Потерянная любовь (ЛП)

Удар боли пронзил грудь, и слова застряли в горле. В глазах Пакстон стояли слезы, и я знал, что она сдерживает их из последних сил.

— Если бы я мог вернуться в тот день, когда ты рассказала мне, Пакстон, я бы сделал все по-другому. Но это невозможно. Но я могу объяснить, почему я ушел.

Мы медленно двигались по танцполу, несмотря на энергичную песню.

— То, как ты смотрела на меня в тот день, когда сказала что ненавидишь — я знал, почему. Я тоже ненавидел себя, потому что считал, что был причиной того, что ты потеряла ребенка.

Глаза ее расширились, рот приоткрылся, но она промолчала. Ей не пришлось отрицать это. Я знал, что она обвинила меня, как обвинил себя и я.

— Я был разбит, когда ты начала плакать. Я никогда не видел тебя такой расстроенной, и знал, что был причиной этого. Я причинил тебе боль, и это разрушило меня. Когда я признался, что люблю тебя, я пообещал, что никогда не причиню тебе вреда. Но нарушил это обещание, и я, честно, не мог смотреть тебе в глаза. Я понятия не имею, почему я выбрал Орегон. Наверное, потому что это было далеко. Никаких напоминаний о нас. Сначала, я собирался вернуться осенью, и пойти учиться в «A&M», как мы и планировали, но даже мысль о том, чтобы смотреть в твои прекрасные глаза и видеть в них боль, для меня была убийственна. Когда я прошел в футбольную команду, и мы заключили контракт, я был ошеломлен. Я воспринял это как знак, что тебе будет лучше без меня.

С губ Пакстон сорвалось рыдание, и она покачала головой.

— Как ты мог так думать? — спросила она шепотом. — Я любила тебя, Стид.

— Я был глуп. Так все чертовски, глупо, пропади все пропадом! — я прислонился лбом к ее макушке. — Я не хотел причинять тебе боли. Я не хотел тебя покидать. Никогда. Клянусь Богом. Пожалуйста, верь мне.

Пакстон вцепилась в мою футболку, смяв ткань в кулаке, и опустила голову на грудь, чтобы скрыть слезы.

Песня изменилась, и я не мог поверить, когда услышал Крис Банди «Мужчин достаточно сейчас».

Пакстон стянула мою футболку сильнее, и заплакала. Я крепче обнял ее. Я бы отдал все, чтобы увести ее из этого бара и побыть с ней наедине. Было так много вещей, о которых я хотел ей рассказать. Так много всего, что я хотел сделать с ее прекрасным телом.

Песня закончилась, и DJ объявил короткий перерыв. Мы с Пакстон стояли посреди танцпола, пока народ, обтекая нас, направлялся к своим столикам.

Я не хотел ее отпускать. Запах ее духов, тот, который она носила все эти годы, держал меня в плену. Не говоря уже о том, каким горячим становилось мое тело рядом с ней.

Наконец она откинула голову и посмотрела на меня. Я хотел провалиться сквозь землю. Я ненавидел видеть ее боль. Всегда так было, и всегда так будет.

— Ты меня оставил, — сказала она тихо.

Боль в моем сердце стала невыносимой, и я закрыл глаза.

Она опустила меня и отступила.

— Я был глуп.

Она кивнула.

— Но ты пошел дальше.

Я покачал головой.

— Нет, Пакстон. Я не двигался дальше.

Пакстон громко выдохнула, одарив озадаченным выражением лица.

— Ты женился. У тебя родился ребенок, — она обняла себя за талию. — У тебя родился ребенок, — громче повторила она, и слеза скатилась по щеке.

Я потянулся и вытер ее.

— Я не любил свою жену, Пакстон, и она это знала — я рассказал ей о тебе.

Она дернулась, как будто ее обожгли. Покачала головой и сделала несколько шагов назад, потом развернулась, и направилась в бар. Я наблюдал, как она уходит, будто не может находиться рядом со мной. Что, черт возьми, только что произошло?

Пробираясь сквозь толпу, я пошел за ней. Она сидела у стойки и пила свое пиво. Когда я положил руки на ее талию, она подпрыгнула от неожиданности. Поставив пиво на стойку, Пакстон повернулась ко мне. От мысли, что она не хочет, чтобы я прикасался к ней, мне стало плохо. Мы были в нескольких дюймах друг от друга. Пакстон задышала быстрее и тяжелее, когда ее глаза опустились на мой рот.

