Дружба, йога и любовь

Он подмигивает и обнимает девушку за талию.

— Ну и где ты творишь чудеса?

— Сначала давай я покажу тебе студию.

За столиком в вестибюле сидит Хлоя и во весь голос разговаривает по мобильнику. Она ведет самый ранний класс, в семь утра, трижды в неделю. По выходным Хлоя работает барменом в клубе в Западном Голливуде, а в колледже учится на риелтора. Потрясающая смесь интересов и профессий, но они каким-то образом укладываются в голосе Хлои. Она прекрасный преподаватель, у нее преданная группа учеников, любителей вставать на заре, хотя во время занятий она слегка перегибает палку по части метафор, явно почерпнутых из других областей ее жизни. «Перегнитесь в поясе и опустите туловище… пусть оно стекает по ногам, как теплая темная жидкость, которая течет по кубикам льда, медленно растворяя усталость и напряжение… Отведите плечи назад, разверните грудную клетку, представьте, что вы открываете дверь и приглашаете всю вселенную войти. Я называю эту позу — «гостеприимный дом»». Сначала у Хлои был парень, потом девушка, теперь она одна. Настоящая бисексуалка, которая влюбляется, не отдавая предпочтения ни одному из полов. С одной стороны, подобное мировоззрение упрощает жизнь, с другой — невероятно усложняет.

Странно, что сейчас она здесь, но вклиниться в речь Хлои невозможно — судя по всему, она активно обсуждает что-то с матерью. Эта дама, которая время от времени появляется в студии, — одна из тех одержимиц, которые сперва прикидывают, чего ты стоишь, прежде чем заговорить с тобой. Тем не менее она достойна уважения как хозяйка преуспевающего бизнеса. Она больше похожа на сестру Хлои, и иногда Кэтрин завидует их близости. Она не общалась с собственной матерью по душам уже шесть лет.

Конор выглядит здесь до смешного неуместным, он сутулится, как будто ему страшно, — мужчины часто ведут себя так, когда впервые переступают порог студии.

— Отличное место, — говорит он. — Ну, покажите мне свои фокусы, леди.

— Никаких фокусов, мистер Росс. Это называется «позы». Ну или «асаны», если хочешь выпендриться.

Сказав это, Кэтрин опускается на пол, без особого труда удерживая вес тела на предплечьях, потом упирается ступнями в пол и глубоко прогибается назад. А затем, просто потому, что не может удержаться от соблазна, делает несколько шагов на руках и медленно принимает исходное положение.

— Ого! — Конор смеется и шутливо заслоняет глаза. — Только не повторяй, ты меня до чертиков напугала!

— Такого здоровяка? Ну, не трудно же тебя напугать.

И тут же, словно в наказание за хвастовство, в доказательство того, что жизнь полна непредсказуемых мелочей, Кэтрин спотыкается на ровном месте. Конор немедленно оказывается рядом и удерживает девушку за плечи.

Кэтрин пристально глядит на него.

— Я это сделала нарочно, — говорит она. — Чтобы проверить, сумеешь ли ты поймать.

— У меня хорошая реакция, — заверяет парень. — Очень приятно убедиться, что ты тоже человек. Когда ты тут изгибалась, я уже начал сомневаться.

— О, я стопроцентный человек. Ты даже не представляешь насколько.

Руки Конора скользят вниз, на талию девушки, и она не спешит отстраняться.

— Я тоже… — произносит он.

Честно говоря, это очень глупо. Они почти не знакомы, Кэтрин его не знает. Но она видит в красивых глазах Конора искренность и честность и ощущает прилив радости («Добро пожаловать в мою душу, Вселенная!»), которую не испытывала уже давно.

— Я надеюсь, — отзывается Кэтрин.

Парень наклоняется и целует ее в губы, крепко обвив руками, и Кэтрин благодарно вздыхает — совсем как после десяти «приветствий солнцу» подряд.

Она настолько поглощена происходящим, что негромкий стук кажется ей исходящим из собственного сердца. Но это Хлоя стучит в стеклянную дверь студии. Кэтрин встречается с подругой взглядом, и та протискивается в щелочку.

— Э… простите, что помешала, но через полчаса у меня занятия.

