Праздник жизни

Барт доел жареный картофель, отодвинул тарелку и положил руки на стол.

— Ты готова смотреть на меня соблазнительным взглядом?

— Надо порепетировать.

Она чувственно облизнула губы, наклонилась вперед, насколько позволял живот, и кокетливо улыбнулась ему.

Он взял ее руки в свои.

— Ничего себе — репетиция! Да это твой коронный номер. Мужчина падает от одного твоего взгляда.

— Будем считать, что я свой номер показала. Давай теперь свой.

— Как можно отказывать даме! — Он крепче сжал ее руки и посмотрел ей в глаза.

Миган не мигая смотрела на него, пока не подошла официантка, и тогда она тоже захихикала.

— Ты хихикаешь как школьница, — упрекнул ее Барт, когда официантка отошла.

— Я не хихикала.

— Нет хихикала.

— У меня мало практики, — бросила она, отнимая руки и откидываясь на спинку стула.

— Да ладно, не дуйся. Я ни в чем тебя не виню. Просто констатирую факт. Мне нравится, как ты смеешься.

Ее поразило, как легко он приспосабливается к ее настроению и понимает каждый жест. Должно быть, это и есть тренировка. Ей с таким не приходилось сталкиваться.

— Мне и самой нравится. Только я не часто это делаю.

— Почему же сейчас смеешься?

— Сама не знаю. Может, киллер на хвосте действует так, а может, мысль о том, что вчера я была на волосок от гибели.

— В этом нет ничего странного. Опасность действует на людей по-разному. В одних она пробуждает лучшие качества — и они становятся сильнее и восприимчивее. Другие совсем раскисают.

— Это информация, так сказать, из первых рук. А тебе не обрыдло каждый день сталкиваться с убийцами и преступниками?

— Еще как, только это моя работа. А как ты относишься к своей работе?

— Я люблю свою работу. Она и изматывающая и сложная, но на ней скучать не приходится.

— А ты не устала от вечных поездок?

— Бывает, но не всегда. Я была книжным червем, а теперь с удовольствием езжу по местам, о которых читала и мечтала.

Он провел подушечками пальцев по ее щеке.

— Вот уж кем-кем, а книжным червем тебя не представляю. В тебе слишком много жизни, чтобы ты довольствовалась словами…

— Не такой уж у меня был большой выбор. Моя мама танцовщица, и мы вечно переезжали из города в город, от шоу к шоу. Мы нигде не останавливались надолго, и я не успевала обзавестись подругами, но, пока у меня была книга, я не чувствовала себя одинокой.

— Так ли уж?

Опять он попал в точку. Он видит ее насквозь.

Миган покачала головой.

— Ты предсказываешь судьбу или только читаешь мысли?

— Ни то, ни другое. Просто ты не умеешь врать.

— Не может же женщина быть совершенной во всем.

— Да, видать, не легко жить с танцовщицей.

— Мало того что танцовщица, еще и бывшая Мисс Алабама. Она и сейчас сногсшибательна. Невероятно эффектна.

— Вы друг с другом ладили?

— Мы по этому поводу никогда не говорили, но у меня всегда было ощущение, что я ей помеха.

— Зачем же тогда она завела ребенка?

— Она не хотела. Так получилось. Я — ошибка, плод мимолетной связи с человеком, который сбежал, как только узнал, что она забеременела. Потому-то я Ланкастер.

— А ты пыталась что-нибудь узнать об отце?

— Да нет. Мне и без того хватает проблем с матерью, чтобы искать себе на шею еще и отца. Да и зачем искать? В конечном счете он был физическим фактором, не более. Он же не хотел ничего знать обо мне. Так что я всю жизнь прожила без отца. А что за странный интерес к моей семье?

— Я просто любопытен.

Она не очень-то ему поверила. Он всегда при деле. Так что и это работа. Она, Миган Ланкастер, тоже его работа. И это нельзя забывать, если думаешь о человеке, который существует только в жестких рамках ФБР.

В ресторан вошел очень привлекательный мужчина в джинсах и коттоновой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами. Он внимательно огляделся и задержал взгляд на них.

Миган почувствовала легкое беспокойство, когда он последовал за официанткой и сел в нескольких столиках от них.

