Сотвори себе удачу

– Привет!

– Привет! Давай, я сначала схожу в бухгалтерию, а то вдруг они уйдут…

Никола, как фокусник, выдернул из кармана пиджака бумажку:

– Ловкость рук и никакого мошенства!

– Ой, Николушка! Спасибо тебе! – Люда поцеловала его в щеку.

Николу явно проняло. «Ну что ж, – думала Люда, – раз я теперь стала такая везучая, пусть и ему достанется от моего везения». Но потом она вдруг вспомнила, что, когда ей нужна была по-настоящему серьезная помощь, его никогда не оказывалось рядом. Может, это просто такая мужская психология: их тянет к сильным и счастливым, а слабости и горести у них хватает и своих? Правда, уж кого-кого, а Николу слабеньким назвать трудно! Как только дело касалось его интересов, он вдруг становился деловитым и пробивным.

Пятницы Люда ждала с нетерпением. В половине восьмого она уже была у консульства. У дверей толпилось человек пятнадцать. Все поместились за железной загородкой. Она встала в очередь. Люди здесь были самые разные. Но то ли со сна, то ли в предчувствии ответственного акта все молчали. По мере прибавления народа очередь уплотнялась и оживлялась. Оказывается, некоторые приходили сюда не впервые. Не потому, что много раз ездили в Штаты, а потому, что с первого раза им визу не давали.

– Как это – не дали? – удивилась Люда.

– Зарплата, вишь, для них маленькая, – пояснил довольно прилично одетый молодой человек.

– Ну и что? – не поняла Люда.

– Боятся, что я там работать буду, – нехотя ответил он и отвернулся.

– А им-то какое дело? – возмутилась Люда ему в спину.

– Им до всего есть дело! – раздраженно заметила дама в песцовой шубе. – Если бы здесь было все прекрасно, зачем тогда эта Америка нужна.

Снова нависло молчание. Люда рассматривала того, кому визу в прошлый раз не дали. Ничего особенного. Самый обыкновенный. Наверное, что-то скрывает. Может, у него не все чисто. Может, он под следствием или еще что… Мало ли? За себя она не волновалась: за нее заплачено. Ей беспокоиться не о чем.

Очередь стала двигаться. У дверей порядком управляли два наших милиционера. Они запускали в дверь по три человека. Но постоянно кто-то подходил, показывал им какие-то бумаги, и его пропускали без очереди. Старушка в оренбургском платке попыталась возмутиться, но сопровождавшая ее барышня терпеливо стала вразумлять:

– Бабуля, не нервничай, мы пройдем скоро. А пускают без очереди иностранцев. Русских без очереди не пускают.

И старушка тут же успокоилась.

Подошла Людина очередь, ее впустили в предбанник, где уже американские полицейские пропускали дальше. Все проходили через ворота, как в аэропорту, а вещи тоже просвечивались. Искали оружие и бомбы. Люда успокаивала себя: «Ведь это граница, там – территория другого государства. Конечно, они боятся после своего одиннадцатого сентября». Но когда она зазвенела в третий раз, сняв с себя куртку, цепочку с крестиком, вытащив из карманов ручку и ключи, она разозлилась.

– Ну что, мне раздеться совсем? – глядя в упор на наглого копа, выдавила она. – У меня застежки на лифчике железные, а еще молния. – Она задрала свитер, показывая ее полицейскому.

– Проходите! – вдруг миролюбиво сказал он с легким акцентом.

На второй этаж вела общая для всех лестница, а на площадке дороги расходились: нероссийские граждане шли налево, а российские направо. Слева было тихо и почти безлюдно. Справа множество людей стояло, сидело, ходило, и над этой толпой висела густая нервозность. Здесь надо было снова занимать очередь. Люда заполнила анкету, сложила все свои бумажки и наконец уселась на освободившееся место. У стенок стояли такие сбитые вместе по нескольку штук, как в кинотеатре, кресла с откидными сиденьями. Люда стала разглядывать просителей. Раздраженная дама в песцовой шубе отошла от окошка, издавая подозрительные всхлипывающие звуки. У окошек разговаривали вполголоса, и в помещении было довольно тихо.

