Подружки невесты

Шарлотта заливается смехом.

– Договорились! Все, что пожелаешь, Айви! Все, что пожелаешь!

Глава 31

Ливерпуль

Суббота, 24 марта

Я знаю только одного человека, который способен надеть на собственную свадьбу ковбойскую шляпу и боа из перьев, и этот человек – моя мать.

– Забавно, не правда ли? – спрашивает она, крутясь перед зеркалом.

– Ты выглядишь как Джон Росс Юинг в юбке, – мрачно говорю я.

Мамочка строит мне рожу.

– До чего же ты консервативная, Айви! – вздыхает она.

– Все дети так или иначе бунтуют против своих родителей. Консерватизм – единственное, что мне оставалось!

Мать со смехом ерошит мои волосы. Она так поступает с тех пор, как я себя помню, и, пожалуй, будет продолжать даже после моего выхода на пенсию. Раньше ее привычка сводила меня с ума, но теперь я повзрослела и многое поняла. Могут же у моей матери быть собственные уникальные особенности. А поскольку эта особенность далеко не самая эксцентричная и почти не привлекает внимания окружающих, я решила с ней смириться.

– Ты не пыталась думать о чем-нибудь более... гм... сдержанном? – спрашиваю я, вспоминая картинки из журналов для невест.

Да, нашла что вспомнить. Вкусы моей матери не имеют ничего общего со сдержанностью. «Безудержность» – вот слово, которое характеризует ее гораздо лучше!

– О чем-то скучном, ты хочешь сказать? – кривится мамуля, оглядывая ряды вешалок. – Ага, вот что мне по вкусу! – И она снимает с вешалки длинное, вполне традиционного вида платье.

Мое сердце замирает. Неужели?..

– Интересно, сошьют они такое из полосатого хлопка? – задумчиво бормочет мамуля.

Совсем скоро мама выходит замуж за Боба, с которым они встречаются вот уже шесть лет. Сказать, что парочка создана друг для друга – значит не сказать ничего. Да, моя мать – абсолютно эксклюзивный экземпляр, но и Боб ничуть не менее редкое исключение из общих правил. Эти чудики похожи, как две спички из одного коробка!

Он – бородатый преподаватель философии в университете и носит веревочные сандалии такого древнего фасона, что, наверное, раньше они принадлежали самому Всемогущему. Она – инструктор йоги и обожает одежду ярких расцветок, так что если смотреть на нее слишком долго, рискуешь ослепнуть. У обоих такой блуждающе-рассеянный взгляд, словно они сидят на транквилизаторах (не удивлюсь, если половина окружающих так и думает!). Не знаю, конечно, чем они там баловались в юности, но подозреваю, что Сара и Боб просто родились с таким выражением лица.

Конечно, я никогда не буду считать Боба отцом, но я рада, что эти двое все-таки решили пожениться. Мама заслуживает счастья, а Боб, я знаю, для нее в лепешку расшибется. Конечно, если мамины желания не будут входить в противоречие с его моральными запретами, список которых весьма обширен – от загрязнения пляжей в Формби до истребления гималайских медведей в Китае.

Впрочем, мамуля и не собирается покушаться на его убеждения – ее собственный перечень этических принципов по объемам может конкурировать с телефонным справочником. И хотя в детстве она кормила меня чечевицей в огромных количествах (до сих пор не пойму, как мой кишечник не взорвался; шоколадные бисквиты я впервые попробовала в двенадцать лет), а идеальный семейный отпуск в мамулином представлении – это неделя в палаточном лагере борцов против гонки вооружений, повзрослев, я поняла: моя мать – парень что надо.

Отец, с которым она познакомилась в начале семидесятых в колонии хиппи, исчез из нашей жизни, когда мне было два года. Иногда мне кажется, что я помню его лицо, но, возможно, это лишь старые фотографии и обрывки маминых рассказов...

Не скажу, что мать когда-либо уклонялась от разговора об отце, просто эта тема как-то редко всплывала в нашем доме. Думаю, мама не была на седьмом небе от того, что папочка ее ребенка однажды просто ушел из дома и больше не вернулся... Судя по всему, он – весьма красноречивый факт! – отправился раздобыть немного ЛСД. Другие хотя бы идут купить молока и исчезают навеки, но этот тип даже семью бросить респектабельно не сумел!

