Свет с небес

Черт возьми, как же он ненавидел это предчувствие нависшей беды. Неотвратимая и зловещая, она уже положила свою холодную руку ему на плечо.

Эллис не рассказала Нейлу и половины правды, большей частью из опасения выглядеть полной дурой. Кролик на крыльце был по крайней мере предметом материальным и осязаемым, доказывал, что бедная Эллис еще не совсем выжила из ума. Он давал ей полное право немедленно вызвать шерифа.

Но ведь она не могла вызвать шерифа, чтобы он помог ей справиться с ночными кошмарами. Никому на свете Эллис не могла рассказать, что опять видела во сне кинжал... и что это видение преследует ее как воспоминание, от которого невозможно избавиться. Никому не могла рассказать она и другого кошмара, явившегося этой ночью, когда лицо на шарике стало вдруг живым лицом, которое она знала и не знала... Незнакомец, которого она помнила, но не могла вспомнить... Человек, который до смерти испугал ее. Тот, который когда-то напал на нее... Эта ночь тянулась бесконечно и никак не могла смениться рассветом. Долгие часы горел свет в старом доме Гудингов, оставляя ночь за порогом, но только с появлением солнца Эллис почувствовала себя в безопасности.

Это было настоящее безумие, и никому ведь было рассказать о нем. Утром Эллис отиралась в церковь в поисках утешения, которое не бы ей никто на земле... потому что никому земле она никогда ничего не расскажет.

В самом начале первого Нейл припарковал свой черный пикап возле дома Гудингов. Услышав шум мотора, она поспешно выбежала кухни.

После возвращения из церкви Эллис почувствовала, что нервы ее натянуты до предела и даже тиканье старых часов кажется зловещим. Больше ничто не напоминало ей о том, сколько счастливых лет прожила она в этом старом доме. Она уже не чувствовала себя в безопасности здесь.

Эллис подбежала к двери как раз в тот момент, когда Нейл выходил из машины. И тут у нее перехватило дыхание, сердце сжалось, и Эллис замерла, потрясенная.

Нейл, как всегда, был одет в черное с головы до ног — черные джинсы, черный свитер, черные ботинки, черная кожаная куртка. Его облик, казалось, вобрал в себя все, чего она привыкла избегать и сторониться. На мрачную тучу, на предвестие беды — вот на что похож был Нейл Морфи.

Но почему-то это не отталкивало Эллис, почему-то ей неожиданно захотелось почувствовать близость этого мужчины. Тело ее заныло от болезненной жажды узнать прикосновение его рук.

Глупо. Абсурдно. Немыслимо.

Не обращая внимания на болезненную тоску своего тела, Эллис открыла дверь. Нейл как раз доставал из багажника первую коробку.

— Привет! — воскликнула Эллис, и снова у нее перехватило дыхание, когда он поднял голову и улыбнулся в ответ. — Чем могу помочь?

— Нагрейте для меня кресло-качалку, — ответил Нейл, взбираясь вверх по ступенькам. — Боюсь, что переезд окончательно доконает.

— Позвольте я...

— Нет. — Это короткое слово прозвучало очень ровно и очень внушительно.

Эллис посторонилась, освобождая ему дорогу.

— Я могу попросить мальчиков из соседнего дома...

— Нет. — Нейл остановился и посмотрел на нее. — Запомните, Эллис, я могу чертовски мучиться, но это вовсе не основание считать меня беспомощным калекой.

Он повернулся и вошел в дом, а Эллис не могла оторвать глаз от его узких бедер. Неожиданно она опомнилась и поспешила вслед за Нейлом.

— И все равно делать тяжелую работу, прекрасно зная, что потом будете мучиться, просто безрассудно, так и знайте, мистер Морфи!

Он уже поднимался по лестнице.

— Выходит, я редкостный идиот, мисс Эллис. Но если вы вздумали пилить меня, мэм, советую вам как можно скорее отказаться от этой затеи.

Пожалуй, в этом есть своя логика, подумала Эллис, глядя, как он поднимается по ступенькам.

— Которая комната для меня?

— Выбирайте сами. В первой спальне матрац пожестче, если, впрочем, это имеет значение для вашей спины.

