А может?.. (СИ)

Пол совершенно не знал, как построить разговор с болгаркой, как её успокоить и вообще как вести себя в данной ситуации, он понимал, что говорит что-то неправильное и глупое, но других слов подобрать не мог.

— Да. И даже не сказала об этом Йену.

— Но почему?! — изумлённо воскликнул Пол и в следующую же секунду осёкся и понял, что был излишне эмоционален. — Нина, прости, просто… Я хреновый психолог, что уж скрывать, — сказал Пол. — Я, правда, не знаю, что нужно говорить в таких ситуациях, но я очень хочу тебя поддержать.

Нина горько улыбнулась.

— Всё в порядке, Пол, — сказала она. — Просто выслушай меня, хорошо? И скажи, какая же я дура.

— Второго не дождёшься, а вот первое могу гарантировать, — ответил Пол, заставив Нину улыбнуться вновь.

Добрев продолжила.

— Ты, наверное, заметил, что в последнее время я была очень нервной и срывалась на окружающих. Причиной этому было моё внутреннее состояние. Новость о беременности меня буквально выбила из колеи, я несколько дней ходила как в воду опущенная… Я думаю, ты поймёшь, почему, ведь у тебя, по сути, похожая ситуация. Я не готова к появлению детей. Так же, как и ты.

Уэсли ничего не говорил, не желая прерывать Нину, но по его взгляду она поняла: он знает, что она чувствует.

— Я боролась с этим мерзким чувством, когда ты не хочешь ребёнка и думаешь о том, что теперь всё кончено. Но я не знала, к кому обратиться за советом: Йену я ничего говорить не хотела, мама была далеко… Но я рассказала Кэндис. Она основательно промыла мне мозги, и, чёрт возьми, как же она была права… Судя по всему, она решила взять ситуацию под свой контроль и поэтому рассказала Йену о моей беременности. Именно в тот самый день, когда мне сделали операцию… Я… Боже, как же я мечтаю о том, чтобы повернуть время вспять. Чтобы Кэндис успела и поставила меня в безвыходное положение, когда Йен узнал бы о том, что я от него беременна, и я бы поняла, как же на самом деле глупо поступаю.

— Йен всё узнал? — тихо спросил Пол.

— Да, — так же тихо проговорила Нина. — Знаешь, так смешно и горько: я боялась подумать, что могу чем-то причинить боль этому человеку, а в итоге сделала это, не задумываясь и даже не осознавая это до конца. Он возненавидел меня, и я прекрасно понимаю, что он прав. Господи, Пол, умоляю, скажи, что я бездушная тварь, дура, ещё что-то… Может быть, хоть тогда мне станет легче!

Пол присел ближе к Нине и обнял её за плечи.

— Он мечтал о детях, Пол, понимаешь? А я взяла… И просто наплевала на всё, что ему дорого. Я теперь даже не знаю, как смотреть ему в глаза… — Нина положила голову на плечо Пола.

— Я понимаю, что это очень тяжело, и давать советы проще, но прошу, не убивайся так. Я понимаю, как тебе хреново, но нужно попытаться не выпасть из жизни. Этим ты ни себе, ни Йену не поможешь. Он и правда очень вспыльчивый, но его сердце… Оно по-прежнему принадлежит тебе, Нина. Я не буду скрывать и говорить, что твой поступок — это ерунда, и что Йен вообще не должен был обижаться… Ты и сама знаешь, что это не так, — Пол постарался сказать последнюю фразу как можно мягче, чтобы не сделать Нине ещё хуже. — Но жизнь часто ставит перед нами препятствия, и если мы хотим быть счастливыми — мы должны двигаться дальше, несмотря ни на что. Выше нос, Нинс. Вы же уже столько времени вместе.

— Если бы ты знал, как я боюсь его потерять… — прошептала Нина.

— Я знаю. Прекрасно знаю. — голос Пола звучал уверенно, но не вселял в болгарку надежду. — Может быть, вам сейчас просто стоит взять тайм-аут. Просто чтобы отойти ото всего произошедшего и обоим успокоиться. Вам это нужно, согласна?

Добрев кивнула головой.

— Я не семейный психолог. И я не Йен. Но знаешь… Если бы вдруг в моей жизни сложилась подобная ситуация, в первую очередь я бы выслушал свою любимую женщину. И мы бы уже вместе искали пути разрешения вопроса.