– Айви, мне не идет ни одно из этих платьев, – говорит мама, перебирая вешалки. – Я в них буду выглядеть просто глупо!

– Но ты даже ничего не примерила! – протестую я. – Ты же не собираешься напялить свою любимую одежку? Имей в виду, если ты вырядишься в мохеровый джемпер и пестрые сабо, ноги моей на свадьбе не будет!

– Какая же ты противная! – Мамуля упрямо вздергивает подбородок, но я вижу, что сумела слегка напугать ее.

– Пойми, тебе нужно нечто особенное!

– День будет особенный, что бы я ни надела! Неужели мой внешний вид имеет такое большое значение? Вдобавок времени совсем мало, ателье все равно не успеет выполнить заказ...

– Успеет, куда денется! – решительно возражаю я. – Иди примерь хоть что-нибудь – ради меня! Ну пожалуйста!

Она недовольно морщится – словно подросток, у которого в наказание отобрали сотовый телефон и плейер, – почти не глядя сгребает с вешалки несколько платьев и исчезает за шторкой. Продавщица посылает мне сочувственный взгляд (так прохожие обычно смотрят на Грейс, когда Полли закатывает истерику на публике).

Мама одно за другим меряет пять платьев, и когда очередь доходит до шестого, я начинаю думать, что, возможно, она права... Все они прекрасно смотрятся на вешалке, но на маме выглядят как-то странно. Иначе говоря, нормально – а это совсем не ее стиль...

– Может быть, устроим перерыв? – В маминых глазах мольба. – Прошу тебя, Айви!

Глава 32

Мы завернули в уютное кафе в здании торгового центра, облюбованное крутыми менеджерами, праздными модниками и женами футболистов. Нетрудно догадаться, что на фоне этой публики мы с мамой выглядим несколько странновато.

Я заказываю свой обычный капуччино, а мама – травяной чай, который пахнет и выглядит так, словно в нем постирали носки. Присев за столик, она открывает «Гардиан» – газету, без которой не может прожить и дня, хотя пот уже пятнадцать лет беспрестанно жалуется на ее чрезмерную консервативность. Еще мамуля преданно покупает «Дейли эхо», однако вряд ли часто в нее заглядывает (недавно она спросила, писали ли мы что-нибудь о недавно опубликованном сборнике афганской поэзии).

Я выкладываю на стол один из глянцевых журналов, оставшихся со свадьбы Грейс, и открываю его на последней странице. Так, сверимся с памяткой, чтобы ничего не упустить!

Место уже забронировано – хоть здесь можно поставить галочку... Формулировка, правда, не совсем точная, ведь прием будет проходить в поле рядом с маминым домом, а организацию праздничного обеда берет на себя ее подруга Венди, хозяйка магазина «Здоровое питание». О, это будет настоящий пир: крапивный суп и шарики из бобового пюре – м-м-м, у меня уже слюнки текут!

– Полагаю, нет смысла спрашивать, заказала ли ты цветы?

– Успею еще, впереди ведь целых три месяца! – беспечно отмахивается мама.

– Два с половиной! И здесь написано, что надо все делать заранее. Вдобавок ты должна будешь разослать гостям открытки с предупреждением, что скоро они получат приглашения на свадьбу. Гм... не вижу смысла!

– Выжимание денег, – со знанием дела говорит мамочка. – Хотят, чтобы мы купили сразу два набора открыток. Не беспокойся, они нам вообще не потребуются – я просто буду упоминать дату и время при встрече с друзьями!

У меня едва не падает челюсть.

– Мама, – говорю я, стараясь держать себя в руках, – так не пойдет! Знаю, ты хочешь избежать излишних формальностей, но, извини меня, я серьезнее подходила к организации школьных вечеринок, когда была еще в шестом классе!

– Айви, ты слишком много тревожишься. Все будет прекрасно! Если хочешь, рассылай приглашения сама, я этим голову забивать не собираюсь. И Боб, уверена, тоже!