Быть любимой

— У меня дети! У меня семья!

— Да я не о том, что семья, а о том, что без вас обойтись легче, чем без меня, и вы сами эту ситуацию пропагандируете. Сознайтесь, вы ведь кому только не пожаловались, как без меня жутко плохо?

Так действительно и было, и Света промолчала, обиженно сопя себе под нос.

— Вот… А надо было говорить, что вы моего отсутствия даже не заметили, легко работая за двоих. Цену себе набивать надо уметь.

— Вы уж умеете, — процедила Света.

— Умею, — охотно подтвердила Нина. — Вот вы мне тут кучу макулатуры накидали — а вы сами у себя на столе когда-нибудь залежавшиеся документы находили, после отпуска, например, или после больничного? Нет. Я их делала, за вас и без вас. И вот сейчас я это все по-быстрому ка-а-ак перелопачу с новыми-то силами… Как вы думаете — неужто никто не заметит, что я, наконец, на работе появилась? Уж ваша любимица Петрова-то сразу это заметит! Заметит и откомментирует!

Петрова, начальник канцелярии, действительно была Светиной любимицей, только в кавычках и со знаком минус. Ее на фирму из министерства для организации бумажной работы приволок сам блаженной памяти Алексашин. Невзлюбила ее Света не сразу, а после того, как она сама пригласила Петрову к себе домой посидеть, познакомиться и наладить дружеские отношения.

Свете показалось, что Петрова положила глаз на Евсеева и тот, кажется, тоже был не против приударить за хорошенькой Петровой прямо у жены-сожительницы на глазах. Все обошлось без скандала, но Света так и не смогла простить Петровой посягательства пусть даже и на разведенного мужа. Были и еще две причины, по которым Петровой не было места под Светиным солнцем, — густые, длинные русые волосы и более высокая зарплата.

Тут явилась на работу Лена, и разговор на повышенных тонах прекратился сам собой. Потом, правда, Света спросила у Нины, как отреагировала Петрова на принесенные ей для распределения бумаги.

— Как и следовало ожидать. «Пришла Чернова, и работа закипела! У вас там, кроме тебя, что-нибудь кто-нибудь делает?»

— И вы, конечно, ответили, что, кроме вас, никто ничего здесь не делает, — заранее обиделась Света.

— Не-а, — легко ответила Нина, заинтересованно листая очередной фолиант. — Я развернула перед ней психологическую подоплеку «феномена Золушки».

— Это что еще за феномен? — спросила Лена.

— Ну а что, вы сами не знаете? Злая мачеха баловала своих родных дочек бездельем и воспитала их неприспособленными идиотками. А Золушка, сами знаете, как выдвинулась, потому что не расслаблялась… Как, кстати, у нас там с новым директором?

На место Алексашина, даже ввиду его скорой отставки, человека найти никак не могли, потому что никому не хотелось разбираться с пропавшими акциями и другими финансовыми нагромождениями.

За главного пока был первый заместитель директора, Воробьев, тоже алексашинский выдвиженец, розовощекий пухлячок, прославившийся своей патологической нерешительностью, приближающейся к опасной для окружающих и производства трусости. Он жуть как не любил сам подписывать документы, особенно денежные. Однажды это обернулось для фирмы солидными трудностями. Он всеми способами избегал подписывать платежки на бумагу для принтеров, ожидая, что из отпуска вот-вот выйдет Алексашин. Тот из отпуска вернулся с задержкой, и вся фирма недели две, пока дело с бумагой раскручивалось в обратную от Воробьева сторону, обменивалась через локальную сеть электронными документами, а для неотложных внешних целей листочки выдавались по счету в канцелярии.

Однако к середине февраля руководителям подразделений на понедельничной планерке наконец-то представили хоть и временного, но все-таки богом данного директора. Он, оставаясь заместителем генерального, на несколько месяцев согласился поруководить филиалом и разрулить накопившиеся проблемы.

