Санта-Барбара 5

Августа потянула сестру за руку.

— Джулия…

Мейсон резко обернулся.

— Конечно, я сейчас не могу и мечтать о том, чтобы меня, в конце концов, оставили в покое, — тон его голоса был вызывающим.

— Но Джулия решительно шагнула ему навстречу.

— Извини, конечно, но мне приходится это сделать. Я не знаю, когда ты сможешь разговаривать по-человечески, но есть вопросы, которые нам обязательно нужно решить, Мейсон. Не знаю, как к этому относишься ты, однако я не собираюсь оставлять все это без внимания. Я думаю, что мы должны раз и навсегда покончить с этим.

Мейсон хмуро пожал плечами.

— По-моему, нам не с чем кончать, нечего решать.

Она нахмурилась.

— Почему?

В гробовой тишине церкви слова Мейсона прозвучали, как обвинение.

— Вспомни, что произошло с Дэвидом, — заявил он. — Ты хотела помочь этому бедняге, а он тебе, бессовестный, наврал, при этом воспользовался твоими слабостями.

На мгновение закрыв глаза, Джулия бессловесно проглотила эти горькие и обидные для нее слова Мейсона. Она решила про себя, что сейчас не время и не место отдаваться во власть эмоций. Когда нужно решать серьезные дела, это может только помешать.

— Я разделяю твое горе, Мейсон, — стараясь сдерживаться сказала она. — Я совсем не хочу усугублять его, но все-таки не стоит в таком состоянии уничтожать другого человека и отказываться поговорить с ним, потому что ты находишься не в настроении.

Мейсон с презрением посмотрел на Джулию.

— Чего тебе надо?

Джулия старалась не обращать внимания на его вызывающий, оскорбительный тон. Лишь дрожащие губы и сверкающие возбужденным блеском глаза выдавали ее напряженное внутреннее состояние.

— Я была сегодня в суде, — заявила она. Мейсон пожал плечами.

— Ну и что? Я тоже там был.

— Я об этом знаю, — сказала Джулия. — Я пыталась попасть к судье, но в приемной мне сказали, что он занят.

Мейсон кивнул.

— Да, я был у него. Джулия вскинула голову.

— Вот именно. Я знаю, что ты прекратил дело против своего отца, но взамен подал в суд на меня.

Нахмурившись, он отвернулся.

До сих пор не вступавшая в разговор Августа Локридж, которая тихо стояла в стороне, вдруг решительно шагнула навстречу ему.

— Нет, я этого не вынесу, — возбужденно воскликнула она. — Все это слишком беспокоит меня. Я не могу просто так оставить это.

Она подошла к алтарю, возле которого стоял Мейсон, и нервно воскликнула:

— Ты не справедливо обвиняешь Джулию, она же не собиралась защищать Марка Маккормика, она как раз-таки наоборот хотела посадить его в тюрьму. Я могу поклясться чем хочешь, чтобы доказать тебе, что это правда.

Джулия подхватила ее возмущенные слова:

— Я уже говорила тебе об этом, Мейсон.

— Она считала, что факт изнасилования будет невозможным доказать, а потому рискнула своей профессиональной карьерой ради тебя, Мейсон, и ради Мэри. Я пыталась отговорить ее. Что ж, в таком случае, можешь подать в суд и на меня.

Мейсон холодно смотрел на обеих сестер, не считая нужным сказать ни слова. Все красноречие Августы, словно в болоте, утонуло в этом холодном молчании.

— Ну что ты молчишь? — взволнованно спросила она. — Ты мне веришь? Я не позволю сводить счеты, уничтожая близких мне людей. Ты понял меня, Мейсон?

У нее на глазах проступили слезы, что с Августой случалось крайне редко. Это говорило о крайней степени ее эмоционального возбуждения, и даже на Мейсона, в его нынешнем состоянии, подействовало впечатляюще. Его глаза тоже подозрительно заблестели.

— Может быть, я тебе верю, — тихо сказал он. Августа попыталась изобразить на лице улыбку, однако выглядело это довольно жалко.

— Ну что ж, и на том спасибо, — пробормотала она. — Прими мои соболезнования. Джулия, мне пора в аэропорт.

Она направилась к выходу. Джулия нерешительно посмотрела на сестру.

— Я сейчас, подожди меня на улице.

Когда Августа вышла, Джулия с надеждой посмотрела на Мейсона:

— Так ты заберешь свое заявление из суда?

Он тяжело вздохнул и с сожалением протянул:

— Значит, всепрощение?

Джулия обеспокоенно посмотрела на него.

— А ты возражаешь?

Мейсон холодным взглядом смерил Джулию.

— Кажется, Августа верит тебе. Если это правда, то я должен быть благодарен тебе за то, что ты хотела наказать Марка за его преступление.

В прямую на этот вопрос Джулия не ответила.

— Меня обвиняют в преступной халатности, приведшей к гибели Мэри. Мне не надо благодарности, Мейсон, я просто хотела бы, чтобы ты был справедлив ко мне.

Мейсон облокотился на алтарь.

— А что ты делала на крыше с Мэри и Марком? — вызывающе заявил он. — Это ты устроила их встречу?

— Нет, — решительно заявила она. Но Мейсона это не убедило.

— В таком случае, почему ты не остановила Марка Маккормика? — в его голосе по-прежнему слышались обвинительные нотки.

Джулия всплеснула руками.

— Ну там нечего было останавливать, Мейсон. Убийства там не было, была трагическая случайность, несчастный случай. Марк тут ни при чем. А я — тем более. Ты ничего не сможешь доказать, Мейсон. А если даже попробуешь…

Он скептически хмыкнул.

— В таком случае ты вызовешь в суд Августу и вылетишь из коллегии адвокатов?

Он медленно зашагал мимо Джулии к выходу из церкви. Она посторонилась, пропуская его, и бросила ему вслед:

— Ты думаешь, Мэри понравилось бы то, что ты сейчас делаешь?

Мейсон обернулся.

— А что, по-твоему, такого я делаю?

Она пыталась сдерживаться, но слова вылетали из ее уст, словно пули, которыми она старалась сразить противника.

— А как ты думаешь? Все это своеволие, все эти обвинения — это нормально?

Он бросил на нее последний, угрюмый взгляд.

— Мэри мне уже ничего никогда не скажет. Но так, как называешь это ты, она бы это никогда не назвала.

Джулия отрицательно помотала головой.

— Ну конечно, она ведь любила тебя, и ты должен помнить об этом. Она ни в чем не винит тебя, Мейсон, ни в том, что она оказалась на крыше с Марком, ни в том, что ты заставил строить из ее личной трагедии громкий скандал, — я тебе это говорю, она бы тебе это не сказала, она тебя ни в чем не винит. Поэтому не надо стрелять обоймами бумаг по каждому, кто может указать на тебя как на главного виновника происшедшей трагедии. Мы ведь знаем, Мейсон, — она сделала паузу так, словно выступала в суде адвокатом со стороны обвинения, — что это ты заставил ее обратиться в суд.