Ласковый дождь

– Благодарю вас, джентльмены, – поклонился он. – Теперь я сам обо всем позабочусь. – С этими словами он сгреб последние книги с диванов и сложил их на мраморный стол.

– Мирелла, у вас столько великолепных вещей, – начал Бриндли, пока Моузез смешивал напитки.

– Совершенно верно! Именно поэтому я не хочу обременять себя лишними. Я с детства окружена красивыми вещами, но, несмотря на это, вынуждена самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Я привыкла считать каждый цент, который трачу. Прошу вас, не думайте, что я жалуюсь. Просто я хотела бы получить крупную сумму денег, чтобы привести в надлежащий вид то имущество, которым я и моя семья уже владеем. Мне бы хотелось относиться ко всем этим великолепным вещам не как к тяжелому бремени. Но они неизбежно становятся таковыми из-за отсутствия денег, необходимых на их реставрацию. Не забывайте, что я всего лишь служащая международной организации, которая получает зарплату, хотя и немалую.

Моузез подал им напитки: Мирелле и Бриндли сухой мартини, а Адаму – солодовое виски в антикварном хрустальном стакане с изображением пасторальной сценки, где любовники возлежали на склоне холма среди цветов, нежась под теплым весенним дождичком.

Он удивленно повертел стакан в руке, внимательно разглядывая картинку. «Знай, Мирелла Уингфилд, наступит день, когда мы займемся любовью под теплыми струями ливня», – молча пообещал он ей.

– Итак, Бриндли, давайте перейдем к делу. Что вы принесли мне для прочтения? Вы извините нас, мистер Кори?

– Адам, – поправил он ее.

– Конечно. Адам.

– Не обращайте на меня внимания, – махнул он рукой, поднимаясь с кресла. – Я, если позволите, пока осмотрю вашу коллекцию.

– Сделайте одолжение.

Адам почувствовал облегчение, получив возможность в одиночестве побродить по комнате. Он подошел к окну и увидел свою машину, которую шофер припарковал перед парадной дверью. Он снова задумался о том, как такое могло с ним случиться… как он мог так внезапно в нее влюбиться? Он пробовал ее имя на вкус, отчего ощущал себя глупым мальчишкой. Он смотрел на дождь, и прислушивался к его музыке, и возбуждался все сильнее.

Тогда он отвернулся от окна и стал смотреть на нее издали, слушать ее голос. Он был мягкий, но решительный, с чуть заметным акцентом уроженки Массачусетса. Он рассматривал ее прекрасные руки с длинными, хрупкими пальцами и подумал, что она, наверное, играет на пианино, причем превосходно. Ее большая грудь казалась тяжелой, но упругой и высокой, а пристальное разглядывание остальных частей ее тела вызвало в нем неукротимое желание. За свою жизнь он переспал со многими женщинами и научился с первого взгляда определять, достойны ли они его внимания, и теперь без колебаний решил, что она подходит ему как никакая другая.

– Бриндли, подождите минуту, – донесся до него голос Миреллы. – В чем вы пытаетесь меня убедить? Сегодня утром в офисе вы дали мне понять, что вот это поместье обладает скорее исторической, нежели материальной ценностью.

– Нет, Мирелла, простите. Я не говорил ничего подобного.

– Бриндли, я пообещала вам честно выполнить домашнее задание. – Она чуть раздраженно хлопнула по пухлой пачке бумаг. – Но я хочу, чтобы вы были со мной откровенны. Каковы размеры и стоимость этого поместья? Сколько времени потребуется на вступление в права владения? Это дело и так уже отняло у меня много времени, и я начинаю испытывать беспокойство. Судите сами, в моем кабинете появляется неизвестный мне человек и рассказывает фамильную легенду, утверждая, что я – наследница огромного состояния. Я звоню домой, и мой отец говорит: «Я ничуть не удивлен. Твоя бабушка была необыкновенной женщиной». Но он ничего не знает о наследстве. Тогда я обращаюсь к брату, но он лишь смеется: «Господи, чего только не бывает!» Ему тоже ничего не известно. Наконец, я звоню матери, которая заявляет: «В первый раз слышу о подобной ерунде. Будь осторожна с этими прохвостами». Я позвонила Маркусу Уэйнбауму, секретарю отца и семейному архивариусу. Он сказал: «Нигде нет никаких сведений о семье вашей матери. Но, зная вашу бабушку, я рискну предположить, что ее мать была способна на любой эксцентричный поступок. А судя по форме завещания, это вполне в ее духе». Так что давайте начнем сначала, Бриндли. О чем идет речь? И пожалуйста, без ваших английских экивоков.