— Ты видишь его?

— Вижу, а что?

— Я его здесь никогда не встречала. Мне что-то от него не по себе.

— Не беспокойся.

Но она не могла не беспокоиться. Она чувствовала, что он выделил ее, как только вошел, а потом всячески избегал ее взгляда, когда шел к столику.

— Спасибо за совет, Барт, но вдруг это тот, кто хочет убить меня? Понаблюдай за ним, не смотрит ли он в нашу сторону.

— Это не он.

— Откуда ты знаешь? Ты же говорил, что толком не разглядел его в темноте. Посмотри на него внимательно, а потом сразу же уйдем. — Ее начала бить нервная дрожь, но она ничего не могла с собой поделать. Рука убийцы с силой давила ей на голову и толкала под воду.

— Спокойней, Миган. Это не тот парень.

— Но ты же не знаешь этого наверняка, тогда почему ты меня успокаиваешь таким уверенным тоном?

Он нагнулся к ней через стол.

— Прости за тон, но я знаю твердо. Это наш человек.

— Еще один агент?

Он кивнул.

— Ты узнала то, чего знать не положено. Не вздумай выдать его.

— Сколько их в городе?

— Нас всего трое.

В голове у нее словно сигнал тревоги сработал. Три агента ФБР охраняют ее и еще не родившегося ребенка. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что концы с концами не сходятся.

— Ты кормил меня баснями. Речь идет вовсе не об охране, так ведь? — Миган повысила голос, но ей было плевать. Ее использовали, и она хотела, чтобы он сейчас же выложил все карты на стол.

Барт резко отодвинул тарелку.

— Здесь не место для разговора, Миган. Я сейчас расплачусь, и мы пойдем отсюда.

— Хорошо, поговорим в машине. Но если ты не объяснишь мне толком, почему мне врал и использовал меня как подсадную утку, я немедленно уезжаю в Новый Орлеан. А сам можешь сколько угодно играть в свои детективные игры, корчить из себя невесть кого и разыгрывать заботу обо мне и ребенке. Я лично сыта по горло.

Барт подтолкнул Миган к машине. Только истерических сцен ему не хватает в людном ресторане. Он сам виноват. Позволил себе расслабиться на секунду и нарушил золотое правило, а дальше началась цепная реакция.

Миган слишком умна, чтобы можно было водить ее за нос. Нельзя было говорить ей об агенте. Она сразу сообразила что к чему.

Барт смотрел на раскинувшуюся перед ними водную гладь, переливающуюся на солнце, и вдруг ему стало душно в машине.

— Может, прогуляемся?

— Если будешь говорить.

Он открыл дверцу машины. Она открыла свою раньше, чем он успел выйти и помочь ей выбраться. Барт попытался взять ее под руку, но она отдернула ее. Он хорошо представлял, что творится у нее в голове и в душе. Она, конечно, вне себя оттого, что он говорил ей не все.

Теперь ему надо быть чертовски осторожным. Он слишком долго кормил ее полуправдой. И дело не в беременности. Она сама так на него действует своей честностью, прямотой, открытым проявлением чувств.

Они дошли до пляжа, и Миган сбросила с ног сандалии. Он нагнулся и поднял их.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

— Я сама могу понести, — сказала она сердитым голосом. — И хватит изображать из себя джентльмена. Больше никаких завтраков в постели, и не утруждай себя моими сандалиями. Я по горло сыта услугами Барта Кромвеля и больше не хочу быть объектом его забот.

— Завтрак не входит в мою работу. Я делал его по собственному желанию. — И сандалии тоже. Однако он безропотно отдал их ей. — Что ты хочешь знать, Миган? Я постараюсь быть честным, насколько это возможно.

— Честным, насколько это возможно. Речь идет о моей жизни и жизни моего ребенка, а он, видите ли, соизволит быть со мной честным, насколько это возможно. Не слишком ли напыщенно и бюрократически звучит эта фраза? Даже принимая во внимание всю серьезность твоей деятельности.

Барт вздохнул.

— У меня есть обязанности. Вот и все. — Неблагодарный и опасный труд: выслеживать безжалостных убийц. Иногда ему казалось, что игра не стоит свеч.