Праздник жизни

Нет. Неправда. Стоит. Стоит уже хотя бы из-за Миган и ее ребенка и тысяч других, ни в чем не повинных людей, которые могут стать жертвой безумных и жестоких преступников.

— Я хочу знать, за что убили Джеки и Бена? И не вешай мне лапшу на уши насчет каких-то там свидетельств, что это не было несчастным случаем. Ты знаешь гораздо больше. Иначе здесь не было бы трех агентов, ищущих того, кто это устроил. И не подставляли бы меня в качестве приманки.

— Никакая ты не приманка. Ты мишень. Это не одно и то же. — Пусть даже разделительная линия между ними и чрезвычайно тонка. — А Бен Брюстер не его настоящее имя.

— Час от часу не легче. Еще одна фикция. Он что, тоже агент ФБР?

— Нет. Еще восемь лет назад он попал в программу по защите свидетелей. Он был свидетелем по делу человека по имени Джошуа Карауэй, больше известного по кличке Мясник. Бен был в этой программе, потому что донес на Карауэя, случайно увидев, как тот убил человека и всю его семью. Тогда он и попросил защиту. А жертвой оказался агент ФБР.

— Ты его знал?

— Да. И его, и его семью.

— Извини. Мне действительно жаль, но я должна знать все. Я не могу больше кормиться полуправдой.

— Я пытаюсь, Миган. Не уезжай, поработай со мной.

— Джеки знала, что Бен был в этой программе?

— Нет, если только Бен сам не рассказал ей. Но он вышел из программы несколько лет назад.

— Почему?

— Это иногда случается. Я думаю, что он устал от вечных ограничений и правил и решил, что прошло достаточно времени и больше за ним не следят.

— Судя по всему, он ошибся.

— Не мог же он предполагать, что Джошуа Карауэй выйдет на волю.

— Как же могли выпустить такого страшного убийцу?

— Его не выпускали. Он сбежал. Шесть недель назад он умудрился смыться из тюрьмы на машине телерепортеров, приехавших туда, чтобы сделать передачу о положении заключенных.

— Бежал и отомстил Бену? О Боже! — В голове у нее поднялся рой жутких образов. Страшные видения всегда мучили ее, когда она думала о гибели Джеки и Бена. Впрочем, его, как оказалось, на самом деле звали по-другому.

— Он поклялся расправиться с Беном в тот день, когда был вынесен приговор. Он сказал, что вернется и убьет его и всю его семью и смерть их будет такой же, как та, свидетелем которой он оказался.

Она остановилась и стала смотреть на море, прикрыв глаза ладонью.

— Следовательно, ты следил за мной, за каждым моим шагом, надеясь поймать Джошуа Карауэя. И тебе ни разу не пришло в голову, что я тоже вправе знать обо всем. Я бы могла и сама позаботиться о себе. Скажем, уехать или нанять телохранителя.

— Мы точно не знали, будет ли он искать тебя. До последнего времени мы не были уверены, в курсе ли он относительно ребенка. До того момента, как он напал на тебя, все это были догадки.

— А как он мог узнать о ребенке? — спросила Миган, наступая на большую расколотую раковину.

— Точно так же, как я. Переговорив с соседями после взрыва.

— Но это рискованно, разве не так?

— Он из тех, кого хлебом не корми, только дай насладиться ужасом, который он сеет, — пояснил он, с отвращением подумав, что ничего, кроме кошмарных подробностей, не может ей рассказать. — Но это не все.

— Я так и думала.

— Соседка Джеки не знала твоего имени. Знала только, что суррогатная мать близкая подруга из того же города, что и Джеки. Чтобы узнать у врача Джеки твое имя, мне пришлось показывать удостоверение ФБР.

— Как же тогда этот Джошуа Карауэй узнал мое имя?

— Дверь в кабинет врача была взломана. Искали наркотики, но преступник мог заглянуть и в картотеку.

— А в карточке Джеки было мое имя как донора, которому ввели ее оплодотворенное яйцо?

— Именно так.

Миган села прямо на песок, натянув юбку на колени и обхватив их руками.

— Восемь лет в тюрьме, и человек бежит, чтобы убить. Просто представить невозможно, что делается в голове у такого безумца.

— Месть — мощный мотив.

