Любовники и лжецы. Книга 1

Наступила пауза. Дженкинс выждал еще немного и решил выложить то, что было у него припасено. Он наклонился вперед и обдал обоих собеседников сигарным дымом.

– А если я скажу вам, что Хоторн еще далеко не вчерашний день? Что Хоторн не так прост? Что Хоторн жалеет о том, что сошел с дорожки своей золотой карьеры?

– Тогда я отвечу, что он слишком поздно хватился, – парировала Джини.

– Ты уверена? – улыбнулся Дженкинс. – Прикинь сама: предположим, Клинтону удастся посидеть в Овальном кабинете два срока. Это будет 2000 год. В это время Хоторну будет всего лишь за пятьдесят. А он к тому же выглядит лет на десять моложе. Можешь ли ты исключить его участие в предвыборной гонке при его-то способностях и связях? Если можешь, то, боюсь, мне придется с тобой не согласиться.

– Ладно, – ответила Джини, – предположим, я согласна с этим. Но ближе к делу. Вполне допустимо, что Хоторн захочет снова выйти на прежнюю дорогу, но ему в любом случае не удастся восстановить позиции, утраченные им в Америке. По крайней мере, если он пробудет здесь слишком долго. Если Хоторн будет торчать в Англии, его можно считать покойником.

Она замолчала. Дженкинс наблюдал за ней с улыбкой. Джини, которая знала все его уловки, поняла, что ее обставили, что она что-то упустила.

– Ты сказал «связи», Николас? – спросила она, подаваясь вперед. – А-а, поняла. Ты имеешь в виду, что все может зависеть не только от собственных амбиций Хоторна? Что могут быть и другие люди, заинтересованные в его политическом будущем?

– Да, моя дорогая Джини, именно это я и хотел сказать. А ты разве с этим не согласна? Хотя бы его отец. Об этом даже и говорить не стоит. Старого С.С. никогда нельзя недооценивать, независимо от того, на каталке он или нет. Мне называли имена и других людей – мощных, облеченных властью и весьма заинтересованных. И все же…

Он замолчал и откинулся на стуле, вынув сигару изо рта.

– Нам не нужно заклиниваться на этих деталях, по крайней мере сейчас. И сегодня мы здесь не для того, чтобы их обсуждать. Может, у Джона Хоторна будет яркое политическое будущее, может, нет. В настоящее время он – самый значительный из иностранных послов в этой стране и человек с незапятнанной репутацией. Но вот мне в отличие от вас удалось услышать о нем кое-какие истории. Истории очень интересные, я бы даже сказал – разоблачительные. Ваша задача будет состоять в том, чтобы выяснить, соответствуют ли они истине. Если да, значит, политического будущего у Хоторна не существует.

Он помолчал, переводя взгляд с Паскаля на Джини. Кончик его сигары мерцал красными отсветами. Озадаченная молчанием Паскаля, Джини чувствовала себя неуверенно. Она посмотрела на Ламартина, а затем перевела взгляд на Дженкинса.

– Ты хочешь сказать, что у Хоторна есть враги?

– Вот именно.

– Но это еще ничего не значит. Люди с положением Хоторна не могут не иметь врагов.

– С этим я тоже согласен, – ровным голосом ответил Дженкинс. – Просто враги ничего не значат в том случае, если только им не удалось раздобыть чего-то такого, что Хоторн хотел бы похоронить как можно глубже. Нечто такое, о чем раньше никогда не было сплетен, о чем никто даже не шептался. Если же врагам это удалось…

– Они отправятся прямиком в американскую газету, – вмешался в разговор Паскаль, заставив Джини подпрыгнуть на стуле от неожиданности. Француз смотрел прямо в глаза Дженкинсу.

– Они отправятся прямиком в «Нью-Йорк таймс» или «Вашингтон пост», Николас. Вот что они сделают. Но в английскую газету они не пойдут, и ты это знаешь.

– Верно. Совершенно верно, – нисколько не смутившись, парировал Дженкинс. – Согласен. Именно так они и поступят. Если, конечно, в этот момент не окажутся в Англии. Если только не выяснится, что в Англии у них есть отличный контакт, кто-то, кому вполне можно доверять.

