Хроника Торнбери

Я сравнительно легко отвыкла от таких привычных вещей как мобильный телефон, телевизор или компьютер, заменив их чтением книг, вышиванием и рисованием. Возможно только очень внимательный и недоброжелательный наблюдатель или слушатель мог заметить еще небольшое напряжение в моих действиях и путаность в словах, но таких вокруг не было. Я по своей природе всегда была очень приветливым человеком и легко сходилась с самыми разными людьми, хотя и не допускала их себе в душу, старалась сохранить со всеми ровные и приятельские отношения. Поэтому, могла сказать уверенно, что не чувствовала врагов в своем окружении. Мне было очень комфортно в огромном Торнбери.

Конюх Готлиб нашел для меня спокойную неноровистую гнедую кобылку Марту и разрешил сначала в его сопровождении, а потом и одной совершать долгие конные прогулки по аллеям парка. Его сначала удивляла моя мужская посадка, пришлось слукавить, что в далекой России все женщины ездят на лошадях по-татарски, к другому мы не приучены, не даром столько веков провели под их игом. Моя смешная теория его полностью удовлетворила. Что еще приходится ожидать от варваров из снежной России, где медведи разгуливают по улицам городов и заглядывают в окна? Постепенно Готлиб оставил свою идею усадить меня в женское седло.

Иногда я выходила в сад, чтобы помочь ухаживать за бесчисленными розовыми кустами и послушать Клайва, одного из садовников. Старик мог бесконечно рассказывать о сортах, о правильной рассадке, об особенностях ухода и полива. Клайв был помешан на розах и занимался только ими, все другие цветы находились под пристальным вниманием фрау Христианы, уроженки Шварцвальда, переехавшей со своими родителями в Англию еще в раннем детстве, но до сих пор ей очень нравилось обращение — Фрау Кристи. Это была крупная рыжеволосая женщина, ширококостная, сильная, словно мужчина в юбке. Она без устали и весьма изящно для своего тела постригала многочисленные кусты тиса и самшита, украшавшие главные аллеи парка, превращавшая их в затейливые образы животных, птиц или геометрические фигуры. Но Христиана была очень неразговорчива и замкнута в себе, и я припомню лишь несколько случаев, когда мы перекинулись с ней парой слов о погоде и об ее удивительном мастерстве с ювелирной точностью пользоваться внушительными садовыми ножницами. Да и то в последнем случае, мой утверждение она сочла за излишнюю похвальбу и как истинная праведница стыдливо закрыла тему. Чаще я старалась ей не мешать и обходила стороной, предпочитая общество разговорчивого Клайва.

Неоднократно, Лукас Фишерли приглашал меня на прогулки по дальним аллеям парка и просил рассказывать о покинутом времени (это только в очередной раз доказало, что доктор мне поверил), о способах лечения болезней, о новых лекарствах, обо всем, что я могла в силу своего знания объяснить ему. Но, полагаю, моя непрофессиональная помощь вряд ли могла быть ему сколько нибудь полезной.

И только миссис Фрида, кормилица Фитцджеральда долгое время представляла собой абсолютно неопознанный объект. Миссис Альварес была уже в годах, ей пошел седьмой десяток, но красота этой женщины до сих пор не увядала. Фрида была невысокого роста, худощавая, ее гладкие зачесанные наверх волосы, до сих пор черные как смоль лишь с редкими серебряными прядями, украшенные красивым костяным гребнем и жгучий взгляд больших карих глаз всегда восхищали меня. Полагаю, что в юности она не имела отбоя от поклонников особенно здесь в чопорной Англии. Сначала казалось, что она недолюбливает меня, после приветствия она всегда старалась первой быстрее закончить разговор, отходила в сторону, чтобы заняться шитьем или чтением книги и уже оттуда исподтишка наблюдала. Меня мучило подозрение, неужели, Фрида случайно подслушала мой разговор с доктором и догадывается, что я не та, за кого себя так удачно выдаю?

Но как обычно глаза страха были слишком велики, в скором времени все прояснилось, и мои подозрения оказались надуманными и даже смешными.

Фрида была невероятно скрытным, недоверчивым человеком, очень тяжело сходящимся с новыми людьми. Она вначале продолжительное время присматривалась, изучала их со всех сторон и лишь, потом робко делала первый шаг к сближению.