Свете он сразу не понравился — так, не пойми чего, хилый интеллигентик. Мазнув по ней глазами, Ванин не впечатлился ее изящной фигуркой и, как следствие, раз и навсегда лишился ее благосклонности. У него только что был день рождения, и, следовательно, он был, как Нина, Водолеем, то есть ледышкой, ничего не понимавшей в главном, то есть в любви. То, что они были похожи, выразилось в одном эпизоде, который целую неделю обсуждала вся фирма.

…Нина, в один из редких присутственных ванинских дней, пошла к нему подписывать какую-то бумажку, будучи одетой в нетипичное для нее мини. Надо сказать, вопрос, почему Нина, при хорошеньких пряменьких ножках, не носила коротких юбок, волновал многих. Сама она говорила, что приключений на свою «же» не ищет, по крайней мере на работе. Но вот тот почти единственный случай обернулся для международного отдела солидной встряской.

Минут через сорок после возвращения Нины от директора в отдел позвонила его секретарша, Светина подружка, и выпалила: «К вам идет Ванин!»

— К нам идет Ванин! — также выпалила Света. — Девки, атас!

В мгновение ока они выключили надрывавшийся латиноамериканскими страстями телевизор, размели по шкафам, в которые Ванин вряд ли стал бы заглядывать, всякие расчески с волосами, в основном Светины, покидали в холодильник грязные чашки из-под кофе, тоже, в общем, ее, убрали не у места лежавшие словари и уселись за компьютеры, изображая невероятную занятость. Нине деловую активность изображать не было нужды, а вот Свете с Леной пришлось взять у нее взаймы какие-то буклетики, якобы для работы.

Ванин пробыл у них недолго, сказав, что отдел хороший, уютный, похвалил бурно цветущие фиалки. Нина не смогла удержаться, чтобы не вылезти со своим научным подходом, и рассказала, что вряд ли фиалочное буйство — добрый показатель, потому что оно верный признак повышенной электромагнитной радиации. Ванин обещал подумать над этим вопросом и удалился.

Как только дверь за ним закрылась и с лиц сотрудников международного отдела сползли льстивые улыбки, Лена, бегая по отделу с удивительной для ее габаритов резвостью, выдала фразу, впоследствии вошедшую в историю фирмы:

— Если вы, Нинка, блин, еще раз, блин, пойдете к Ванину, блин, в мини, я вас, блин, задушу!!!

— Хм, — ответила слегка ошарашенная Нина. — А кто мне этот костюм присоветовал купить? Я сама ни одной мини-юбки за всю жизнь себе не сшила. Ваша любимица Петрова, кстати, тоже очень заинтересованно меня разглядывала, когда я была у нее в этом костюме…

Поклоннику мини-юбок Ванину пропавших денег при всем его уме и компетентности разыскать не удалось. Зато нашлись документы на полдюжины больших и дорогих квартир, купленных на фирменные деньги и тихонько простаивавших пустыми в разных концах Москвы. Главная бухгалтерша и ее заместительница уволились в один день, получив благодарственные грамоты и выходные денежные пособия. Видать, не только алексашинская, трясущаяся с бодуна, лапа была к этому приложена. По-быстрому стали разбегаться и другие его выкормыши. На их тепленькие места стали, хлопая крыльями, рассаживаться залетки, выходцы из братской Беларуси — ванинские земляки.

Света, видя происходящее, стала всерьез опасаться за свое начальничье место. Опасность исходила как от кого-то неизвестного, например чьей-то жены или дочки, которую могли посадить на ее место, так и от Лены с Ниной, даже непонятно, от кого больше.

Лена была опасна тем, что была дочкой влиятельной Анны Павловны. Кроме того, она что-то совсем замолчала о декрете и стала говорить о материнстве словами Нины: мол, рожать в этой стране и в это время — безумие и форменный садизм. Но Лена была неэнергична, неповоротлива, мало что умела и не слишком была сильна в технике и английском.

Нина была гораздо приспособленнее, и Света сильно жалела, что дала ей проникнуть во все сферы работы, и теперь повсеместное Нинино присутствие навязчиво лезло в глаза. Но та была пришедшим с улицы, ничьим человеком, да еще и жила где-то в области, без телефона, что можно было при желании представить неприемлемым для начальника качеством.