— Премного благодарен,

...Отличные ягодицы, подумала Эллис и захихикала над собственной глупостью. Но она испытывала такое облегчение от того, что наконец-то пришел конец ее одиночеству, что могла позволить себе капельку легкомыслия.

Нейл все сделал сам — до последней проклятой коробки, до последней книги. А у него было мною книг. Они составляли большую часть его имущества.

— Эллис? — окликнул он, перегнувшись через перила. — Что вы скажете, если я возьму один из книжных шкафов из другой комнаты?

Она подошла к нижней ступеньке, вытирая руки о передник. Восхитительные запахи опять плыли по дому.

— Ради Бога. Будьте как дома.

Книжные шкафы все равно давно пустовали, с тех пор как Эллис пожертвовала книги — в основном старые романы — местному сиротскому приюту. Ее собственные книги, в том числе рукописные экземпляры — гордость и сокровище Эллис, заполняли книжные шкафы в кабинете.

— Вам нужна моя помощь?

— Не нужна, но все-таки спасибо.

Что ж, это, пожалуй, самый изящный отказ, который я от него получила, подумала Эллис, возвращаясь на кухню, чтобы закончить чистить картошку. Впервые за долгие годы она готовила воскресный обед не для одной себя, и это было чудесно. Чудесно было просто сидеть внизу, прислушиваясь к шуму над головой — там расхаживал Нейл, занятый обустройством своей комнаты.

Слишком долго мой дом пустовал, подумала Эллис. Ее последней постоялицей была учительница французского, тихая дама средних лет, безвылазно сидевшая у себя наверху, читая или проверяя тетради. Эллис едва замечала ее присутствие и зачастую не могла даже сказать, дома француженка или нет.

Зато сейчас она точно знала, что присутствие Нейла ей уж никак не удастся не заметить! Даже ковровая дорожка не могла заглушить его тяжелых шагов, половицы скрипели под его ботинками, и вместе с этими звуками старый дом вновь возвращался к жизни.

Спустившись вниз за очередной коробкой, Нейл задержался около кухни и оценивающе повел носом.

— Пахнет гораздо лучше, чем у Торнби, — оценил он.

— Вы приглашены, — небрежно заметила Эллис. Она надеялась, что это прозвучало именно небрежно, ведь ей не часто приходилось приглашать мужчин разделить с ней трапезу. — Ничего особенного: ростбиф, жареный картофель, засахаренная морковь...

— Ни слова больше. С первым ударом гонга я буду здесь.

Ему удалось втащить наверх последнюю коробку, не поддавшись боли, затопившей тело, но когда он это сделал, то почувствовал, что это действительно последняя коробка.

Оставив нетронутыми несколько коробок, Нейл взял полотенце и отправился в ванную. Что ему сейчас совершенно необходимо, так это хорошенько отмокнуть в горячей воде, а старинная ванна на когтистых лапах как нельзя лучше отвечала этой задаче. Отличная вещь, не то что большинство современных ванночек!

Двадцать минут в горячей воде несколько облегчили его страдании. Вернувшись в комнатy, Нейл бросился лицом на постель, стон облегчения вырвался из его груди.

О Господи, почти не болит! Почти. Пусть это продлится еще чуть-чуть, Господи! Совсем чуть-чуть...

Эллис в нерешительности стояла у подножия лестницы. Что лучше: позвать Нейла отсюда или подняться к нему и напомнить про обед? После того как он принял ванну, стало так тихо... Эллис даже подумала, что Нейл уснул. Если это так, то она ни за что не станет будить его. Несчастный человек, пусть спит там, где застал его сон, пусть хотя бы во сне не чувствует боли!

Поколебавшись еще немного, Эллис все-таки решила подняться наверх и заглянуть к Нейлу. Если он спит, то она подогреет ему обед попозже.

Через настежь открытую дверь Эллис увидела Нейла, лежащего ничком на кровати. Он был одет в джинсы и футболку, но босые ноги и странная неподвижность тела вызвали у нее ощущение его незащищенности.

Эллис потопталась у порога.

— Нейл? — наконец окликнула она его как можно тише, чтобы ненароком не разбудить.