Постепенно наши отношения наладились, она начала мне доверять и стала настоящим другом, которого мне так не хватало в этом чужом и могущим оказаться опасным мире. Сколько интересного открыла она об обитателях дома Торнбери!

В первую очередь Фрида показала мне дом, все его потаенные уголки, огромную библиотеку, настоящую сокровищницу мировой литературы, любовно собираемую уже не одним поколением семьи Коллинз, открыла двери в святое святых — в свой любимый мир, оранжерею, где будучи любительницей орхидей она возделывала уголок райского сада, выделенный специально под эти экзотические растения. Потом Фрида провела меня по картинной галерее, находящейся в крыле, расположенном напротив зимнего сада и подробно рассказала о каждом полотне и о каждом портрете, изображавшем членов огромной семьи Коллинз.

Я увидела, как выглядели родители сэра Фитцджеральда, его отец, сэр Томас, бравый генерал, погибший в прошлом веке в Индии и его мать, не прожившая более года после трагической гибели мужа, леди Лаура. Маленький Фитцджеральд уже в десять лет остался полной сиротой и его воспитанием занималась Фрида, полностью заменившая ему родителей. Для мальчика были выписаны из Европы лучшие учителя, учившие его математике, истории, географии и словесности.

Фрида Альварес безумно любила своего приемного сына, так как сама потеряла ребенка почти сразу после рождения, малыш скончался от скоротечной горячки, Фрида выкормила сына леди Лауры и справедливо считала его родным. Фрида могла целыми днями напролет говорить о достоинствах своего любимого воспитанника, восхвалять положительные качества его характера, и как ни странно — мне это совсем не надоедало, наоборот было приятно слышать столько хороших теплых слов о человеке, под покровительством которого я находилась, по доброй воле которого я могла жить в его прекрасном доме и пока не беспокоиться о будущем.

Фрида была очень корректным человеком и только один раз позволила себе задать вопрос о моем истинном происхождении (безусловно она даже слушать не хотела о пресловутом дальнем родстве с ее хозяином, об истории, предназначенной для остальной прислуги), но была вполне удовлетворена (или сделала вид) моим запасным вариантом, другой историей о несчастной русской, потерявшей память, вследствие неизвестных трагических обстоятельств, о которых мудрая женщина не стала допытываться в силу природной скромности. Да, увы, я полностью потеряла память и вынуждена ждать улучшения в надежде на ее скорое возвращение, миссис Альварес. Как только это произойдет — родственники и знакомые будут извещены о моем местонахождении, если таковые вообще имеются. Удачно придуманная мистером Лукасом теория об обширной амнезии действительно помогала, его диагноз избавил меня от недоразумений, Фрида поверила доктору, просившему не упоминать всуе о моем прошлом, потому что лишние расспросы и разговоры могут вызвать стресс и затруднить возвращение воспоминаний. Поэтому больше Фрида никогда не возвращалась к обсуждению деталей моей прежней жизни.

Удивительно, что все обстоятельства складывались как нельзя лучше. Я была желанной гостьей в Торнбери и наслаждалась покоем, хорошим отношением окружающих и мягким сияющим летом, царящим над садами и парками южной Англии. Но все было хорошо лишь при свете солнца, а с приходом ночи в комнату пробирались неразлучные со мной верные подруги — тоска и боль от потери близких. Я плакала, уткнувшись в подушку, вспоминая Юлечку, маму, я постоянно мысленно разговаривала с ними, старалась передать им мысль, что жива и здорова, и обязательно вернусь. Главное быть в этом абсолютно уверенной, и тогда жизнь начнет подстраиваться под твои желания и возможно еще раз откроет дверь. Но это только в теории, в жизни все намного сложнее…

Прошло уже больше месяца после моего исчезновения из 2009 года и пребывания в Торнбери, но здесь ход времени казался еще более медленным. Оно словно плавилось и становилось тягучим как патока, и я связывала это с неторопливым образом жизни сельских жителей, их покоем и умиротворением. Мне казалось, что прошло намного больше времени и должна уже приближаться осень, но нет, еще царил согретый мягким солнцем и напоенный запахом луговых трав и садовых цветов срединный месяц- июль.