И вдруг тишину взорвал мат. Люда мата толком не знала, но узнавала его сразу. И не по словам, а по холодку страха, возникавшего где-то внутри ее тела. Кричал мужчина в дубленке с шикарным портфелем. Среди матерных слов проскальзывали общеупотребительные:

– …не нужна мне ваша долбаная Америка… Если бы не дело… Чтобы… Америка…! Пошли вы… – Он воткнул в окошко свои бумаги и стремительно бросился прочь.

Из окошка высунулось узкоглазое азиатское лицо.

– Вернитесь! – кричало лицо вдогонку. Потом так же энергично закричало толпе: – Верните его!

Сначала толпа безмолвствовала, боясь соприкоснуться с неудачником, боясь, что даже такая незначительная связь с неблагонадежным скомпрометирует их в глазах всемогущего представителя вожделенной великой державы. Но потом приземистый мужичок с лицом работяги побежал за ним. И через некоторое время они появились вместе, причем первый все еще доругивал Америку, а второй, с одной стороны боясь засветиться рядом с ним – с другой, жалея собрата по испытаниям, похлопывал его сзади по плечу, приговаривая: «Ну буде, буде… Может, еще и устроится…» Люда вспомнила, как в очереди у консульства бывалые люди обсуждали служащих. Говорили, что документы принимают обычно двое: один – азиат, который всем отказывает, а другой – славянин, кажется чех, который всем разрешает. Это был, видимо, первый. Когда мужчина возвращался, азиатское лицо снова появилось в окошке. И буквально через мгновение мужчина уже уходил, солидно и важно ступая с зеленой бумажкой, прикрепленной к его документам. Люда уже знала, что зеленая бумажка означала «Дать визу», красная – «Отказать». Когда мужчина поравнялся с мужичком, он протянул ему руку и они зафиксировали крепкое дружеское рукопожатие. И все завидовали мужичку и жалели, что вовремя не проявили солидарности.

Подошла Людмилина очередь. Она заглянула в то же самое окошко, просунула свои бумаги. Вблизи азиат оказался очень молоденьким, чуть ли не подростком с замазанными кремом подростковыми угрями. По-русски он говорил почти чисто, внимательно просматривал каждый ее документ.

– Цель поездки?

– Я еду в гости.

– К кому?

– К друзьям.

– У вас есть недвижимость?

– Какая недвижимость? В Америке?

– Нет, в России. – Американский азиат подчеркнуто терпеливо и даже, Люда сказала бы, доброжелательно задавал и повторял свои вопросы. – У вас есть недвижимость?

– Нет, я живу в коммуналке. Клерк-недоросток поднял на нее глаза.

– В коммунальной квартире, у меня комната, – поправилась Люда.

– И родственников у вас нет?

– В Америке?

– Нет, в России.

– У меня есть тетка в Калужской области, – недоуменно пожала плечами Люда.

– Это не прямой родственник. Люда снова пожала плечами.

– Да, не прямой, – согласилась она.

– Подождите, вас вызовут. Ждать пришлось недолго.

– Русова! – крикнули из последнего окошка. Люда подошла к нему. Здесь сидела миловидная барышня. Ей подали ее документы.

– Сожалеем…

Люда отошла от окошка. На ее бумагах была прилеплена красная бумажка. И тут жуткая обида вдруг встала комом в ее горле. Она повернулась к окошку, но место уже было занято следующим просителем. Она просунулась, оттеснив какого-то мужика.

– Но почему? – с трудом выдавила она.

– Вы неплатежеспособны, не имеете никакого имущества, никаких близких не оставляете в России. В США достаточно своих неимущих. Следующий! – отчеканила девица со злорадно-вежливой улыбкой.

Люда хотела объяснить, что она архитектор, человек среднего класса, но ее уже душили слезы, и она поспешила к выходу, чтобы не показывать их.

Она даже не догадалась сразу позвонить Стиву. Может, он мог бы что-то сделать по горячим следам… Странно, она вовсе и не жаждала ехать в эту Америку, но отказ совершенно выбил ее из колеи. Она как будто мгновенно протрезвела от опьянения, в котором находилась с тех пор, как появился Стив.

И вот она снова одна в своей комнате с обшарпанной мебелью, с портретом мамы в черной рамочке и завядшим, засыхающим букетом в корзине.