Кэтрин смеется.

— Не беспокойся, мы сейчас уйдем. Мистер Росс — мой клиент. У нас сугубо профессиональные отношения…

— Да, я вижу.

— А где Баррет? — спрашивает Кэтрин. — Я думала, она сегодня дежурит.

— Она присматривает за близнецами. Баррет повела их в парк и попросила меня посидеть за столом. Кажется, у Ли и Алана какая-то деловая встреча. Они не объяснили.

Кэтрин чувствует, как в животе что-то обрывается. У нее сильнейшее предчувствие, что тут не обошлось без «Мира йоги».

— Ли не сказала, когда вернется?

— Она обещала позвонить. Все это слегка загадочно…

С точки зрения Кэтрин, никакой загадки нет.

Поскольку Ли рекомендовала танцовщице побольше покоя, Грациэла стала чаще навещать мать, живущую в Дуарте. В зависимости от времени суток у девушки уходит на дорогу от часа до полутора. Не то чтобы ей нравилось париться в машине, но она по крайней мере двигается, а не торчит дома, ругаясь с Дарилом и изо всех сил стараясь соблюдать диету. Если она, в довершение прочих бед, начнет набирать вес, то станет по-настоящему несчастной.

Грациэла убеждает себя, что это главная причина, по которой она проводит время с матерью, но есть и другие поводы. Восемь месяцев назад ее отчим умер от рака легких, и мать, которая никогда не отличалась особой жизнерадостностью, погрузилась в депрессию. Почти целый день она сидит перед телевизором, смотрит мыльные оперы и комментирует по-испански реплики героев.

Грациэла решила постепенно наводить порядок в материнском жилище — по комнате за раз. Когда наконец весь дом будет прибран, матери, возможно, станет лучше и она оценит усилия дочери. Несмотря на больное сухожилие, убираться гораздо проще, чем сидеть с матерью и слушать попреки — Грациэла, мол, одевается и выглядит как шлюха, она непременно попадет в ад… Мать хочет, чтобы девушка нашла работу, бросила танцы — она равняет их со стриптизом — и вышла замуж. У Грациэлы двое братьев, которые в материнских глазах непогрешимы. Может быть, если бы они навестили бедняжку хоть раз, она бы слегка приободрилась. Грациэла сомневается, что кто-нибудь из них побывал у матери со дня похорон. И это непростительно, потому что оба заняты далеко не круглые сутки.

Она убирает моющие средства в кухонный шкаф и выходит на маленькую застекленную веранду, где мать проводит почти целый день.

— Мне пора, мама, — говорит Грациэла. — Не хочу попасть в пробку.

Мать кивает, не отрываясь от экрана, и говорит:

— Esta mujer es una mentirosa [4].

Она считает, что на телевидении все врут. Может быть, мать в чем-то права, а может быть, просто отрицает все подряд и чувствует себя жертвой глобальной несправедливости.

— Сегодня я убралась в гостевой, — говорит Грациэла. — И в кладовке. Я отвезу старую одежду Геберто в приют для бездомных.

— Я просила убрать в моей комнате, — замечает мать. — Ты никогда меня не слушаешь.

Может быть, именно йога стала причиной тому, что в последнее время Грациэле удается пропускать мимо ушей большую часть подобных комментариев. «Нельзя контролировать действия других людей, но можно управлять своей реакцией».

— На следующей неделе я приведу в порядок твою комнату, ладно, мама? Я привезла еду и положила в морозилку. Нужно только разогреть в микроволновке.

Мать медленно переводит взгляд на девушку.

— Ты никогда не научишься готовить.

Грациэла наклоняется и целует ее в лоб.

— Увидимся на следующей неделе.

В Дуарте улицы похожи одна на другую, не заблудиться почти невозможно, хотя она бывала здесь много раз. Грациэла сворачивает не туда и оказывается в маленьком бедном районе, самом мрачном из всех, что она когда-либо видела. Ослепительно светит солнце, горячий ветер разметает мусор, за домами маячит очередной огромный торговый центр. Грациэла понятия не имеет, как отсюда выбраться. Но она не поддастся. Не уступит искушению, не позволит материнской усмешке перечеркнуть успехи, которых она добилась.