Адам вернулся на место и сел прямо напротив нее. Они переглянулись, и Мирелла снова ощутила тепло во всем теле. Он был самым привлекательным из мужчин, каких она встречала в своей жизни. Она видела, что он хочет ее, и надеялась, что он не догадывается о том, насколько его желание ответно.

– Мирелла, может быть, вы предпочитаете, чтобы я ушел? – спросил он, поставив стакан на столик. – Хотя я имею представление о вашем наследстве, все обстоятельства дела мне не известны, а Бридли, возможно, захочет сообщить вам конфиденциальную информацию.

– В этом нет необходимости, Адам, – ответила она, не желая его отпускать. – Я всего лишь хочу получить краткую, но четкую картину, а детали мы сможем обсудить с Бриндли позже.

Бриндли поднялся и подошел к камину.

– Мирелла, – начал он, повернувшись к ней, – ваше наследство состоит из обширных земельных владений, на которых расположены крупнейшие нефтяные, газовые и минеральные месторождения. Вы владеете фермами и виноградниками, конюшнями и жилыми домами, даже банками, в том числе на территории Англии и Франции. И это не считая коллекции драгоценностей и произведений искусства. Список предметов вашей собственности бесконечен. Годовой доход от одного лишь поместья составляет более сорока миллионов долларов. Стоимость же самого поместья гораздо выше. Как я мог сообщить вам это сегодня в офисе, если вы думали лишь о том, чтобы поскорее избавиться от незначительного, никому не известного наследства, неожиданно свалившегося вам на голову?

Мирелле стало дурно. Она побледнела как полотно и прижала ладонь к покрывшемуся испариной лбу. Адам оказался возле нее первым. Он сел рядом, обнял ее за плечи и постарался успокоить. Потом налил виски в свой стакан и поднес к ее губам. Она вцепилась в стакан дрожащими руками и залпом осушила его.

– Успокойтесь, Мирелла, – сочувственно произнес Бриндли, забирая у нее стакан.

– Постарайтесь сделать глубокий вдох, – поддержал его Адам. – Хорошо. Еще раз. Так лучше?

Он принялся растирать ей руки, и румянец наконец вернулся на ее щеки. Он провел рукой по ее волосам. Они оказались шелковистыми на ощупь, и по его телу пробежала сладкая дрожь. Он убрал с ее щеки выбившуюся прядь и почувствовал приближение эрекции, но усилием воли заставил себя перестать думать об этом. Дыхание его стало частым и прерывистым, когда он начал массировать ее горло сильными, мягкими движениями, предварительно сняв с ее шеи шарфик.

– Дышите глубже, Мирелла, – приказал он.

Она послушалась и сразу почувствовала себя лучше. Однако ее весьма смущал тот факт, что она начинает терять самообладание. Его руки были такими сильными и чувственными, что ей хотелось, чтобы он постоянно прикасался к ней. Его пальцы скользнули ниже, туда, где в вырезе свитера обозначались полусферы ее груди. По телу ее поползли мурашки и, бросив на него потемневший взгляд, она произнесла дрожащим голосом:

– Я уже в порядке, Адам.

– Вы уверены? – с улыбкой спросил он.

– Да.

Без тени смущения или неловкости он убрал руку от ее груди, еще раз погладил по волосам и повернулся к поверенному:

– Знаешь, Бриндли, по-моему, тебе следует снова прибегнуть к английским экивокам.

– Согласен, – отозвался тот, бросив встревоженный взгляд на Миреллу.

Она тем временем окончательно пришла в себя и вмешалась в их разговор:

– Бриндли, мне начинает нравиться мое сказочное богатство и возможность иметь в своем распоряжении столько денег, чтобы вести экстравагантный образ жизни. Сейчас не время и не место говорить о наследстве. Через несколько дней мы встретимся и обсудим наши планы во всех подробностях. Я готова поехать в Лондон, если вы возьметесь вести мои дела, но на Турцию у меня нет времени. Это наследство станет добавлением к моей жизни, но не изменит ее. И еще. Я обещаю четко выполнять ваши инструкции. А теперь я, пожалуй, вернусь к документам. Мне не хотелось бы вас подвести.