— Он меня выслушал, — сказала Нина. — И, клянусь, я никогда не видела в его глазах столько ненависти. Это страшно, Пол. Особенно когда понимаешь, что заслуживаешь это, но всё равно так хочешь, чтобы этот человек где-то нашёл силы тебя простить.

В душе Пола в этот момент боролись противоречивые чувства. С одной стороны, ему было очень жаль друга: Уэсли тоже знал, что заветной мечтой Йена было стать отцом, и понимал, что поступок Нины причинил ему сильную боль. Полу впору было обозлиться на Нину, возненавидеть её так же, как Йен, встать из-за стола и сказать ей что-то обидное… Но он был удивлён осознать, что хрупкую брюнетку, сидевшую сейчас рядом с ним, ему жаль ещё больше. В её глазах он видел искреннее раскаяние и очень хотел помочь им с Йеном как-то понять друг друга. Он безуспешно пытался подобрать нужные слова, чтобы успокоить давнюю подругу.

— У вас не может всё закончиться вот так, — сказал Пол. — Ему больно, Нина. Но эту боль, как бы это ни было странно, можешь излечить только ты сама. Я думаю, Йен поймёт, что ты искренне сожалеешь о том, что ты сделала. Пусть и не сразу.

— Я просто не знаю, как вести себя с ним сейчас, — покачала головой Нина. — Я готова валяться у него в ногах, просить прощения… Но поможет ли это?

— Думаю, сначала надо посмотреть на его состояние с утра. А там уже будет понятно, — предположил Пол. — Думаю, сейчас не та ситуация, когда возможно предугадать ход событий далёкого будущего.

— Ты прав, — согласилась Нина. — Пол… Спасибо тебе. Правда… Мне нужно было кому-то выговориться.

— Я рядом, — сказал Пол и тронул болгарку за плечо. — Всё образуется, Нинс. Просто поверь в это.

Нина слабо улыбнулась и обняла Пола, которому и правда была очень благодарна за то, что он оказался рядом в такой момент. Добрев и Уэсли ещё долго разговаривали, не замечая ни усталости, ни хода времени. Уехал Пол только под утро, торопясь к жене, перед которой чувствовал вину за то, что оставил одну, и желая оставить Нину и Йена наедине.

Ко всем троим, в особенности, к Йену, судьба была невероятно благосклонна, потому что съёмки были назначены на вторую половину дня, так что ребята могли отдохнуть и выспаться после этой не слишком приятной ночи.

Нина была удивлена утром обнаружить, что Йен после такого возлияния проснулся самостоятельно и, судя по всему, даже от похмелья страдал не сильно. О ночи, проведённой в обнимку с бутылкой виски, говорили лишь синяки под его глазами и пока что устойчивый запах алкоголя, витавший в воздухе.

— Доброе утро, — робко проговорила она, увидев мужчину на кухне.

— Доброе, — кивнул он, немного успокоив Нину одним фактом того, что разговаривает с ней.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила болгарка.

— Отлично, — ответил Йен, и в его голосе прозвучали плохо скрываемые ноты сарказма.

— Йен, я хотела сказать… — начала было Нина.

— Не надо, — перебил Сомерхолдер. — Ты уже вчера, кажется, всё сказала. Я всё понял.

— Нет! — воскликнула Нина. — Йен, прошу, выслушай.

— Нина, вчера мы уже многое прояснили друг для друга. Не надо больше. Не режь по живому хотя бы сейчас.

— Прости меня, пожалуйста. — прошептала девушка.

Сомерхолдер ничего не ответил и демонстративно вышел из кухни, начав куда-то собираться. Нина вернулась в гостиную и молча наблюдала за этим, не зная, что сказать, чтобы задержать любимого хотя бы на мгновение. Уже надев куртку, Йен подошёл к ней и протянул ключи от особняка.

— Нина, я сегодня заеду за своими вещами. Будешь дома? — холодно спросил он. — Тогда я могу сейчас отдать тебе ключи. Если нет, я верну их вечером.

Добрев почувствовала, как у неё начинают дрожать руки. Она услышала то, что более всего боялась услышать, хоть и понимала, что это вполне может произойти.

— Йен, не надо… — пролепетала она и, поддавшись наконец эмоциям, бросилась к мужчине. Нина крепко обняла его и услышала, как стучит его сердце. Спокойно и размеренно. Равнодушно. Сомерхолдер не шелохнулся.

— Нина, давай не будем оттягивать этот момент, хорошо?

Брюнет осторожно, но уверенно отстранил от себя девушку и даже не взглянул ей в глаза.