – объяснил он и вернулся к своей истории: – Не думаю, что папа хотел мне о вас рассказывать, потому что всякий раз, как я задавал вопросы, он тут же менял тему. Но я не мог избавиться от мысли, что у меня есть брат. Думал о том, как вы выглядите, и … могли бы мы поладить или нет. А потом увидел в газете статью про сенатора Сандерсона и заметил там ваше имя. И… захотел наконец-то с вами познакомиться.

Кейд провел ладонью по волосам.

Подумать только, у него есть брат!

С тех пор, как Ной вычеркнул его из своей жизни, Морган запрещал себе даже думать об остальных родственниках со стороны отца – тем более, что они тоже не стремились с ним общаться.

До сегодняшнего дня.

– А кто-нибудь кроме тебя в семье есть? Ну там, братья или сестры? – поинтересовался он.

– Неа. Только я.

– А чего ты ждешь от меня? – Кейд надеялся, что его слова прозвучали не слишком грубо. Он просто пытался осмыслить происходящее и расставить все точки над і.

Зак пожал плечами.

– Слушайте, я понимаю, мы практически чужие друг другу, но… не знаю… может мы могли бы как-нибудь съесть по гамбургеру или еще что-то. Просто поболтали бы.

Кейд увидел в глазах паренька хорошо знакомое огромное желание. Потому что двадцать три года назад сам бы испытывал такие же чувства и вел себя точно так же, как Зак.

Кейд понятия не имел о том, что значит быть братом. И, несомненно, не ожидал обрести его в 15.45, в пятницу вечером. Но одно Кейд знал наверняка.

Он не поступит с Заком так, как в свое время поступил с ним самим Ной Гаррити. Поэтому кивнул:

– Я только «за».

***

Когда Зак ушел, Кейд закрыл дверь и сел за стол. Они договорились встретиться за ланчем на следующей неделе в «МДК Бургер-бар». Но сначала Морган выдвинул одно условие, которое не подлежало обсуждению:

– Там не должно быть Ноя, – твердо заявил он. – Мне безразлично, расскажешь ты ему обо мне или нет. Это твое дело. Но я не хочу с ним видеться.

Зак выглядел немного удивленным той горячностью, с которой говорил Кейд, но согласно кивнул.

– Да, конечно. Без проблем.

Морган понятия не имел, что могли означать слезы Ноя во время его игры за «Кубок Розы», да и не хотел этого знать. Будучи юристом, он привык работать с фактами. А в данном случае существовал только один непреложный факт, имевший значение: Ной Гаррити за двадцать три года ни разу не удосужился с ним связаться. Он никогда не был частью его жизни, и никогда ею не будет.

Кейд знал о нем достаточно, хотя в детстве ему пришлось собирать эти сведения по крупицам. Его мать, Кристин Морган, забеременела от Ноя Гаррити во время последнего школьного семестра. Ее родители на удивление спокойно отнеслись к новости, что их умница-дочь скоро станет матерью, а вот сам Ной испугался. Его старшего брата исключили из Иллинойского университета, и тот решил вместе с приятелем уехать в Калифорнию, чтобы заняться там ландшафтным бизнесом. Когда они предложили Ною присоединиться к ним, он тут же упаковал свои вещички и порвал с Кристин, оставив записку в ее школьном шкафчике: «Детка, не злись на меня. Я просто не готов стать чьим-либо отцом».

К счастью для Кейда, Кристин понимала, что готова она или нет, но появление ребенка, подразумевает ответственность за него. Поэтому окончила школу и поступила в местный колледж. Кейд, и во время беременности не причинявший матери особых хлопот, уместно родился во время зимних каникул. Бабушка стала ему нянькой, и Кристин смогла вернуться на занятия уже в феврале. Через два года она получила диплом младшего специалиста и вместе с Кейдом переехала в университет Северного Иллинойса, где и выучилась на медсестру.