— Но почему в таком случае он не охватывает нас всех? Предположим, я всю жизнь вынашиваю план мести человеку, который не захотел быть мужем моей матери и моим отцом. Или я днями и ночами пытаюсь накручивать себя, думая о том, что моя мать не хотела знать обо мне, занимаясь исключительно собственной жизнью. Все это я понимаю. Я даже готова согласиться, что все это достаточно реально и эти горькие мысли как-то отражаются на моей жизни и разрушают мою личность, и тем не менее я же не позволяю им сожрать меня с потрохами и превратить в зомби.

— В этом и состоит различие между нами и таким типом, как Джошуа Карауэй. Не могу это объяснить. Да и кто может, хотя есть сотни теорий на сей счет.

Он сел рядом с ней. Ему хотелось обнять ее за плечи, притянуть к себе и утешить. Но, даже если бы она не оказала сопротивления, это было бы ошибкой. Он и так позволил чувствам выйти из-под контроля в ситуации, где малейшая ошибка могла стоить ей жизни.

— А у Бена была другая семья? — спросила Миган.

— Мать. За ней мы тоже следили. Но никаких покушений на ее жизнь не было.

— Сьюзан. Так звали соседку, которая рассказала тебе о ребенке, верно? Они с Джеки дружили. Она всегда была с ней рядом. И когда у Джеки случились подряд три выкидыша, и когда врач запретил ей пытаться забеременеть еще раз из-за ее сахарного диабета.

— Да, Сьюзан, — кивнул он. — Она мне все это рассказала. Она же сказала, что это двойная трагедия: Джеки должна была наконец получить дочь, о которой так мечтала.

— Ты говорил Сьюзан, что ты из ФБР?

— Нет. Она решила, что я репортер, но призналась мне, что уже рассказывала все это еще кому-то.

— Я и сейчас иногда просыпаюсь по ночам и представляю, как тело Джеки разносит взрывом на куски. Как он мог такое сделать с Джеки и Беном? Скажи, как?

Миган закрыла глаза, и он увидел, как из-под век у нее проступили слезы и покатились по щекам. Больше он не мог сидеть как истукан. Он обнял и прижал к себе сотрясающуюся от рыданий Миган.

Они долго так сидели. Затем она отодвинулась от него и вытерла глаза ладонями.

— Почему я плачу? Я не плакала на похоронах.

— Плачь, Миган, плачь. Слезы омывают душу. Так говорила моя мама.

— Настоящая мама или по легенде?

— Настоящая. Она истинная леди. Вы бы друг другу понравились.

Миган потянула носом, достала из кармана платок и высморкалась.

— Она любит плакс?

На губах у нее появилась слабая улыбка, но он рад был и такой.

— Пойдем?

— Последний вопрос. — Она посмотрела на него. — Когда был учинен разгром в кабинете врача?

— Третьего декабря.

— За день до моего отъезда из Нового Орлеана в Ориндж-Бич. Ты быстро вышел на меня.

— Помедли я немного, и быть тебе трупом.

— Но я приманка, так ведь? — не унималась она. — Джошуа Карауэй возглавляет ваш список разыскиваемых, а я должна его заманить в ловушку. И дело не во мне и моем ребенке, а в Джошуа Карауэе.

— Можно и так сказать, но я никогда не пожертвовал бы тобой. Иначе я бы побежал в ту ночь за ним, вместо того чтобы спасать тебя.

— Может, это инстинкт подвел тебя.

— Уж больно ты умная. — Он провел большим пальцем по ее подбородку и приблизил свое лицо к ней. — Но я не жалею, что спас тебя, и даже если Джошуа Карауэя поймать не удастся, не пожалею.

Их взгляды встретились. В ее глазах читались сомнение, страх, печаль — самые противоречивые чувства, которые она никогда раньше не испытывала. Барт надеялся, что его лицо не столь проницаемо. Он поднялся и помог ей встать.

Она отряхнула песок с юбки и пригладила волосы.

— Надо было все сказать мне с самого начала.

— Я и так нарушаю все инструкции, рассказав тебе это. У нас нет доказательств, что за всем этим стоит Джошуа Карауэй. Лично мне чутье подсказывает, что взрыв это его рук дело. А взлом кабинета врача и нападение на тебя подтверждают мои догадки.

— Ладно, Барт Кромвель или как там тебя. Он убил не только твоих друзей, но и моих, так что можешь смело нанизывать меня на крючок и забрасывать. Мы должны поймать убийцу.