Любопытство - не порок, но оно наказуемо (СИ)

Рио и Николя. На секунду закатил глаза. Они-то тут зачем нарисовались? Постарался остановить несуразный маятник из наших тел. Сначала русские на нас таращились: Рио недоуменно, его помощник с чего-то скалясь. А потом они разыграли дешёвую комедию, от которой захотелось блевать. Хочу вырубить всех троих разом и отправиться домой. У Вернера случился очередной приступ истерии. Мне не понравились его глаза перед уходом в этот гребанный сарай – они отливали больным перламутром, а белки изрезали красные сосуды. Я не понимаю его состояния. И не могу ему помочь. Что я делаю не так?

Пока я задумался, в речи русских промелькнули затейливые словечки. Я не все понял, но то, что различил, мне было достаточно: «Убить зайцев», «Итальяно скотино», «Убить Сильво?». Ухмыляющийся юнец наставил между глаз дуло ствола. Большая ошибка. Наставил – стреляй. Не стреляешь – не наставляй. Или он решил, что я забуду эту выходку? Меня не столько волнует то, почему Рио меня защищает перед своей выскочкой – сколь интересно, чего они вообще припёрлись. Кто их звал? Какое они имели право вмешиваться в чужие разборки? В последний год, что я общаюсь с Греем, слишком сильно смягчился мой характер и деловые методы. Будто соскучился по детским забавам, песочницам и горшочкам. Теряю хватку? Или мои зубы затупились, что всякая мелочь шныряет под ногами без всякого страха?

Рики завозился. Мда, висим тут боксерской грушей. Глупо. Дико глупо. Еле заметно разжал захват. Брат плавно с носочков встал на ступни. Наблюдаю. Похоже, у блудного старшего братца, много припасено ножей. Взмах. Грамотно - один удар и наглец пришпилен к стене. Рики, а ты не так плох. Может мне пощадить тебя? Наблюдаю. Один миг Рио удивлен, второй миг взволнован, третий негодует. О, кажется, у мальчика проснулось желание решать чужие судьбы. Вот только их сюда не звали, а значит, и жаловаться они могут только на себя.

- Рикардо, слушайся мальца… - низко пробасил, скрывая раздражение.

Как только Рик поднял свою руку, Рио разнес ладонь парой выстрелов, которые раздробили суставы. Стон боли раздался в стенах недостроенного здания. Но меня не трогали муки боли. В любом случае, когда он совершал попытку моего похищения… попытку… он знал, что рискует. Однако Рио нарушил мои планы по воспитанию родни. Паскудство.

Я внимательно посмотрел на Рио. Нет. Я никогда не смогу его понять. Решил поиграть в судью? Но вроде бы плата не равносильна…

Я принимаю правила игры.

Отшвырнув брата к стене, как и планировал, проследил, чтобы он расчесал головой кладку. Тело осело на пол. В едином рывке разжал звенья цепи браслетов, и, кивнув в сторону смотрящего на меня с ненавистью Николя, прорычал его «хозяину»:

- Рио, забираем своих подружек и немедленно возвращаемся в особняк, - приказ, не подразумевающий оговорок и уточнений. Зачем я сдерживаюсь? Веду себя как девочка-гимназистка. А ведь так хочется все здесь разнести.

Взваливаю на плечо Рикардо и марширую к выходу. Позади слышны шаги более легкие в отличие от моих - будто вбивающих сваи.

Солнце всходит над горизонтом, раскрашивая небо нового дня. А я безумно хочу спать. Лишь бы не заснуть за рулем. Как там мой волчонок? Сегодня же улечу с ним на курорт. Надо встряхнуть ипохондрика моего ненаглядного. Устрою ему персональную тренировку. Заставлю набрать массу. Приятно думать о нем, аж скулы сводит от улыбки. Брат застонал на заднем сидении. Ничего, сейчас отдам тебя Профессору, пускай старик порадуется. Он любит пазлы собирать. Заодно надо выяснить, не связано ли появление Сильво с моей внешней политикой. Он же из Англии нарисовался? Закрадываются подозрения… Не уж-то дела так плохи, Диана?

Ворота распахнулись, пропуская мои машины. Солнце перестало быть интимным светильником, разгораясь все ярче. На пороге ждет группа моих людей с мрачными лицами. Нас тут же берут в кольцо. Чувствую в воздухе дикое напряжение. Что происходит?

- Привет, парни, - столь же хмуро приветствую их, полностью повторяя выражения их лиц. – Чем порадуете? – шестерки продолжают молчать. Я вижу, как они хотят мне что-то рассказать, но боятся, молча расступаясь. Я прохожу в вестибюль гостиной. На полу, на светлом персидском шелковом ковре у лестницы выразительное бордовое пятно крови. Да что тут, черт возьми, произошло? – Это еще что за лужа? – раздражённо кричу, требуя отчет. Чувствуя неладное, обвожу всех присутствующих взглядом, останавливая его на Рио, который придерживает своего щенка за талию, чтобы тот не рухнул на пол от потери крови. Замечаю на лице русского знакомую гамму чувств, лучше любых слов говорящих о его причастности.

- И что же тут произошло, Рио? – цежу между зубов вопрос. Вижу, как он весь подобрался, готовясь мне рассказывать.

- Вернер упал с лестницы. Несчастный случай. Я лишь слегка толкнул его, а он даже не сопротивлялся… потерял равновесие и… я не успел его схватить, - в голосе слышалось отчаянное желание оправдаться, не наигранное желание. Было в его словах сожаление. Он не лепетал, не бросался мне в ноги, а просто стоял и сокрушался. Ладно, верю. Перевожу взгляд на старшего в группе:

- Что с Вернером? – голос будто заледенел. Пытаюсь не думать… Столько крови на полу.

- Скорая приехала моментально, босс, его увезли в больницу. Он жив, но в сознание пока не приходил, - отчеканил старший, вытянувшись при этом в струну. Никого не смущал мой окровавленный голый торс, бессознательное тело на плече и раненое сопровождение русского гостя.

Видит Бог мне не искупить своих грехов. Мне никогда не встать на путь очищения. Мне никогда не измениться. Я превращаюсь в раненое животное. Спать нельзя. Надо быстро расставить приоритеты. Разбираться буду последовательно.

- Гомес, Рио в белый карцер. Рикардо и… русского связать ремнями и отправить к Профессору на опыты. Марту живо ко мне, - крикнул я уже на бегу, торопясь в свою комнату.

Девушка помогла мне собраться в кротчайшие сроки. Уже через пять минут я выезжал из своих владений на скорую руку обтертый мокрым полотенцем, причесанный и облачившийся в новый костюм. Сизая борода из щетины делала меня похожим на разбойника с большой дороги, но мне было все равно до своего внешнего вида. Пристойно и достаточно. Кто обратит внимание на щетину, если мои глаза выжигают все в радиусе ста метров?

Грей лежал в отдельной палате, за ним приглядывал мой человек. Забинтованная голова, и мертвенная бледность пугали.

- Маркус, выйди, - меня оставили наедине с тем, кто мне так дорог. Коснулся холодных пальцев бессознательного тела, которое поддерживалось аппаратом искусственного жизнеобеспечения. Успели. Прооперировали. Дали мне надежду.