Черт, я хотел поцеловать ее. Мои пальцы впились в ее тело, и она втянула воздух. Несмотря на то, что в баре было много людей, казалось, что мы только вдвоем. Тепло между нашими телами росло. Страсть, которую мы, когда-то разделяли друг к другу, все еще присутствовала. Не было смысла это отрицать.

Я облизал губы и наклонился ближе. Ее глаза не отрываясь, смотрели на меня.

— Пакстон, — прошептал я.

— Скажи мне, Стид, — сказала она.

Наши губы все еще далеко друг от друга.

— Что?

Ее глаза потемнели.

— Скажи, почему ты был против рождения нашего малыша, но захотел ребенка от женщины, которую даже не любил?

В этот миг, словно весь воздух выкачали из бара, и я боролся за каждый вздох.

— Ч-что?!

Подняв руки, она оттолкнула меня.

— Я думаю, наш разговор закончен.

Она ушла.

Мои ноги онемели. Я смотрел на то место, где Пакстон сидела несколько минут назад, когда ее слова ударили меня, как огромный грузовик. Как я ни пытался что-то сказать... Я не мог.

Глава 8 

Стид

— Папа!

Я вскочил в кровати и застонал. У меня была самая, блядь, худшая головная боль.

— О Матерь Божья, — простонал я, откидываясь обратно на подушку.

Хлоя забралась на кровать и начала прыгать.

— Папа! Вставай! Я опоздаю в школу!

— Хлоя, детка, пожалуйста, перестань прыгать на кровати. Папочка пло…

— Похмелье?

Повернув голову к двери, я кинул на Амелию грозный взгляд.

— Весело провел прошлую ночь? — спросила она с ухмылкой.

Хлоя продолжала прыгать.

— Хлоя, пожалуйста, остановись.

— Корд сказал, что ты пил, пока не отключился, — сказала Амелия. — Митчелл вынужден везти тебя домой. К тому времени, ты крепко спал.

Не отвечая, я опустил ноги с кровати и попытался встать.

— Это была тяжелая ночь, — Амелия издала грубый смешок. — Что молчишь? Как понимаю, с Пакстон все плохо.

— Кто такая Пакстон? — спросила Хлоя.

Прежде чем я успел ответить, Амелия сказала:

— Пакстон — мисс Монро, старая подруга папы.

Хлоя ахнула. Я повернулся к Амелии.

— Что, черт возьми, Мели ты делаешь?

Пожав плечами, она показала мне средний палец за спиной у Хлои.

— Что? У тебя проблемы из-за моей выпивки, Мели?

Хлоя потянула меня за футболку.

— Папа, ты и мой учитель ходили на свидание?

Господи! Я не хочу разговаривать об этом с Хлоей. Особенно сейчас.

— Ты не могла закрыть свой рот, не так ли? — выплевываю я Амелии.

— Хлоя, принцесса, иди в свою комнату. Дай мне и папе несколько минут для взрослого разговора.

— Конечно!

Хлоя вышла из моей спальни, Амелия закрыла дверь и повернулась ко мне.

— Сейчас я не в настроении для твоего дерьма, Амелия.

Ее брови поднялись, и она бросила на меня дерзкий взгляд.

— Ты, упрямое дерьмо. Ты мудак, ты это знаешь?

Я направился в ванную и включил воду. Мне нужна холодная вода, чтобы проснуться.

— Это я понял много лет назад, когда ушел от единственной женщины, которую любил.

— Так какого черта, ты напиваешься, и звонишь Пакстон?

Мои руки замерли под струей холодной воды, я посмотрел в зеркало, на отражение Амелии.

— Что?

Она кивнула.

— Да, ты названивал ей. У нее не было номера Митчелла или Корда, только мой. Пакстон беспокоилась, что ты слишком пьян. Я ее уверила, что Корд и Митчелл присмотрят за тобой.

Посмотрев на воду, я пожал плечами.

— Почему ей не все равно?

— Так вот как?

— Да. Я пытался объясниться с ней, но сделал только хуже. Так что, на хер все…

— На хер?!

Я выключил воду и схватил полотенце. Вытерев лицо, вскинул руки перед собой:

— Да, Амелия. На. Хер.

— Хорошо, — кивнула она, — как скажешь. Тогда тебя не волнует, что Джо Миллер увидел ее плачущую и одинокую у бара, и проводил домой?

Мое сердце подпрыгнуло к горлу.