И вновь за столом повисла тишина. Дженкинс молча сидел, улыбаясь своим собеседникам. Джини видела, что он твердо настроен раскрутить эту историю. Мысленно она кляла его за манеру превращать любую беседу в лабиринт. Он расставался с информацией так же неохотно, как обжора с едой. Из него все приходилось вытаскивать клещами.

– Ладно, Николас, – сказала она, – давай уточним. До тебя дошли какие-то слухи про Хоторна, да? Он, видимо, что-то скрывает. Это связано с деньгами? С укрытием от налогов?

– Нет.

– Так может, на него оказывают давление? Какие-нибудь скверные дружки? Или речь идет о взятках во время предвыборной кампании? Или он связан с организованной преступностью?

– Нет. Ничего похожего. В этом отношении Хоторн – оригинал, мистер Чистоплюй.

– Ну давай же, Николас, меня уже тошнит от этой игры в вопросы!

– Попробуй в последний раз.

– Ладно. Секс? Он пытается скрыть что-то, связанное с сексом?

– Уже теплее. Продолжай.

– Что ж, если тут замешан секс, то вполне можно предположить…

– Из такого часто получаются самые лучшие статьи.

– Любовница? Внебрачный ребенок? Девочки по вызовам? Нездоровое пристрастие к блондинкам…

– Вот насчет блондинок ты угодила в самую точку. Они все должны быть блондинками, по крайней мере, мне так сказали…

Дженкинс умолк и стал наслаждаться изумлением, которое, как показалось Дженкинсу, было написано на лицах его собеседников. Румяный, вальяжный, он сидел на своем стуле, словно Будда на троне, и попыхивал сигарой.

Наконец Джини уронила:

– Должны быть блондинками? Странная формулировка.

– О нет. Совершенно точная, – искрился радостью Дженкинс. – Когда договариваются об услугах, он ставит непременным условием, чтобы это непременно была блондинка. Есть у него, конечно, и другие требования. Хоторн чрезвычайно привередлив – так мне говорили.

– Давай конкретнее, Николас.

– Разумеется, Паскаль. Блондинки. Хоторну нужны блондинки. Но то, каким именно образом они ему нужны, весьма необычно. Уж я чего только не наслушался, но это даже меня озадачивает. Во-первых, – он загнул палец, – блондинка, которая получает за это деньги, нужна ему с эталонной периодичностью. Один раз в месяц, всегда в один и тот же день. Это всегда происходит в воскресенье – третье воскресенье каждого месяца.

Во-вторых, – продолжал Дженкинс, – во время встреч блондинка должна хранить абсолютное молчание. Во время… совместных мероприятий, назовем это так, она не имеет права говорить или кричать в его присутствии. С учетом того, что там происходит, это может оказаться нелегко, но таковы правила.

В-третьих, встречи длятся ровно два часа, а девушке выдают тот или иной наряд. Впоследствии большая часть деталей туалетов снимается. За исключением одной. Каждой из них дают длинные черные кожаные перчатки, которые должны оставаться на ней от начала и до конца. Девушке не позволено прикасаться к Хоторну, если на ее руках нет перчаток.

– Перчатки?! – удивленно переспросил Паскаль. Его реакция не укрылась от взгляда Джини.

Дженкинс, которого неудержимо несло, не обратил внимания на вопрос.

– В-четвертых, девушки, мягко говоря, обязаны выполнять все прихоти Хоторна, некоторые из которых бывают… мягко говоря, необычными. Случалось, что после свиданий некоторым из девушек требовалась медицинская помощь. Я полагаю, отчасти именно поэтому они получают такое богатое вознаграждение. В Америке каждой из них выплачивали по двадцать тысяч долларов, здесь – десять тысяч фунтов. Ни одна девушка не используется дважды.

– Двадцать тысяч долларов? – недоверчиво переспросила Джини.

– Щедро, не правда ли? – улыбнулся Дженкинс. – Возможно, именно по этой причине ни одна из девушек до сих пор еще ни словом не обмолвилась с журналистами из желтых газет. Но и не только поэтому. Есть еще одна причина: они смертельно напуганы.

Воцарилась тишина. Николас Дженкинс победно откинулся на стуле.

– Захватывающая история, вы не находите? Налицо симптомы маниакальной одержимости. А ведь Хоторн человек, которому есть, что терять…

– Это невозможно! – возмутилась Джини, на секунду опередив Паскаля. – Это чушь! Мусор! Цветистый, не спорю, но, Николас, я не верю ни единому слову.