Ему исполнилось пять лет, когда они с матерью вернулись в Чикаго, и она устроилась на свою первую работу. Тогда он впервые начал задавать вопросы об отце. И сразу же понял, что эта тема была довольно болезненной. Бабушка с дедушкой всячески избегали ее, а мать, которой исполнилось всего лишь двадцать три года, рассказывала исключительно плохие вещи: о том, как тот бросил школу, оставил ее беременной и ни разу за прошедшие годы не поинтересовался, как они живут. В итоге Кейд просто перестал спрашивать.

До того дня, когда спустя пять лет, мать не постучала в его комнату, где он играл перед сном в «Супер Марио» на портативной приставке «Гейм бой», и сказала, что им нужно поговорить.

Кейд хорошо знал, что это означает. Неприятности.

– Это Шон придумал сунуть сверчка в платье Мэнди Франклин во время собрания.

Мать скрестила руки на груди.

– Я ничего об этом не слышала. Но зато теперь знаю, о чем будет наш следующий разговор.

Ой.

Она присела на кровать рядом с ним.

– Знаешь, кто мне только что звонил? Твой отец.

Кейд отложил свой «Гейм бой» в сторону и сел. Его… отец?

– Чего он хотел? Спрашивал что-нибудь обо мне?

– Да. Он вернулся из Калифорнии и хотел бы с тобой встретиться.

Кейда охватило нервное возбуждение, как тогда, когда он стоял в очереди на перевернутые американские горки в парке аттракционов «Шесть флагов».

– Что ты ему ответила?

– Я сказала, что решать тебе.

Когда мать больше ничего не добавила, Кейд подумал, а не проверяет ли она его.

– А ты будешь злиться, если я соглашусь? – спросил он осторожно.

Кристин покачала головой.

– Я не буду злиться, милый. – Она протянула руку и убрала непослушную прядь с его лба. – Тебе решать.

– Когда он хочет со мной встретиться?

– Завтра.

– Я хочу с ним увидеться.

Мама кивнула, словно ожидала подобного ответа.

– Хорошо. Я ему передам.

– У тебя странная улыбка, – заметил Кейд, – Ты так же улыбаешься, когда приходит миссис Крамер и напоминает, что нам пора подстригать траву на газоне.

– Ну, миссис Крамер следовало бы найти себе занятие получше, чем целыми днями следить за лужайками своих соседей. – Внезапно она крепко обняла его. – Я завтра поработаю над своей улыбкой, Кейд. Ради тебя.

Кристин поправила одеяло и легла рядом с сыном. Такое случалось нечасто: лишь когда он болел или той ночью, когда Кейд был уверен, что слышал странный шум в шкафу, после того как старший брат Шона разрешил им посмотреть «Кошмар на улице Вязов».

– Ты ничего не хочешь спросить? – поинтересовалась она, положив голову рядом на подушку.

– Может, ты расскажешь мне что-нибудь о нем… только, мам, на этот раз что-то хорошее.

Кристин сглотнула и вытерла глаза. «Ох, ничего себе, – подумал Кейд, – это я виноват?»

Она повернулась к нему лицом.

– Я всё испортила, да?

Он притворился, что раздумывает над этим.

– Даже если и так, я, наверное, все равно не пойму.

Кристин улыбнулась, как он и рассчитывал. Затем засунула руку под подушку, устраиваясь поудобнее.

– Хорошо. Итак, три хороших факта о Ное Гаррити. Во-первых, он мог заставить людей смеяться. В школе все хотели с ним дружить. Во-вторых, он потрясающе играл в футбол. Всякий раз, когда мяч оказывался у него в руках, весь стадион приветствовал его так громко, что, наверное, было слышно за милю. И последнее… – Она остановилась, словно собираясь сказать нечто важное. – На выпускном балу он признался, что потратил целый час, выбирая для меня цветы. Сказал, мол, трудно найти что-то такое же красивое как я.

Кейд собрал воедино все эти драгоценные крупицы информации – сейчас он узнал о Ное Гаррити больше, чем за все предыдущие десять лет. Правда, мамино воспоминание о цветах показалось ему немного слащавым, но все остальное было стоящим. Кейд не смог удержаться от еще одного вопроса: